Царь-медведь
Оригинал взят у rosh_mosoh в Царь-медведь
На месте дома Ипатьева, в котором в июле 1918 г ода была ритуально умучена Царская Семья, когда-то располагалась деревянная церковь Вознесения Господня (просуществовала до 1808 года) с примыкающим к ней погостом, возведенная на основании существовавшего здесь в далекие времена чудского капища. Об этом свидетельствовала небольшая часовня, построенная на месте алтаря старой церкви. В конце XIX века в этом здании находилось блудилище, «публичный дом».
Уральская чудь поклонялась Ваалу, известному в русских летописях под именем Велеса, или Волоса, персонификацией которого являлся живой медведь.
Как свидетельствует исследование Н.Н.Воронина (Воронин Н.Н. Медвежий культ в Верхнем Поволжье в XI в. // Материалы и исследования по археологии СССР. Л. 1941. №6. с.149-186), почитание медведя существовало на территории всей древней Европы и Сибири, в том числе и среди славянского населения, и после христианизации северных земель. Ритуальная борьба с медведем была одной из составляющих «медвежьего культа», причем, известно, что для этой цели нередко использовались выращенные в неволе специально обученные животные. Отголоском этого культа был сохранившийся до конца века институт медвежьих поводырей и прирученных медведей, а также описанный в литературе обычай травли медведей (см.: Забелин И. Е. Домашний быт русского народа в XVI и XVII столетиях. Т.1. Ч. II. Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях, М, 2000, с.306- 317).
В зверинцах, существовавших в древности при языческих капищах и княжеских дворах, выращивались и содержались животные, в том числе и медведи, предназначенные для проведения «потех» или игровых поединков, имевших ритуальное значение.
В «Сказании о построении града Ярославля», известном по рукописи последней четверти XVIII в., но, вероятно, использовавшем народные предания, рассказывается о ритуальном поединке князя Ярослава Мудрого со священным медведем, обитавшим при чудском капище - «керемети», существовавшем на «чудском» конце в «селище», называвшемся «Медвежий угол», при впадении р. Которосли в Волгу» (Е.Пчелов, Три медведя в старейших русских гербах, «Гербовед», № 80, М., 2005, с.48-62).
Победа князя над свирепым зверем способствовала обращению волжской чуди в христианство, а на месте языческого капища был воздвигнут христианский храм. Герб города Ярославля, основанного по преданию, князем Ярославом, имеет изображения медведя, шествующего на поединок с секирой (или протазаном) на плече, а в наиболее древних вариантах с рогатиной или трезубцем, напоминавшим знак Рюриковичей.
«Медвежья охота оставалась особо значимой для русского государя и в дальнейшем. Причём эта охота зачастую являлась по сути единоборством. Юный Иван Грозный в возрасте 13-ти лет уже ездил на медвежью охоту. Особенно выделялся своими охотничьими подвигами Лжедмитрий I (…). Даже такой молитвенник, как царь Фёдор Иоаннович отдал дань традиционной царской «забаве», правда, взирая на медвежью травлю со стороны, устраивая по праздничным дням своеобразные охотничьи представления. Известно, что на медведя ходил царь Михаил Фёдорович. А с именем Алексея Михайловича связано известное предание о его чудесном спасении во время такой «охоты» в лесу под Саввино-Сторожевским монастырём. Тогда царь чуть не погиб в единоборстве с медведем, которого убил явившийся ему преподобный Савва. В более поздний период можно упомянуть медвежью охоту Александра II, вообще вернувшего охоте (после некоторого перерыва) статус церемонии Российской монархии. Этому эпизоду была даже посвящена отдельная статья «Выстрел Его Величества в медведя». Несмотря на то, что само «содержание» этого события оказывается в значительной степени «выхолощенным» [это уже не поединок, не единоборство, а меткий выстрел на охоте; хотя медведь и был обнаружен внезапно, жизни царя он непосредственно не угрожал (на сопровождавшей статью литографии В.Ф. Тимма рядом с Александром изображены и другие охотники), его глубинная семантика, как некоего фактора легитимации правителя, сохраняется. «Выстрел в медведя» происходит в 1857 г., т.е. в самом начале царствования Александра II (…)» (Е. Пчелов, Три медведя…, с.48-62).
Свидетельством того, что царская зоомахия носила сакральный характер, служат факты основания на месте княжеских зверинцев храмов или монастырей, что отразилось и в их названии, например, Зверинский монастырь в Новгороде или Зверинецкие пещеры в Киеве.
Можно предположить, что и старая церковь Вознесения, возле которой позднее был возведен Ипатьевский дом, стояла на месте, принадлежавшем некогда языческому зверинцу или каким-то иным образом связанном с культом дикого зверя. В пользу этого говорит как само название Пермского края, этимологически восходящее к имени зверя, так и герб города Екатеринбурга, имеющий в верхней части гербового щита изображение медведя, поддерживающего своим хребтом напрестольное Евангелие, т.е. как бы изображающим Св. Престол, что подтверждает догадку о перепосвящении языческого капища в христианский престол, а также дает объяснение факту известного по некоторым источникам наименования Екатеринбурга столицей Урала, по-видимому, по месту нахождения здесь главного языческого капища Ваала.
По мнению академика Б.А.Рыбакова, исследовавшего традиции древнейших славян, «культ гор, горных вершин, «красных горок», «красных холмов» - ближайших к небу точек земли <…> связан с культом Сварога», причем «широко распространенным названием ритуальных возвышенностей является «Лысая гора», которое в мифопоэтических представлениях славян тесно связано с «шабашем», как ритуальным действием, производимым на возвышенном сакральном пространстве. «Быть может, «лысыми» эти горы были названы потому, что их верхняя часть расчищалась под «требище». Существуют священные горы с названиями «Соборище», «Игрище», что говорит о ритуальных сборищах, на которые сходилось все население племени. В этом отношении совершенно особый интерес представляет гора Сленжа, или Собутка, на западной окраине праславянского мира, близ Вроцлава в Силезии <…>. Самым примечательным на Сленже является то, что здесь обозначен различными отметами путь по лесистым склонам горы до ее вершины. Этими указателями пути являются скульптуры из камня (медведь, человек с рыбой) <…>. Скульптуры сделаны очень обобщенно и сильно пострадали от местного обычая - бросать в магических целях в них камни. Е.Цегак-Голубович считает, что фигуры, обычно называемыми обобщенно медвежьими, принадлежат самкам, медведицам, и это сближает их с культом Артемиды (аналог семитской Астарты - прим.) Бравронии» (Рыбаков Б.А. Язычество древних славян, М, 1997, с..383 -387).
Относительно упомянутой Рыбаковым замены скульптуры медведя на композицию «человека с рыбой» как эквивалентного культового обозначения священной горы, любопытно привести замечание лингвиста о глубинных этимологических связях, существующих в индоевропейских языках в словах, использующихся для обозначения понятий, связанных с образами рыбы и медведя.
«Рыба часто соотносилась с культом животного (медведя -прим.) в качестве фаллического символа, в связи с чем интересно сопоставить др. англ. bera «медведь», но др.-англ. bears «окунь»; и и.ар. mallu «медведь», но русск. о-муль» (М.М.Маковский, Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках, М., 1996, с.215).
Интересно, что в 1937 году в сквере посреди Вознесенской площади был сооружен фонтан со скульптурной группой по проекту скульптора А.В. Кикина: мальчик, держащий в руках огромную рыбу, изо рта рыбы бъёт фонтан, по окружности бассейна - лягушки, от каждой из них бъёт струя воды к центру. Иконография этой скульптурной композиции восходит, по-видимому, к известной в римском императорском искусстве статуе императора Августа (Прима Порта), выражающей идею династического могущества рода Юлиев. «Император предстает перед нами в спокойной величественной позе, в панцире военачальника, с жезлом, поднятой рукой приветствующим свои легионы. Подпорка у ног сделана в виде дельфина с сидящим на ней малюткой Амуром. Дельфин - атрибут Венеры, которую род Юлиев и принадлежащий к нему Август считали своей божественной прародительницей. Амуру приданы портретные черты внука Августа -Гая Цезаря» (Всеобщая история искусств, с.158).
Нельзя не заметить, что магический обряд бросания камней (или каких-либо других ритуальных предметов) в каменные изображения медведя может быть непосредственно связан с традицией ритуальной медвежьей охоты и призван каким-то образом замещать или дополнять это древнее культовое действие.
Любопытно сделать этимологическое сопоставление названия Перми (Биармии?) и европейского Берна, известного как культовый центр медвежьей богини Артио, в честь которой в клетке на центральной площади содержались медведи (Соколова З. П. Животные в религиях, СПб, 1998, с.110).
Ритуальная охота на медведя как необходимый атрибут «царского делания» имеет «священным образцом» приведенные в 1 книге Царств слова будущего царя Давида, произнесенные перед битвой с Голиафом. «И рече Давид к Саулу: егда пасяше раб твой отца своего стадо, и егда прихождаше лев или медведица и восхищаще от стада овцу едину…и льва и медведицу бияше раб твой…Господь, иже изъят мя от руки львовы и от руки медведицы, Той измет мя от руки иноплеменника сего необрезанного» (1 Цар. 17, 34-37)
Библейский «священный образец» борьбы царя Давида с львом и медведицей, как прообраз его царского служения раскрывается и в связи с истолкованием образов двух животных как составляющих «архетип» царя Давида. Лев-символ колена Иудина (Быт. 39,9), и каждый потомок праотца Иуды может называться «львом» по родословию. С медведем царя Давида связывает само его имя, которое включает корень «дов-» - евр. медведь (ср. библ. имя Девора - «пчела», евр.«дваш» - мед и др.) Соответственно с этим именование Иерусалима как столичного города «градом Давидовым» или «медвежьим городом» является параллелью многочисленным «медвежьим городам» Европы и Древней Руси, названия которых сохранились в современной топонимике и говорят о распространенном здесь некогда культе медведя.
С «медвежьим родом» Давида связываются предания Средневековой Европы о происхождении королевской династии от медведя или другого зооморфного персонажа. «Короли Дании и Швеции, по преданию, произошли от девушки и медведя» (Мошков В.А. Новая теория происхождения человека и его вырождения, Варшава, 1907, с.64 - 65). Царская Семья, ритуально убитая в Екатеринбурге, генеалогическими корнями, как известно, была тесно связана с датским королевским домом.
Ритуальное убийство Царской Семьи в Екатеринбурге содержит аллюзию на царскую охоту царя Алексея Михайловича у стен Саввино - Сторожевского монастыря, в которой ритуальный поединок царя со священным зверем, символизирующий борьбу христианства с язычеством, заканчивается победой благодаря заступничеству преп. Саввы (Житие преп. Саввы Сторожевского // Жизнеописания достопамятных людей земли Русской X-XX век, М., 1992, с. 96).
Имеющий «медвежье» происхождение монарх вступает в ритуальный поединок с персонифицирующим царскую власть диким зверем - сюжет, восходящий к исследованному фольклористами противоборству героя со своим двойником (Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. СПб., 1996, .с. 274 - 279).
В Священном Писании медведица - один из символов власти. В видении пророка Даниила «зверь подобный медведице» (Дан.7, 5) - одно из четырех животных, символизирующих четыре мировые монархии. Символически образ престола Божьего или образ трона послеапокалиптического Последнего Царя, Потомка Давида представлен в иконографическом решении царского места Ивана Грозного 1551 г. в Успенском соборе Московского Кремля. По мнению И.М.Соколовой, резные фигурки четырех свернувшихся зверей, на которых утвержден престол, символизируют покоренные православным царем четыре библейских царства (Соколова И.М. Мономахов трон. Царское место Успенского собора московского Кремля, М., 2001, с. 28-29). Два из четырех изображенных п
од царским местом животных именуются в летописи «остроганами/оскроганами», то есть, священными животными из тех, что содержались в зверинце или остроге для ритуальных состязаний, и соотносятся исследователями с двумя последними животными из видения Даниила
У орочей и удэгейцев существовал до недавнего времени (последний случай зафиксирован в 1932 г.) обычай ритуального убийства медведя, известный в этнографии как «медвежий праздник», некоторые обрядовые подробности которого могут дать к теме цареубийства любопытный сравнительный материал.
«Зверя сажали в специальный сруб и сверху закрывали бревнами. Для кормления медведя делали ритуальную посуду: корытце, чашку, большой ковш и ложки (…).
Стреляли с 3-х дистанций; с последней дистанции медведя добивал хозяин.
Голову медведя хозяин давал самому почетному гостю, который за это дарил ему собаку Гости ели, играли на музыкальных инструментах, пели, плясали, веселились. Праздник превращался в массовое ликование с пиршеством и угощениями».
Один из современных свидетелей пребывания Царственных узников в Екатеринбурге так передает свое впечатление от места их заключения: «Проходя мимо дома Ипатьева, я лично всегда получал тяжелые переживания: как тюрьма древнего характера: скверный частокол с неровными концами. Трудно было представить, что им хорошо живется» (Н.Росс, с. 368, Показания Дмитрия Малиновского).
Несомненно, что кроме практического (охраны от покушений, любопытных взоров), такая ограда имела ритуальное значение звериной клетки, острога или загона для диких животных.
В европейской карикатуре XVIII- ХХ вв., отразившей напряженный характер политического противостояния Европейских держав, нередко встречаются изображения русского медведя в короне, персонифицирующего русского монарха и его ресурсы.
Современные исследователи вопроса (А. Россомахин, Д. Хрусталёв, Россия как Медведь), приводят изображения английских карикатур: императрицы Екатерины с телом медведя, изображение русского медведя в короне, с характеристикой «очень расчетливый зверь» (a very prudent Animal).
Любопытна появившаяся в период после отречения Государя серия из четырех карикатур художника А. Радакова «История смирного медведя и веселого царя», представляющая сюжет поединка выпущенного из клетки белого (как на гербе г. Екатеринбурга) медведя с царем, карикатурно напоминающим Николая II, в результате которого царь и медведь меняются местами, медведь оказывается на свободе, а царь - в клетке.
Интересным артефактом, безусловно отражающим идею ритуальной «охоты на царя», владевшую пришедшими к власти в России большевиками, является монументально-декоративная композиция, сооруженная вокруг памятника Александру III перед Московским вокзалом в Ленинграде в 1927 году по проекту И.Фомина - «пугало в клетке», которая представляла собой обнесенный оградой, имитирующей звериный вольер, конную статую Александра III на фоне декоративных элементов: фрагмента колеса, винтовой башни и вознесенных на шестах букв СССР и изображения «серпа и молота».
Согласно Сравнительному словарю мифологической символики в индоевропейских языках, слово «dhaunos» в индоеврепейском праязыке означает зверь, медведь ( М.М. Маковский, М., 1996, с.215). Таким образом, аббревиатура ДОН (большевицкое обозначение дома Ипатьева) может иметь также смысловое значение зверинца. Корень «дон» присутствует в одном из божественных имен - Адонаи, что указывает на культ медведя как «хозяина», «господина», являвшегося зооморфной персонификацией божества.
Во дворе дома Ипатьева, по свидетельству следователя Соколова, кроме нескольких невзрачных акаций и тополей стояла высокая пирамидальная ель - культовое медвежье дерево. А возле Харитоновских палат, согласно воспоминаниям современников, росли голубые ели -эти столь узнаваемые символы большевистской власти, которые, по свидетельству очевидца, «могли бы о многом рассказать». Любопытно, что, как говорили старожилы, при устройстве Харитоновского сада высаживались уже взрослые деревья, специально свозившиеся из разных достопримечательных и, возможно, древних культовых мест.
Один из цареубийц носил фамилию Медведев, эта же фамилия, по-видимому, не случайно была присвоена в качестве псевдонима другому убийце-чекисту М.А. Медведеву -Кудрину.
В протоколе осмотра дома Ипатьева, сделанного следователем Сергеевым, есть одна замечательная деталь. «Рядом со шкафом на стене (прихожей - прим.) стоит деревянная вешалка с десятью крючками, окрашенная в темный коричневый цвет, впереди ее чучело бурого медведя с медвежонком» (Н.Росс, Гибель Царской Семьи, с.38).
Эта же подробность уточняется в воспоминаниях Медведева - Кудрина, запечатлевших момент шествия Царской Семьи со второго этажа в расстрельный подвал. « На лестничной площадке стоит чучело медведицы с двумя медвежатами. Почему-то все крестятся, проходя мимо чучела, перед спуском вниз» (Ю.А.Жук, Исповедь цареубийц, М., 2008, с.187).
Не напоминает ли чучело медведицы в Ипатьевском доме известные по описаниям ученых-этнографов медвежьи скульптуры, стоявшие на пути к вершине культовой горы, а произведенный в подвале расстрел (заклание) - ритуальное побивание камнями?! Точно так же как и установленная позднее на площади перед Ипатьевским домом скульптурная композиция фонтана «мальчик с рыбой» (подобно найденным на культовых возвышениях изваяниям «человек с рыбой»), маркирующая сакральное пространство Вознесенской горы?
Имеются показания свидетелей, что комендант Авдеев называл дом Ипатьева не так, как он обычно именуется в других документах домом особого назначения, а в слегка измененном виде - дом особой важности, сокращенно ДОВ, т.е. медвежий, или дом Давида. Осознанно или повторяя чей-то каламбур, большевики ранга Авдеева сравнивали жертвы ритуального террора со священными зверьми.
В материалах Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков имеется ценное свидетельство о расправах над заложниками в г. Пятигорске в октябре 1918 года. «Грубые большевики всячески глумились над беззащитными людьми и порой обращались с ними, как с собаками, и гнали их из коридора в номера со словами: «Пошли вон в свои конуры, барбосы». Взгляд матросов-большевиков, приходивших в «концентрационный лагерь», на заложников в достаточной мере характеризуется словами одного из матросов, сказанными в их присутствии: «Здесь (то есть в Новоевропейских номерах) сидят не люди, а медведи и волки, которых нужно повести на гору Машук и поступить с ними так же, как с Николаем II, рассеяв их прах» (Красный террор в годы гражданской войны, М., 2004, с.38).
Интересно символическое значение оружия цареубийства - револьверов и трехгранных стилетов - «шваек». В традициях «красного» террора это должно было быть специально посвященное оружие. В покушении на цареубийство 2 апреля 1979 года на Дворцовой площади Александром Соловьевым был использован револьвер «Кольт Писмейкер» чудовищного калибра, прозванный террористами «медвежатник», так как сделан был по специальному заказу для медвежьей охоты. Это револьвер предсталял собой копию оружия, изготовленного для Императора Александра II, с которым Государь ходил охотиться на медведей.
В 1878 году для убийства шефа жандармов Мезенцова был использован, согласно воспоминаниям одного из участников покушения Адриана Михайлова, «итальянский стилет, сделанный по специальному заказу - «для охоты на медведей», было объяснено мастеру» (Деятели СССР и революционного движения России, с.151).
Николай Козлов
На месте дома Ипатьева, в котором в июле 1918 г ода была ритуально умучена Царская Семья, когда-то располагалась деревянная церковь Вознесения Господня (просуществовала до 1808 года) с примыкающим к ней погостом, возведенная на основании существовавшего здесь в далекие времена чудского капища. Об этом свидетельствовала небольшая часовня, построенная на месте алтаря старой церкви. В конце XIX века в этом здании находилось блудилище, «публичный дом».
Уральская чудь поклонялась Ваалу, известному в русских летописях под именем Велеса, или Волоса, персонификацией которого являлся живой медведь.
Как свидетельствует исследование Н.Н.Воронина (Воронин Н.Н. Медвежий культ в Верхнем Поволжье в XI в. // Материалы и исследования по археологии СССР. Л. 1941. №6. с.149-186), почитание медведя существовало на территории всей древней Европы и Сибири, в том числе и среди славянского населения, и после христианизации северных земель. Ритуальная борьба с медведем была одной из составляющих «медвежьего культа», причем, известно, что для этой цели нередко использовались выращенные в неволе специально обученные животные. Отголоском этого культа был сохранившийся до конца века институт медвежьих поводырей и прирученных медведей, а также описанный в литературе обычай травли медведей (см.: Забелин И. Е. Домашний быт русского народа в XVI и XVII столетиях. Т.1. Ч. II. Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях, М, 2000, с.306- 317).
В зверинцах, существовавших в древности при языческих капищах и княжеских дворах, выращивались и содержались животные, в том числе и медведи, предназначенные для проведения «потех» или игровых поединков, имевших ритуальное значение.
В «Сказании о построении града Ярославля», известном по рукописи последней четверти XVIII в., но, вероятно, использовавшем народные предания, рассказывается о ритуальном поединке князя Ярослава Мудрого со священным медведем, обитавшим при чудском капище - «керемети», существовавшем на «чудском» конце в «селище», называвшемся «Медвежий угол», при впадении р. Которосли в Волгу» (Е.Пчелов, Три медведя в старейших русских гербах, «Гербовед», № 80, М., 2005, с.48-62).
Победа князя над свирепым зверем способствовала обращению волжской чуди в христианство, а на месте языческого капища был воздвигнут христианский храм. Герб города Ярославля, основанного по преданию, князем Ярославом, имеет изображения медведя, шествующего на поединок с секирой (или протазаном) на плече, а в наиболее древних вариантах с рогатиной или трезубцем, напоминавшим знак Рюриковичей.
«Медвежья охота оставалась особо значимой для русского государя и в дальнейшем. Причём эта охота зачастую являлась по сути единоборством. Юный Иван Грозный в возрасте 13-ти лет уже ездил на медвежью охоту. Особенно выделялся своими охотничьими подвигами Лжедмитрий I (…). Даже такой молитвенник, как царь Фёдор Иоаннович отдал дань традиционной царской «забаве», правда, взирая на медвежью травлю со стороны, устраивая по праздничным дням своеобразные охотничьи представления. Известно, что на медведя ходил царь Михаил Фёдорович. А с именем Алексея Михайловича связано известное предание о его чудесном спасении во время такой «охоты» в лесу под Саввино-Сторожевским монастырём. Тогда царь чуть не погиб в единоборстве с медведем, которого убил явившийся ему преподобный Савва. В более поздний период можно упомянуть медвежью охоту Александра II, вообще вернувшего охоте (после некоторого перерыва) статус церемонии Российской монархии. Этому эпизоду была даже посвящена отдельная статья «Выстрел Его Величества в медведя». Несмотря на то, что само «содержание» этого события оказывается в значительной степени «выхолощенным» [это уже не поединок, не единоборство, а меткий выстрел на охоте; хотя медведь и был обнаружен внезапно, жизни царя он непосредственно не угрожал (на сопровождавшей статью литографии В.Ф. Тимма рядом с Александром изображены и другие охотники), его глубинная семантика, как некоего фактора легитимации правителя, сохраняется. «Выстрел в медведя» происходит в 1857 г., т.е. в самом начале царствования Александра II (…)» (Е. Пчелов, Три медведя…, с.48-62).
Свидетельством того, что царская зоомахия носила сакральный характер, служат факты основания на месте княжеских зверинцев храмов или монастырей, что отразилось и в их названии, например, Зверинский монастырь в Новгороде или Зверинецкие пещеры в Киеве.
Можно предположить, что и старая церковь Вознесения, возле которой позднее был возведен Ипатьевский дом, стояла на месте, принадлежавшем некогда языческому зверинцу или каким-то иным образом связанном с культом дикого зверя. В пользу этого говорит как само название Пермского края, этимологически восходящее к имени зверя, так и герб города Екатеринбурга, имеющий в верхней части гербового щита изображение медведя, поддерживающего своим хребтом напрестольное Евангелие, т.е. как бы изображающим Св. Престол, что подтверждает догадку о перепосвящении языческого капища в христианский престол, а также дает объяснение факту известного по некоторым источникам наименования Екатеринбурга столицей Урала, по-видимому, по месту нахождения здесь главного языческого капища Ваала.
По мнению академика Б.А.Рыбакова, исследовавшего традиции древнейших славян, «культ гор, горных вершин, «красных горок», «красных холмов» - ближайших к небу точек земли <…> связан с культом Сварога», причем «широко распространенным названием ритуальных возвышенностей является «Лысая гора», которое в мифопоэтических представлениях славян тесно связано с «шабашем», как ритуальным действием, производимым на возвышенном сакральном пространстве. «Быть может, «лысыми» эти горы были названы потому, что их верхняя часть расчищалась под «требище». Существуют священные горы с названиями «Соборище», «Игрище», что говорит о ритуальных сборищах, на которые сходилось все население племени. В этом отношении совершенно особый интерес представляет гора Сленжа, или Собутка, на западной окраине праславянского мира, близ Вроцлава в Силезии <…>. Самым примечательным на Сленже является то, что здесь обозначен различными отметами путь по лесистым склонам горы до ее вершины. Этими указателями пути являются скульптуры из камня (медведь, человек с рыбой) <…>. Скульптуры сделаны очень обобщенно и сильно пострадали от местного обычая - бросать в магических целях в них камни. Е.Цегак-Голубович считает, что фигуры, обычно называемыми обобщенно медвежьими, принадлежат самкам, медведицам, и это сближает их с культом Артемиды (аналог семитской Астарты - прим.) Бравронии» (Рыбаков Б.А. Язычество древних славян, М, 1997, с..383 -387).
Относительно упомянутой Рыбаковым замены скульптуры медведя на композицию «человека с рыбой» как эквивалентного культового обозначения священной горы, любопытно привести замечание лингвиста о глубинных этимологических связях, существующих в индоевропейских языках в словах, использующихся для обозначения понятий, связанных с образами рыбы и медведя.
«Рыба часто соотносилась с культом животного (медведя -прим.) в качестве фаллического символа, в связи с чем интересно сопоставить др. англ. bera «медведь», но др.-англ. bears «окунь»; и и.ар. mallu «медведь», но русск. о-муль» (М.М.Маковский, Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках, М., 1996, с.215).
Интересно, что в 1937 году в сквере посреди Вознесенской площади был сооружен фонтан со скульптурной группой по проекту скульптора А.В. Кикина: мальчик, держащий в руках огромную рыбу, изо рта рыбы бъёт фонтан, по окружности бассейна - лягушки, от каждой из них бъёт струя воды к центру. Иконография этой скульптурной композиции восходит, по-видимому, к известной в римском императорском искусстве статуе императора Августа (Прима Порта), выражающей идею династического могущества рода Юлиев. «Император предстает перед нами в спокойной величественной позе, в панцире военачальника, с жезлом, поднятой рукой приветствующим свои легионы. Подпорка у ног сделана в виде дельфина с сидящим на ней малюткой Амуром. Дельфин - атрибут Венеры, которую род Юлиев и принадлежащий к нему Август считали своей божественной прародительницей. Амуру приданы портретные черты внука Августа -Гая Цезаря» (Всеобщая история искусств, с.158).
Нельзя не заметить, что магический обряд бросания камней (или каких-либо других ритуальных предметов) в каменные изображения медведя может быть непосредственно связан с традицией ритуальной медвежьей охоты и призван каким-то образом замещать или дополнять это древнее культовое действие.
Любопытно сделать этимологическое сопоставление названия Перми (Биармии?) и европейского Берна, известного как культовый центр медвежьей богини Артио, в честь которой в клетке на центральной площади содержались медведи (Соколова З. П. Животные в религиях, СПб, 1998, с.110).
Ритуальная охота на медведя как необходимый атрибут «царского делания» имеет «священным образцом» приведенные в 1 книге Царств слова будущего царя Давида, произнесенные перед битвой с Голиафом. «И рече Давид к Саулу: егда пасяше раб твой отца своего стадо, и егда прихождаше лев или медведица и восхищаще от стада овцу едину…и льва и медведицу бияше раб твой…Господь, иже изъят мя от руки львовы и от руки медведицы, Той измет мя от руки иноплеменника сего необрезанного» (1 Цар. 17, 34-37)
Библейский «священный образец» борьбы царя Давида с львом и медведицей, как прообраз его царского служения раскрывается и в связи с истолкованием образов двух животных как составляющих «архетип» царя Давида. Лев-символ колена Иудина (Быт. 39,9), и каждый потомок праотца Иуды может называться «львом» по родословию. С медведем царя Давида связывает само его имя, которое включает корень «дов-» - евр. медведь (ср. библ. имя Девора - «пчела», евр.«дваш» - мед и др.) Соответственно с этим именование Иерусалима как столичного города «градом Давидовым» или «медвежьим городом» является параллелью многочисленным «медвежьим городам» Европы и Древней Руси, названия которых сохранились в современной топонимике и говорят о распространенном здесь некогда культе медведя.
С «медвежьим родом» Давида связываются предания Средневековой Европы о происхождении королевской династии от медведя или другого зооморфного персонажа. «Короли Дании и Швеции, по преданию, произошли от девушки и медведя» (Мошков В.А. Новая теория происхождения человека и его вырождения, Варшава, 1907, с.64 - 65). Царская Семья, ритуально убитая в Екатеринбурге, генеалогическими корнями, как известно, была тесно связана с датским королевским домом.
Ритуальное убийство Царской Семьи в Екатеринбурге содержит аллюзию на царскую охоту царя Алексея Михайловича у стен Саввино - Сторожевского монастыря, в которой ритуальный поединок царя со священным зверем, символизирующий борьбу христианства с язычеством, заканчивается победой благодаря заступничеству преп. Саввы (Житие преп. Саввы Сторожевского // Жизнеописания достопамятных людей земли Русской X-XX век, М., 1992, с. 96).
Имеющий «медвежье» происхождение монарх вступает в ритуальный поединок с персонифицирующим царскую власть диким зверем - сюжет, восходящий к исследованному фольклористами противоборству героя со своим двойником (Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. СПб., 1996, .с. 274 - 279).
В Священном Писании медведица - один из символов власти. В видении пророка Даниила «зверь подобный медведице» (Дан.7, 5) - одно из четырех животных, символизирующих четыре мировые монархии. Символически образ престола Божьего или образ трона послеапокалиптического Последнего Царя, Потомка Давида представлен в иконографическом решении царского места Ивана Грозного 1551 г. в Успенском соборе Московского Кремля. По мнению И.М.Соколовой, резные фигурки четырех свернувшихся зверей, на которых утвержден престол, символизируют покоренные православным царем четыре библейских царства (Соколова И.М. Мономахов трон. Царское место Успенского собора московского Кремля, М., 2001, с. 28-29). Два из четырех изображенных п
од царским местом животных именуются в летописи «остроганами/оскроганами», то есть, священными животными из тех, что содержались в зверинце или остроге для ритуальных состязаний, и соотносятся исследователями с двумя последними животными из видения Даниила
У орочей и удэгейцев существовал до недавнего времени (последний случай зафиксирован в 1932 г.) обычай ритуального убийства медведя, известный в этнографии как «медвежий праздник», некоторые обрядовые подробности которого могут дать к теме цареубийства любопытный сравнительный материал.
«Зверя сажали в специальный сруб и сверху закрывали бревнами. Для кормления медведя делали ритуальную посуду: корытце, чашку, большой ковш и ложки (…).
Стреляли с 3-х дистанций; с последней дистанции медведя добивал хозяин.
Голову медведя хозяин давал самому почетному гостю, который за это дарил ему собаку Гости ели, играли на музыкальных инструментах, пели, плясали, веселились. Праздник превращался в массовое ликование с пиршеством и угощениями».
Один из современных свидетелей пребывания Царственных узников в Екатеринбурге так передает свое впечатление от места их заключения: «Проходя мимо дома Ипатьева, я лично всегда получал тяжелые переживания: как тюрьма древнего характера: скверный частокол с неровными концами. Трудно было представить, что им хорошо живется» (Н.Росс, с. 368, Показания Дмитрия Малиновского).
Несомненно, что кроме практического (охраны от покушений, любопытных взоров), такая ограда имела ритуальное значение звериной клетки, острога или загона для диких животных.
В европейской карикатуре XVIII- ХХ вв., отразившей напряженный характер политического противостояния Европейских держав, нередко встречаются изображения русского медведя в короне, персонифицирующего русского монарха и его ресурсы.
Современные исследователи вопроса (А. Россомахин, Д. Хрусталёв, Россия как Медведь), приводят изображения английских карикатур: императрицы Екатерины с телом медведя, изображение русского медведя в короне, с характеристикой «очень расчетливый зверь» (a very prudent Animal).
Любопытна появившаяся в период после отречения Государя серия из четырех карикатур художника А. Радакова «История смирного медведя и веселого царя», представляющая сюжет поединка выпущенного из клетки белого (как на гербе г. Екатеринбурга) медведя с царем, карикатурно напоминающим Николая II, в результате которого царь и медведь меняются местами, медведь оказывается на свободе, а царь - в клетке.
Интересным артефактом, безусловно отражающим идею ритуальной «охоты на царя», владевшую пришедшими к власти в России большевиками, является монументально-декоративная композиция, сооруженная вокруг памятника Александру III перед Московским вокзалом в Ленинграде в 1927 году по проекту И.Фомина - «пугало в клетке», которая представляла собой обнесенный оградой, имитирующей звериный вольер, конную статую Александра III на фоне декоративных элементов: фрагмента колеса, винтовой башни и вознесенных на шестах букв СССР и изображения «серпа и молота».
Согласно Сравнительному словарю мифологической символики в индоевропейских языках, слово «dhaunos» в индоеврепейском праязыке означает зверь, медведь ( М.М. Маковский, М., 1996, с.215). Таким образом, аббревиатура ДОН (большевицкое обозначение дома Ипатьева) может иметь также смысловое значение зверинца. Корень «дон» присутствует в одном из божественных имен - Адонаи, что указывает на культ медведя как «хозяина», «господина», являвшегося зооморфной персонификацией божества.
Во дворе дома Ипатьева, по свидетельству следователя Соколова, кроме нескольких невзрачных акаций и тополей стояла высокая пирамидальная ель - культовое медвежье дерево. А возле Харитоновских палат, согласно воспоминаниям современников, росли голубые ели -эти столь узнаваемые символы большевистской власти, которые, по свидетельству очевидца, «могли бы о многом рассказать». Любопытно, что, как говорили старожилы, при устройстве Харитоновского сада высаживались уже взрослые деревья, специально свозившиеся из разных достопримечательных и, возможно, древних культовых мест.
Один из цареубийц носил фамилию Медведев, эта же фамилия, по-видимому, не случайно была присвоена в качестве псевдонима другому убийце-чекисту М.А. Медведеву -Кудрину.
В протоколе осмотра дома Ипатьева, сделанного следователем Сергеевым, есть одна замечательная деталь. «Рядом со шкафом на стене (прихожей - прим.) стоит деревянная вешалка с десятью крючками, окрашенная в темный коричневый цвет, впереди ее чучело бурого медведя с медвежонком» (Н.Росс, Гибель Царской Семьи, с.38).
Эта же подробность уточняется в воспоминаниях Медведева - Кудрина, запечатлевших момент шествия Царской Семьи со второго этажа в расстрельный подвал. « На лестничной площадке стоит чучело медведицы с двумя медвежатами. Почему-то все крестятся, проходя мимо чучела, перед спуском вниз» (Ю.А.Жук, Исповедь цареубийц, М., 2008, с.187).
Не напоминает ли чучело медведицы в Ипатьевском доме известные по описаниям ученых-этнографов медвежьи скульптуры, стоявшие на пути к вершине культовой горы, а произведенный в подвале расстрел (заклание) - ритуальное побивание камнями?! Точно так же как и установленная позднее на площади перед Ипатьевским домом скульптурная композиция фонтана «мальчик с рыбой» (подобно найденным на культовых возвышениях изваяниям «человек с рыбой»), маркирующая сакральное пространство Вознесенской горы?
Имеются показания свидетелей, что комендант Авдеев называл дом Ипатьева не так, как он обычно именуется в других документах домом особого назначения, а в слегка измененном виде - дом особой важности, сокращенно ДОВ, т.е. медвежий, или дом Давида. Осознанно или повторяя чей-то каламбур, большевики ранга Авдеева сравнивали жертвы ритуального террора со священными зверьми.
В материалах Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков имеется ценное свидетельство о расправах над заложниками в г. Пятигорске в октябре 1918 года. «Грубые большевики всячески глумились над беззащитными людьми и порой обращались с ними, как с собаками, и гнали их из коридора в номера со словами: «Пошли вон в свои конуры, барбосы». Взгляд матросов-большевиков, приходивших в «концентрационный лагерь», на заложников в достаточной мере характеризуется словами одного из матросов, сказанными в их присутствии: «Здесь (то есть в Новоевропейских номерах) сидят не люди, а медведи и волки, которых нужно повести на гору Машук и поступить с ними так же, как с Николаем II, рассеяв их прах» (Красный террор в годы гражданской войны, М., 2004, с.38).
Интересно символическое значение оружия цареубийства - револьверов и трехгранных стилетов - «шваек». В традициях «красного» террора это должно было быть специально посвященное оружие. В покушении на цареубийство 2 апреля 1979 года на Дворцовой площади Александром Соловьевым был использован револьвер «Кольт Писмейкер» чудовищного калибра, прозванный террористами «медвежатник», так как сделан был по специальному заказу для медвежьей охоты. Это револьвер предсталял собой копию оружия, изготовленного для Императора Александра II, с которым Государь ходил охотиться на медведей.
В 1878 году для убийства шефа жандармов Мезенцова был использован, согласно воспоминаниям одного из участников покушения Адриана Михайлова, «итальянский стилет, сделанный по специальному заказу - «для охоты на медведей», было объяснено мастеру» (Деятели СССР и революционного движения России, с.151).
Николай Козлов