Жизнь, как тоталитарная секта
Какое-то, весьма продолжительное время в недалеком еще прошлом, в обществе обсуждались проблемы тоталитарных религий и сект. Но с течением времени не заметно что-то изменилось в нашем обществе. Проблема тоталитарных сект стала менее актуальной и почти не артикулированной. На публике пока еще заменен господин Невзоров со своим выраженным мнением в религиозном вопросе. Но он воспринимается скорее как маргинальная фигура и острие его дискурса направлено скорее на не принципиальное содержание явлений религиозности, но на сопутствующее крайние формы, которая религиозность может принимать. Не связано ли наше нарастающее не внимание к проблеме тоталитаризма религий с все более отчетливым явлением тоталитаризма самого общества? Но возникает закономерный вопрос. Может быть общество склонно к проявлениям тоталитаризма в принципе? Может быть сама жизнь в своей сути содержит тоталитарный механизм?
Зигмунд Фрейд настаивал на том, что человеком управляет не только инстинкт любви Либидо, но также инстинкт смерти Танатос. Но если присмотреться внимательно, то можно предположить, что и то и другое в сути своей одно явление. Фредерик Перлз определил его как необходимость завершения Гештальта, т.е осознанное или бессознательное стремление к завершению начатого дела или импульса. Вот это самое требование завершения и есть стремление к смерти. Такова же и любовь. Это требование завершения своего чувства, требование удовлетворения. Кто разбирается в таких вещах, никогда не будет стремиться к удовлетворению и тем продлит свою жизнь. Это понимание сути смерти как "прекращения", "завершения" и попытка вырваться из процесса приближения к смысловому завершению и есть суть жизни. Жизнь - всегда отложенное завершение, это всегда преодоление остановки, завершенности, застывших форм. Но в замкнутом пространстве языка, навязанного обществу и навязанного обществом индивиду нет доступных средств и инструментов для выхода на свободу. Условия для тоталитаризма жизни возникают тогда, когда участники процесса жизни оставляют попытки преодоления замкнутого пространства языка. Если тенденция пикирования, свертки языка общества необратима, такой участник коммуникации делает выбор в пользу забвения языка. Так поступил герой фильма Тарковского "Андрей Рублев". Молчать, пока жизнь не сменит поколения и не предложит другой язык. Само молчание, как молчание Будды и есть выбор в пользу другого, еще не определившего свои формы нового языка коммуникации. Придет время и кто-то выльет первый колокол нового языка, тогда он заговорит, тогда все заговорят и все обретут свободу.
Зигмунд Фрейд настаивал на том, что человеком управляет не только инстинкт любви Либидо, но также инстинкт смерти Танатос. Но если присмотреться внимательно, то можно предположить, что и то и другое в сути своей одно явление. Фредерик Перлз определил его как необходимость завершения Гештальта, т.е осознанное или бессознательное стремление к завершению начатого дела или импульса. Вот это самое требование завершения и есть стремление к смерти. Такова же и любовь. Это требование завершения своего чувства, требование удовлетворения. Кто разбирается в таких вещах, никогда не будет стремиться к удовлетворению и тем продлит свою жизнь. Это понимание сути смерти как "прекращения", "завершения" и попытка вырваться из процесса приближения к смысловому завершению и есть суть жизни. Жизнь - всегда отложенное завершение, это всегда преодоление остановки, завершенности, застывших форм. Но в замкнутом пространстве языка, навязанного обществу и навязанного обществом индивиду нет доступных средств и инструментов для выхода на свободу. Условия для тоталитаризма жизни возникают тогда, когда участники процесса жизни оставляют попытки преодоления замкнутого пространства языка. Если тенденция пикирования, свертки языка общества необратима, такой участник коммуникации делает выбор в пользу забвения языка. Так поступил герой фильма Тарковского "Андрей Рублев". Молчать, пока жизнь не сменит поколения и не предложит другой язык. Само молчание, как молчание Будды и есть выбор в пользу другого, еще не определившего свои формы нового языка коммуникации. Придет время и кто-то выльет первый колокол нового языка, тогда он заговорит, тогда все заговорят и все обретут свободу.