Русские беженцы в Сербии и церковное пение
Вклад беженцев в хоровое искусство и церковное пение Сербии
Волны беженцев занесли на Балканы преимущественно людей со средним и высшим образованием (примерно 70%). В рамках своих возможностей, молодая страна оказала им гостеприимный прием и помощь.
Иерархи Русской православной церкви и монахи временно были размещены в сербских монастырях.
Сербская церковь предоставила убежище Русской Православной Церкви в изгнании (во главе с митрополитом Киевским и Галицким Антонием). На единственном в стране Богословском православном факультете (при Белградском университете) и во всех шести духовных православных семинариях в межвоенный период преподавали русские профессора, которые оказали огромное влияние на развитие югославской православной мысли, науки, просвещения и воспитания.
На Богословском факультете преподавали: М. А. Георгиевский, Н. Н. Глубоковский, А. П. Доброклонский, С. М. Кульбакин, Ф. И. Титов, В. Ф. Фрадынский и С. В. Троицкий; сербских духовных семинариях преподавал, среди многих и И. Максимович, впоследствии епископ Иоанн Шанхайский. Среди беженцев было значительное количество штатских и военных лиц с музыкальным образованием. Более сотни из них устроились преподавателями пения и регентами в средних учебных заведениях, а несколько десятков - регентами любительских хоров при культурно-общественных коллективах.
Русские эмигранты внесли вклад в основание и дирижирование сербскими и русскими хорами в сербских храмах, любительскими хорами; в процесс гармонизации сербских духовных песнопений и их адаптирование; в составление и пополнение нототек; в преподавание церковного пения и теории музыки » в сербских духовных семинариях; в изучение православного пения, его исследования и пр.
Особое место занимает деятельность русских регентов и композиторов духовных песнопений. Глубокими знатоками церковного пения в Сербии были архиепископ Гавриил (Чепур), епископ Митрофан (Абрамов), И.А. Гарднер (в монашестве Филипп), а также ряд священнослужителей и регентов - протоиерей Петр Беловидов, иерей Владимир Мошин, В. Анисенко, Ю. И. Арбатский, С. Г. Гущин, Е. П. Маслов, А. В. Гринков, П. Г. Проскурников, Л. И. Маслич, Н. В. Капустин, А. Н. Кузьменко, П. А. Фигуровский, В. Х. Щербаков и др. Автор исследования подробно рассказывает об этих людях.
О русском церковном пении и духовных концертах в Белграде много писали в русских газетах «Новое время» (1921-1930) и «Русский голос» (1931-1941)..
На основании годичных отчетов духовных семинарий, исследователь выделяет имена русских эмигрантов-регентов: Василий Анисенко - город Призрен (1920-1921); Борис Волобуев - Сремские Карловцы (1920-1938); Иван Гарднер - Цетинье (1927-1931); Степан Гущин - Призрен (1921-1941), Белград (1941-1944); Сергей Муратов - Сремские Карловцы (1932-1941); Сергей Наумов - Битоль (1931-1941). Все они преподавали церковное пение, хоровое пение, пение по нотам или теорию музыки и управляли хором семинаристов. Эти хоры не только пели на богослужениях, но и готовили концертные программы, с которыми выступали на торжественных и юбилейных мероприятиях. Особенно ответственными для регента и хористов бывали выступления в День празднования Св. Саввы, первого сербского архиепископа и просветителя (27 января нов. ст.). Помимо государственного гимна и гимна этому святителю, хор обычно исполнял сербские песнопения и духовные концерты русских авторов.
Русские беженцы были уверены в том, что пребывание на чужбине будет временным этапом их жизни, но, одновременно с заботами о своих материальных нуждах, они стремились удовлетворить и духовные потребности. До их приезда в крупном уездном сербском городе церковный хор мог существовать лишь при одном из храмов. Беженцы создали свои, «русские хоры», которые, получив на то благословение от сербских епископов, пели на богослужениях в сербских храмах. Хоровое церковное пение в большинстве провинциальных сербских храмов было новинкой. Местное население зачастило на богослужения.
В городах, где существовало несколько православных храмов, верующие узнавали, в каком из храмов сегодня будет петь русский хор, и шли туда. В 20-е гг. эти хоры часто принимали участие в благотворительных концертах, устраивавшихся русской колонией для оказания помощи нуждающимся, сиротам, вдовам или инвалидам. Хор выступал с местными или гастролирующими русскими артистами и вокальными солистами, исполнял и популярные русские народные песни. Постепенно, спевшись и приобретя ноты, русские хоры разнообразили свой репертуар и давали вечерние духовные концерты, в программах которых звучали сочинения Архангельского, Бортнянского, Веделя, Гречанинова, Львова, Чеснокова...
Бывало, при сербских храмах пели сербско-русские хоры, которыми управлял русский регент. Стать регентом было не только призывом души, но давало возможность получить от Сербской церкви скромное вознаграждение, то есть выжить. Необходимо отметить, что русские регенты сербско-русских церковных хоров в 1940-70-е гг. сыграли важную роль в поддержании веры среди сербского населения. Со смертью русского регента в сербском храме угасал и хор, состоящий из горсточки пожилых певчих.
О русских регентах в Сербии существует мало данных в литературе, даже в юбилейных памятках певческих обществ и учебных заведений. Автор приводит несколько обнаруженных характеристик, данных русским регентам, проживавшим в Сомборе, Белой Церкви и Нови-Саде, среди них - Николаю В. Капустину, первому регенту Сербского крестьянского певческого общества (основанного в 1924 г., Павлу Чекалову, русскому музыкальному педагогу и композитору в Белой Церкви; Василию Тимофееву, музыкальному педагогу, преподавателю музыки и пения в Белой Церкви, полковнику Русской армии; Павлу Фигуровскому (1889-1959), Нови-Сад и др.
Большую культурно-воспитательную роль в сербских школах вели русские преподаватели музыки и пения. Они прививали ученикам любовь к православному церковному пению и русской песне. В 1920-е годы русских преподавателей-регентов в школах было больше, чем в 1930-е. В связи с увеличением в стране учеников и провинциальных средних учебных заведений, ограниченное в средствах Министерство просвещения упраздняло уроки музыки и хорового пения и первыми увольняло русских преподавателей, людей без подданства.
Хроника ежегодных отчетов средних учебных заведений наглядно показывает, какую роль в первые годы после Мировой войны играли школы в национально-культурном воспитании населения отсталых районов молодого Королевства СХС.
В Королевстве СХС во всех русских церковных приходах существовали свои русские хоры, а бывало и несколько одновременно. Духовный очаг на чужбине и не мыслился иначе, как с хором, все равно, из скольких певчих он состоял. Каждый русский приход имел свою жизнь; угасали они по одним и тем же причинам - под давлением местных обстоятельств и частных перипетий..
Вспоминая 30-е годы в Белой Церкви, архиепископ Сан-Францисский Иоанн (Шаховской) отметил: «Оставаясь единой в своих корнях и в своем цветении, церковная жизнь русских за рубежом расслаивалась... Для одних она стала новой радостью свободы и очищением от всех, не только прошлых неправд, но и от второстепенных ценностей сего мира. Для других, церковная жизнь еще детски определилась памятью о родине, ее обычаях, воспоминаниями детства»
Алексей Арсеньев
Волны беженцев занесли на Балканы преимущественно людей со средним и высшим образованием (примерно 70%). В рамках своих возможностей, молодая страна оказала им гостеприимный прием и помощь.
Иерархи Русской православной церкви и монахи временно были размещены в сербских монастырях.
Сербская церковь предоставила убежище Русской Православной Церкви в изгнании (во главе с митрополитом Киевским и Галицким Антонием). На единственном в стране Богословском православном факультете (при Белградском университете) и во всех шести духовных православных семинариях в межвоенный период преподавали русские профессора, которые оказали огромное влияние на развитие югославской православной мысли, науки, просвещения и воспитания.
На Богословском факультете преподавали: М. А. Георгиевский, Н. Н. Глубоковский, А. П. Доброклонский, С. М. Кульбакин, Ф. И. Титов, В. Ф. Фрадынский и С. В. Троицкий; сербских духовных семинариях преподавал, среди многих и И. Максимович, впоследствии епископ Иоанн Шанхайский. Среди беженцев было значительное количество штатских и военных лиц с музыкальным образованием. Более сотни из них устроились преподавателями пения и регентами в средних учебных заведениях, а несколько десятков - регентами любительских хоров при культурно-общественных коллективах.
Русские эмигранты внесли вклад в основание и дирижирование сербскими и русскими хорами в сербских храмах, любительскими хорами; в процесс гармонизации сербских духовных песнопений и их адаптирование; в составление и пополнение нототек; в преподавание церковного пения и теории музыки » в сербских духовных семинариях; в изучение православного пения, его исследования и пр.
Особое место занимает деятельность русских регентов и композиторов духовных песнопений. Глубокими знатоками церковного пения в Сербии были архиепископ Гавриил (Чепур), епископ Митрофан (Абрамов), И.А. Гарднер (в монашестве Филипп), а также ряд священнослужителей и регентов - протоиерей Петр Беловидов, иерей Владимир Мошин, В. Анисенко, Ю. И. Арбатский, С. Г. Гущин, Е. П. Маслов, А. В. Гринков, П. Г. Проскурников, Л. И. Маслич, Н. В. Капустин, А. Н. Кузьменко, П. А. Фигуровский, В. Х. Щербаков и др. Автор исследования подробно рассказывает об этих людях.
О русском церковном пении и духовных концертах в Белграде много писали в русских газетах «Новое время» (1921-1930) и «Русский голос» (1931-1941)..
На основании годичных отчетов духовных семинарий, исследователь выделяет имена русских эмигрантов-регентов: Василий Анисенко - город Призрен (1920-1921); Борис Волобуев - Сремские Карловцы (1920-1938); Иван Гарднер - Цетинье (1927-1931); Степан Гущин - Призрен (1921-1941), Белград (1941-1944); Сергей Муратов - Сремские Карловцы (1932-1941); Сергей Наумов - Битоль (1931-1941). Все они преподавали церковное пение, хоровое пение, пение по нотам или теорию музыки и управляли хором семинаристов. Эти хоры не только пели на богослужениях, но и готовили концертные программы, с которыми выступали на торжественных и юбилейных мероприятиях. Особенно ответственными для регента и хористов бывали выступления в День празднования Св. Саввы, первого сербского архиепископа и просветителя (27 января нов. ст.). Помимо государственного гимна и гимна этому святителю, хор обычно исполнял сербские песнопения и духовные концерты русских авторов.
Русские беженцы были уверены в том, что пребывание на чужбине будет временным этапом их жизни, но, одновременно с заботами о своих материальных нуждах, они стремились удовлетворить и духовные потребности. До их приезда в крупном уездном сербском городе церковный хор мог существовать лишь при одном из храмов. Беженцы создали свои, «русские хоры», которые, получив на то благословение от сербских епископов, пели на богослужениях в сербских храмах. Хоровое церковное пение в большинстве провинциальных сербских храмов было новинкой. Местное население зачастило на богослужения.
В городах, где существовало несколько православных храмов, верующие узнавали, в каком из храмов сегодня будет петь русский хор, и шли туда. В 20-е гг. эти хоры часто принимали участие в благотворительных концертах, устраивавшихся русской колонией для оказания помощи нуждающимся, сиротам, вдовам или инвалидам. Хор выступал с местными или гастролирующими русскими артистами и вокальными солистами, исполнял и популярные русские народные песни. Постепенно, спевшись и приобретя ноты, русские хоры разнообразили свой репертуар и давали вечерние духовные концерты, в программах которых звучали сочинения Архангельского, Бортнянского, Веделя, Гречанинова, Львова, Чеснокова...
Бывало, при сербских храмах пели сербско-русские хоры, которыми управлял русский регент. Стать регентом было не только призывом души, но давало возможность получить от Сербской церкви скромное вознаграждение, то есть выжить. Необходимо отметить, что русские регенты сербско-русских церковных хоров в 1940-70-е гг. сыграли важную роль в поддержании веры среди сербского населения. Со смертью русского регента в сербском храме угасал и хор, состоящий из горсточки пожилых певчих.
О русских регентах в Сербии существует мало данных в литературе, даже в юбилейных памятках певческих обществ и учебных заведений. Автор приводит несколько обнаруженных характеристик, данных русским регентам, проживавшим в Сомборе, Белой Церкви и Нови-Саде, среди них - Николаю В. Капустину, первому регенту Сербского крестьянского певческого общества (основанного в 1924 г., Павлу Чекалову, русскому музыкальному педагогу и композитору в Белой Церкви; Василию Тимофееву, музыкальному педагогу, преподавателю музыки и пения в Белой Церкви, полковнику Русской армии; Павлу Фигуровскому (1889-1959), Нови-Сад и др.
Большую культурно-воспитательную роль в сербских школах вели русские преподаватели музыки и пения. Они прививали ученикам любовь к православному церковному пению и русской песне. В 1920-е годы русских преподавателей-регентов в школах было больше, чем в 1930-е. В связи с увеличением в стране учеников и провинциальных средних учебных заведений, ограниченное в средствах Министерство просвещения упраздняло уроки музыки и хорового пения и первыми увольняло русских преподавателей, людей без подданства.
Хроника ежегодных отчетов средних учебных заведений наглядно показывает, какую роль в первые годы после Мировой войны играли школы в национально-культурном воспитании населения отсталых районов молодого Королевства СХС.
В Королевстве СХС во всех русских церковных приходах существовали свои русские хоры, а бывало и несколько одновременно. Духовный очаг на чужбине и не мыслился иначе, как с хором, все равно, из скольких певчих он состоял. Каждый русский приход имел свою жизнь; угасали они по одним и тем же причинам - под давлением местных обстоятельств и частных перипетий..
Вспоминая 30-е годы в Белой Церкви, архиепископ Сан-Францисский Иоанн (Шаховской) отметил: «Оставаясь единой в своих корнях и в своем цветении, церковная жизнь русских за рубежом расслаивалась... Для одних она стала новой радостью свободы и очищением от всех, не только прошлых неправд, но и от второстепенных ценностей сего мира. Для других, церковная жизнь еще детски определилась памятью о родине, ее обычаях, воспоминаниями детства»
Алексей Арсеньев