Кинематограф (1913)
Кинематограф
В те далекие годы кинематограф был большой новинкой, сенсацией и попасть в него на те короткие фильмы было большой удачей. Возле кассы выстраивались огромные очереди, а билет для взрослых и детей стоил 20 копеек.
Нам, ребятам это было почти что недоступно, так как на двадцать копеек можно было кое-что купить. И даже можно было прожить сутки целой семье. Хлеб ржаной стоил тогда 2 коп. фунт /400 грамм/. Выпросить у мамы или папы 20 коп. на билет, считалось огромной удачей.
Предприниматель, хозяин кинематографа, построил большущий сарай из досок без пола и потолка, а вместо кресел были поставлены дощатые лавки. Экраном служило полотно, натянутое на две жерди. Под экраном были устроены подмостки, на которых перед каждым сеансом выступал какой-нибудь акробат, фокусник, богатырь, куплетист, комик, певец или мастер художественного слова. Кинокартины показывали в таком здании только летом.
В летнее время мы, мальчишки, часто околачивались возле этого здания, заглядывали одним глазом в узенькие щели между досками забора во время сеансов и смотрели пятое через десятое из показываемой картины. Афиши были очень красивые, прямо расписные. С них на нас смотрели то американские ковбои на лихих мустангах, то комики или клоуны.
И как правило вместо теперешних журналов перед показом картины, выступали разные артисты - феномены, показывающие свое исключительное искусство: атлеты жонглировали с гирями, акробаты складывались вдвое, клали свои ноги на плечи и прыгали на руках, силачи на свои плечи клали особую штангу и держали на ней по шесть человек сразу, фокусники из цилиндра выпускали белых голубей, вынимали кроликов и еще было много других аттракционов.
Картины, как правило, были немые и сопровождались музыкой. Пианист - тапер играл на пианино разные мелодии, а внизу под кадром картины был печатный текст по ходу картины, объясняющий событие или разговор между артистами. Кинокартина шла не менее часа, потом открывались выходные двери, и зал освобождался. Снова открывали входные двери и контролер пропускал в зал новый поток зрителей имеющих на руках билеты.
Однажды летним, теплым днем я стоял возле кинематографа и рассматривал афишу. Меня перевели уже в третий класс и я прочитал афишу. Мне понравился изображенный на ней человек в широкополой шляпе, сидящий на вороном коне и прицеливающийся в кого-то из большущего пистолета. Я стоял перед этим чудо- рисунком с разинутым ртом и запоминал отдельные детали, чтобы потом дома на листе бумаги нарисовать такое же. В самый критический момент моего созерцания, когда я скакал на таком же вороном коне по бесконечным прериям Американского дальнего Запада за смелым ковбоем, меня кто-то тронул за плечо.
Я оглянулся, возле меня стоял молодой человек и смотрел на меня с располагающей улыбкой.
- Мальчик! Вот это письмо отнеси на Оболенскую номер 24 и вручи девушке, которая выйдет. А за труды вот это! - и подает мне 20 копеек.
Я взял конверт и побежал на Оболенскую. Этот дом мне хорошо был знаком, он был рядом с нашей старой квартирой, где мы раньше жили. Зашел на крыльцо, постучал, на мой стук вышла очень миловидная девушка и спросила:
- Что тебе, мальчик?
Я ей отдал письмо и повернулся, чтобы уходить и слышу:
- Погоди одну минутку!
3ашла она в дом, тут же вернулась и подает мне 20 копеек.
- Да мне он дал уже!
- А это от меня! Пожалуйста не отказывайся! Спасибо тебе за труд!
Как тут было отказаться, когда с тобой говорит такая красивая девушка, держит за руку и не отпускает. Конечно я взял и второй двугривенник. Вот какая удача мне выпала в один день. Я теперь два раза могу посмотреть кинокартины. Встал я в очередь за билетом, подал двадцать копеек, мне дали билет-синенькую бумажку, я ее подал контролеру и вошел в огромный сарай без единого окна. Уселся на скамейке я на свое место и стал ждать, когда покажут картину. Прозвенел звонок, за ним прозвенело два раза, а потом еще три раза.
Погас в зале свет и стало темно, только возле белого экрана горели электролампочки. На сцену перед экраном вышли два человека один из них объявил:
- Господа! Перед вами сейчас выступит феноменальный артист и продемонстрирует свое искусство. Феномен был среднего роста, одет был в черное трико с блестками по всему костюму, а на голове капюшон с двумя рожками. Он молча взял обруч и стал измерять все части своего тела. Оказалось, что они точно равны диаметру обруча: плечи, руки от плеча до локтя, от локтя до запястья, ноги от ступни до колена и от колена до бедра. Потом феномен согнулся, рукой одел на себя обруч и обруч упал на пол. Рядом стояла бочка, артист сел на нее, втиснулся в бочку согнувшись пополам, положил ее горизонтально и вылез из нее с обратной стороны задом на перед. Потом встал, поклонился публике и ушел за занавес. Огни рампы погасли, загремел рояль, на экране вспыхнул свет, промелькнуло название картины, появились пейзажи с животными, ну совершенно живые, всадники скакали на лошадях, паровоз вез целый состав вагонов и мчался прямо в зал. Слабонервные повыскакивали со скамеек, давая дорогу паровозу. Загорелся свет, объявили что сеанс окончен. Я вышел из зала и пошел домой.
Золотой
Перед самым праздником Троицын день мы с ребятами втроем, шли по пыльной дороге в направлении к книжному магазину, который был недалеко от вокзала. День был солнечный тихий, мы шли и болтали про разные истории, которые с нами случались. Жорка Гусев как раз в это время рассказывал, как к ним вчера ночью один пьяный человек просился переночевать и как отец выводил пьяницу на улицу.
Я шел опустив голову и обратил внимание, как что-то блеснуло у меня под ногами в пыли. Я наклонился взял в руки этот кругляшок, разжал ладонь чтобы повнимательнее рассмотреть, что это такое. Оказалось, что это золотая монета пятирублевого достоинства. Я еще ничего не успел сообразить, как ребята увидев такую находку заорали:
- Чур на всех!
Жорка Гусев был старше нас всех и соображал что к чему. Он сообразил, что у нас его могут отобрать и говорит:
- Ребята, давайте я его у тетки Насти разменяю на бумажки, а то у нас его отберут.
- Давай меняй!, - сказал я и отдал ему монету.
Я знал, что его тетя Настя - сестра его отца, работает в продуктовой лавке продавцом, и нам как раз это было по пути. Жорка заходит в лавку, выходит оттуда с бумажными рублями и отдает их мне. Я раздал всем по рублю и сказал:
- Ребята, завтра будет Троицын день, у монастыря будет ярмарка, давайте поедем туда, посмотрим. Вы не тратьте деньги зря, уж лучше их на ярмарке истратить на гостинцы.
У ребят улыбки были до ушей и все согласились с моим предложением.
До революции такие праздники как Пасха, Рождество, Масленица, Троицын день праздновали по три дня подряд.
В первый день Троицы мне не пришлось поехать на ярмарку. До обеда пел в церковном хоре, пришел домой и увидел гостей приехали дядя Анисим с женой и дочкой и дядя Андрей с тетей Юлей и двумя девочками. Тетя Юля задушевная мамина подруга, она никак не хотела меня отпускать. Обед был праздничный с выпивкой и три старых друга после обеда запели, приняв и меня в компанию, песню переделанную на революционный лад:
- Ревет и стонет люд голодный!
Мне было непонятно - почему люд голодный стонет, когда мы только что пообедали, и на столе еще много осталось всякой еды. Да еще рубли в моем кармане не давали мне покоя. Я то и дело щупал и проверял -тут ли они, не исчезли ли как-нибудь из кармана. Но карман был глубокий и в нем хрустели новенькие рублевые бумажки. На другой день я отпросился гулять и помчался к Жорке, который меня уже поджидал. Мы с ним пошагали на конку, чтобы поехать к монастырю на ярмарку, не став дожидаться остальных ребят.
С железнодорожной станции к Сергиевскому монастырю были проложены стальные рельсы и по ним ходила «конка».
Конка - это вагон, как у трамвая, только его тащила и передвигала одна лошадь. На открытой площадке вагона стоял кучер -коногон, который помахивал кнутом и на остановках говорил:
- Тпру!, - и крутил колесо тормоза притормозить вагон, чтобы он по инерции не наехал на лошадь. Доезжал до конечной остановки, тормозил, перепрягал лошадь с другой стороны вагона и конка двигалась обратно. Цена билета стоила две копейки. В вагон вмещалось много народа, человек тридцать, кондуктор получал деньги и отрывал билетик.
Сергиевский монастырь стоял на бугре, чуть ли не у самого Финского залива. Он был обнесен крепостной кирпичной стеной. У монастырской стены шумела праздничная ярмарка. Колокола гудели сплошным звоном. Народу было много, ходили целые толпы, шум стоял неимоверный. Продавцы старались во всю глотку расхваливать свой товар и сбыть его скорее любым способом. Возле монастырской стены стояли палатки, навесы и прямо под открытым небом горели печки. На сковородках, на противнях жарились пирожки, котлеты. Варились в котлах бублики, вареники. Лотошники сновали в толпе и предлагали пирожки с мясом, с повидлом, с капустой, с грибами, конфеты и пирожные. Стояли тележки мороженщиков, в которых были луженые бачки, обложенные льдом. Порции мороженого были по три и пять копеек. Ложка на длинной ручке зачерпывает из бачка мороженое, кладется в специальную круглую с выдвижным дном форму - пломбир, уплотняется, накрывается вафельным кружком и выдвигается из формы:
- Вот, пожалуйста, вам порция мороженого!
Вафли с кремом пекутся на свежем воздухе. Пресс-форма нагревается на огне, помазком смазывается маслом. Черпаком из кастрюли подхватывается жидкое тесто, выливается на пресс-форму, закрывается крышкой. Через полминуты вафля испеклась, ее снимают, сворачивают в трубочку, накладывают туда крем. За пятак вафля с кремом твоя - можешь кушать! Мы ходили с Жоркой по ярмарке и глазели как все эти сласти делаются. Зашли в балаган, съели по порции пельменей и по порции блинов с красной икрой. Запили все это шипучим лимонадом. Вышли и еще съели по мороженому, закусили пирожным, съели по вафле с кремом, добавили по порции сахарной ваты, купили фунт орехов, разделили поровну и пошли на берег Финского залива.
Попробовали рукой воду - она была холодная и купаться было еще рано. Повернулись и опять пошли на ярмарку. Остатки от рубля еще звенели в карманах и мы услышав шарманщика пошли посмотреть на игру.
Шарманка- это старинный музыкальный инструмент, наподобие органа только в миниатюре. Звук из нее извлекается с помощью дудок. Шарманщик крутит ручку, приводит в движение воздушный насос, вернее меха, а сжатый воздух поступает в дудки нужной тональности. Получается песня, танец, марш или полька. На ярмарке была и карусель. Мы с Жоркой катались на деревянных конях и на северных оленях. Прокатали по 10 копеек. Было еще чертово колесо, но там была огромная очередь и мы не стали вставать в эту очередь. Зашли в ряды с навесами, увидали рожки, купили по полфунта и разжевывая их вкусную мякоть, пошли на конку, чтобы уехать домой.
Впечатлений от посещения ярмарки у нас было очень много и мы рассказывали ребятам, я Хабалайненам и Соньке Шумовой про то, как мы были на ярмарке. Я угостил их рожками, а они мне завидовали и жалели, что у них денег не было на такое дорогое удовольствие.
Тетя Катя
У мамы была родная сестра младше ее лет на десять, Екатерина Ивановна Холзакова. Когда мы выстроили свой дом и поселились в нем, мама написала письмо в деревню Аншуковскую об этом и тетя Катя приехала к нам в гости. Гостила она у нас всего недели две, пока не подыскалась для тети Кати хорошая должность у одного генерала, которому нужна была в его особняк горничная.
По теперешнему это просто домработница, поддерживающая в доме, или в квартире чистоту и порядок. Тетя Катя уехала туда и стала жить в генеральском особняке. И теперь только изредка, по воскресеньям тетя Катя приезжала к нам в гости, проведать как мы живем и посоветоваться с мамой о ее работе.
Собой тетя Катя была очень рослая, очень симпатичная девушка, типичная русая северянка с голубыми глазами, румяными щеками. Косы у нее были русые, длинные и когда она их укладывала на голове, то получалась пышная корона в виде шапки.
Характер у тети Кати был уравновешенный.
Я никогда не видел, чтобы она смеялась от души или горевала чрезмерно, почему-то она была ко всему какая-то безразличная, с вечной заботой на лице. То ли от того, что ей уже было много лет, то ли еще от чего. Ну словом у меня к ней не было особой привязанности, да и она мне ничего не дарила и особых восхищений с ее стороны ко мне не было.
В один из летних дней я пришел к тете Кате в гости. Генеральская усадьба была обнесена высоким крашеным краской, дощатым забором. Я позвонил, вышла тетя Катя, калитку, впустила меня со словами:
- 3аходи дорогой племянничек!, - и повела меня в дом.
Завела меня в свою комнатушку, посадила на стул и сама вышла не сказав куда. Не долго думая я прошелся по комнатам генеральского дома и зашел в кабинет. В комнатах было очень хорошее убранство: ковры, картины, диваны, кресла, зеркала, на окнах дорогие занавески, на дверях гардины. В генеральском кабинете стоял огромный стол под зеленым сукном, а на столе стояла мраморная доска с золотыми чернильницами и по бокам чернильницы стояли две маленькие пушечки и сияли как золотые. Там было что-то написано. Не успел я прочитать, как вошла тетя Катя, взяла меня за руку и увела опять в свою комнату и больше не пустила в генеральский кабинет. День был субботний, тетя Катя предложила мне:
- Я истопила баню, сходи Вася помойся!
- Да у меня нет с собой ни чистого белья, ни мыла, ни полотенца, -сказал я ей.
- Кроме белья я все тебе дам, иди в баню, там все есть.
И я пошел в баню, разделся и начал мыться. В бане было очень жарко и немножко дымно. Налил я воды в таз, плеснул из ковшика в парилку, и чтобы не ошпариться паром присел на пол, потом залез на полок и начал намыливать мочалку. Тут у меня в ушах зазвенело и я почувствовал, что мне дурно. Я соскочил с полка, шагнул к двери, чтобы ее открыть, потерял сознание и упал головой вперед, стукнувшись головой об дверь и дверь от этого немного приоткрылась. Очнулся я в комнате у тети Кати. Я лежал у нее на постели с мок рой тряпкой на голове. Голова болит, в ушах звон, меня тошнит и несколько раз вырвало. Оказывается моя тетя пошла проверить в баню, почему меня долго нет. Пришла и видит: дверь в баню открыта, голова моя лежит на пороге и я без сознания. Она позвала:
- Вася! Вася! - никакого ответа - Вася лежит и помирает.
Схватила она меня в охапку и принесла в дом, положила на свою кровать и стала приводить меня в чувство. Натерла виски нашатырным спиртом, поднесла ватку с нашатырным спиртом к носу, чтобы я понюхал, а я только стону и не прихожу в сознание. И только к вечеру очнулся. Когда очнулся и открыл глаза, то увидел, что стоит надо мной тетя Катя, заливается горькими слезами и шепчет:
- Боже мой! Боже мой! Что же это я наделала! Ведь чуть не уморила парня! Васенька, миленький! Очнись голубчик!
И тут меня начало тошнить, и выворачивать все внутренности. Моя тетя забегала, засуетилась, подставила мне тазик, принесла мне стакан квасу.
- На пей, тебе станет легче!
Я выпил стакан квасу и выдавил его обратно, прополоскав желудок. По темну я пришел домой, еле-еле доплелся.
- Ты что такой бледный и вялый?, - спросила мать.
- Да вымылся в бане у тети Кати, да немного угорел, - ответил я маме.
Вскоре после этого случая тетя Катя ушла от генерала и устроилась работать у директора городского реального училища. А перед самой февральской революцией уехала в Питер работать горничной у какого-то господина Шуленбурга. А в 1918 году уехала к себе домой в деревню Аншуковскую. После этого о её судьбе я ничего не знал, и всякие связи у нас с тетей Катей прекратились.
Дашенька
Перед самой войной 1914 года в феврале месяце к нам из маминой деревни приехала ее племянница Дашенька, дочь маминой сестры Анны Ивановны. Приехала она, чтобы при помощи родственников устроиться на какую-нибудь работу.
Это была девушка лет семнадцати, рослая, белокурая, с голубыми глазами, очень веселая, всегда улыбчивая и очень подвижная.
Даша умела все в буквальном смысле этого слова: косила косой траву, сушила сено, доила козу, пряла козий пух, вязала кружева, носки, варежки, помогала маме стирать белье, пилила со мной дрова, колола дрова, как настоящий лесоруб, одним словом любое дело в Дашиных руках горело.
Пока Даша жила в нашем доме, было нам всегда весело и радостно. Было всегда чисто прибрано, уютно, посуда аж блестела и во всем был образцовый порядок. Даша была достаточно по тому времени грамотна и часто помогала мне готовить уроки, особенно решать сложные задачи.
Но вот в мае месяце пришла к нам тетя Катя и сообщила нам, что нашла для Даши подходящее место и увела ее с собой. Теперь Дашенька работала и приходила к нам только по воскресеньям, и то не каждый раз, так как у нас в Питере был еще один родственник и Даша ездила и к ним.
Это был мамин дядя Петр Петрович Холзаков. Жил он на Васильевском острове на двенадцатой линии, а работал в мастерской по ремонту бытовых приборов. Мы тоже изредка ездили к ним навещать их.
Жили они втроем: дед Петя, баба Груша и их взрослый сын дядя Сергей. Разговор у бабы Груши был какой то странный - она говорила сильно в нос и многие слова были совсем не понятны.
Она не выговаривала буквы х, к, г.
Например:
- Петя, а Петя! Фочеш чаю самовар? - обращалась она к деду.
- Что-нибудь одно или чаю или самовар! - отвечал шутливо дедушка.
Был у них очень интересный музыкальный инструмент в виде ящика с рукояткой. Покрутишь рукоятку, отодвинешь рычажок и из ящика начинает звучать музыка, как будто кто-то в нем ударяет по колокольчикам молоточком и получается музыка песни, вальсы, польки, марши.
Мне так хотелось заглянуть внутрь ящика и посмотреть, как извлекается музыка и звуки разной тональности. Граммофон я видел, там с черной пластинки игла собирает звук, а тут я не знал что за секрет.
Мне очень хотелось попросить дядю Сергея, чтобы он мне открыл крышку музыкального ящика, но постеснялся, и сколько я ни крутился у этой музыки - так и не понял, как она получается.
Потом уже, будучи взрослым парнем, мне удалось раскрыть секрет такого музыкального ящика. Он состоял из валика сплошь утыканного шпильками, расположенными в особом порядке. Валик приводился во вращение пружиной, а на верхнем диске под крышкой были укреплены пластинчатые пружинки. Как у гармонии разной тональности. Шпильки валика цепляли за пластинки и раздавался звук колокольчиков.
Один раз весной шли мы с Дашенькой от тети Кати домой по Красносельскому шоссе и нас обгонял кавалерийский эскадрон, следовавший в Красное село в летние лагеря. Даша несла букет свежей черемухи. Офицер отстал от эскадрона, подъехал к нам и сказал Даше:
- Милая девушка поедемте с нами!
Даша зарделась как маков цвет и ответила:
- Что Вы! Что Вы! - и протянула ему букет черемухи.
Офицер принял подарок, пришпорил коня и ускакал за своим эскадроном, оглядывался и махал нам рукой. А я стоял рядом с Дашей и смотрел на нее со стороны, наблюдая за ее состоянием. Она от разговора с офицером смутилась, вспыхнула как маков цвет, застеснялась . Посмотрела ему в след, помахала рукой. А я с каким-то чувством боли и обиды, что Дашенька не обращала на меня внимания, надул губы и молча пошел домой. Даша обернулась и видя, что я ухожу крикнула мне в след:
- Вася! Погоди, пойдем вместе.
Догнала меня, взяла мою руку в свою и мы пошли домой.
В те далекие годы кинематограф был большой новинкой, сенсацией и попасть в него на те короткие фильмы было большой удачей. Возле кассы выстраивались огромные очереди, а билет для взрослых и детей стоил 20 копеек.
Нам, ребятам это было почти что недоступно, так как на двадцать копеек можно было кое-что купить. И даже можно было прожить сутки целой семье. Хлеб ржаной стоил тогда 2 коп. фунт /400 грамм/. Выпросить у мамы или папы 20 коп. на билет, считалось огромной удачей.
Предприниматель, хозяин кинематографа, построил большущий сарай из досок без пола и потолка, а вместо кресел были поставлены дощатые лавки. Экраном служило полотно, натянутое на две жерди. Под экраном были устроены подмостки, на которых перед каждым сеансом выступал какой-нибудь акробат, фокусник, богатырь, куплетист, комик, певец или мастер художественного слова. Кинокартины показывали в таком здании только летом.
В летнее время мы, мальчишки, часто околачивались возле этого здания, заглядывали одним глазом в узенькие щели между досками забора во время сеансов и смотрели пятое через десятое из показываемой картины. Афиши были очень красивые, прямо расписные. С них на нас смотрели то американские ковбои на лихих мустангах, то комики или клоуны.
И как правило вместо теперешних журналов перед показом картины, выступали разные артисты - феномены, показывающие свое исключительное искусство: атлеты жонглировали с гирями, акробаты складывались вдвое, клали свои ноги на плечи и прыгали на руках, силачи на свои плечи клали особую штангу и держали на ней по шесть человек сразу, фокусники из цилиндра выпускали белых голубей, вынимали кроликов и еще было много других аттракционов.
Картины, как правило, были немые и сопровождались музыкой. Пианист - тапер играл на пианино разные мелодии, а внизу под кадром картины был печатный текст по ходу картины, объясняющий событие или разговор между артистами. Кинокартина шла не менее часа, потом открывались выходные двери, и зал освобождался. Снова открывали входные двери и контролер пропускал в зал новый поток зрителей имеющих на руках билеты.
Однажды летним, теплым днем я стоял возле кинематографа и рассматривал афишу. Меня перевели уже в третий класс и я прочитал афишу. Мне понравился изображенный на ней человек в широкополой шляпе, сидящий на вороном коне и прицеливающийся в кого-то из большущего пистолета. Я стоял перед этим чудо- рисунком с разинутым ртом и запоминал отдельные детали, чтобы потом дома на листе бумаги нарисовать такое же. В самый критический момент моего созерцания, когда я скакал на таком же вороном коне по бесконечным прериям Американского дальнего Запада за смелым ковбоем, меня кто-то тронул за плечо.
Я оглянулся, возле меня стоял молодой человек и смотрел на меня с располагающей улыбкой.
- Мальчик! Вот это письмо отнеси на Оболенскую номер 24 и вручи девушке, которая выйдет. А за труды вот это! - и подает мне 20 копеек.
Я взял конверт и побежал на Оболенскую. Этот дом мне хорошо был знаком, он был рядом с нашей старой квартирой, где мы раньше жили. Зашел на крыльцо, постучал, на мой стук вышла очень миловидная девушка и спросила:
- Что тебе, мальчик?
Я ей отдал письмо и повернулся, чтобы уходить и слышу:
- Погоди одну минутку!
3ашла она в дом, тут же вернулась и подает мне 20 копеек.
- Да мне он дал уже!
- А это от меня! Пожалуйста не отказывайся! Спасибо тебе за труд!
Как тут было отказаться, когда с тобой говорит такая красивая девушка, держит за руку и не отпускает. Конечно я взял и второй двугривенник. Вот какая удача мне выпала в один день. Я теперь два раза могу посмотреть кинокартины. Встал я в очередь за билетом, подал двадцать копеек, мне дали билет-синенькую бумажку, я ее подал контролеру и вошел в огромный сарай без единого окна. Уселся на скамейке я на свое место и стал ждать, когда покажут картину. Прозвенел звонок, за ним прозвенело два раза, а потом еще три раза.
Погас в зале свет и стало темно, только возле белого экрана горели электролампочки. На сцену перед экраном вышли два человека один из них объявил:
- Господа! Перед вами сейчас выступит феноменальный артист и продемонстрирует свое искусство. Феномен был среднего роста, одет был в черное трико с блестками по всему костюму, а на голове капюшон с двумя рожками. Он молча взял обруч и стал измерять все части своего тела. Оказалось, что они точно равны диаметру обруча: плечи, руки от плеча до локтя, от локтя до запястья, ноги от ступни до колена и от колена до бедра. Потом феномен согнулся, рукой одел на себя обруч и обруч упал на пол. Рядом стояла бочка, артист сел на нее, втиснулся в бочку согнувшись пополам, положил ее горизонтально и вылез из нее с обратной стороны задом на перед. Потом встал, поклонился публике и ушел за занавес. Огни рампы погасли, загремел рояль, на экране вспыхнул свет, промелькнуло название картины, появились пейзажи с животными, ну совершенно живые, всадники скакали на лошадях, паровоз вез целый состав вагонов и мчался прямо в зал. Слабонервные повыскакивали со скамеек, давая дорогу паровозу. Загорелся свет, объявили что сеанс окончен. Я вышел из зала и пошел домой.
Золотой
Перед самым праздником Троицын день мы с ребятами втроем, шли по пыльной дороге в направлении к книжному магазину, который был недалеко от вокзала. День был солнечный тихий, мы шли и болтали про разные истории, которые с нами случались. Жорка Гусев как раз в это время рассказывал, как к ним вчера ночью один пьяный человек просился переночевать и как отец выводил пьяницу на улицу.
Я шел опустив голову и обратил внимание, как что-то блеснуло у меня под ногами в пыли. Я наклонился взял в руки этот кругляшок, разжал ладонь чтобы повнимательнее рассмотреть, что это такое. Оказалось, что это золотая монета пятирублевого достоинства. Я еще ничего не успел сообразить, как ребята увидев такую находку заорали:
- Чур на всех!
Жорка Гусев был старше нас всех и соображал что к чему. Он сообразил, что у нас его могут отобрать и говорит:
- Ребята, давайте я его у тетки Насти разменяю на бумажки, а то у нас его отберут.
- Давай меняй!, - сказал я и отдал ему монету.
Я знал, что его тетя Настя - сестра его отца, работает в продуктовой лавке продавцом, и нам как раз это было по пути. Жорка заходит в лавку, выходит оттуда с бумажными рублями и отдает их мне. Я раздал всем по рублю и сказал:
- Ребята, завтра будет Троицын день, у монастыря будет ярмарка, давайте поедем туда, посмотрим. Вы не тратьте деньги зря, уж лучше их на ярмарке истратить на гостинцы.
У ребят улыбки были до ушей и все согласились с моим предложением.
До революции такие праздники как Пасха, Рождество, Масленица, Троицын день праздновали по три дня подряд.
В первый день Троицы мне не пришлось поехать на ярмарку. До обеда пел в церковном хоре, пришел домой и увидел гостей приехали дядя Анисим с женой и дочкой и дядя Андрей с тетей Юлей и двумя девочками. Тетя Юля задушевная мамина подруга, она никак не хотела меня отпускать. Обед был праздничный с выпивкой и три старых друга после обеда запели, приняв и меня в компанию, песню переделанную на революционный лад:
- Ревет и стонет люд голодный!
Мне было непонятно - почему люд голодный стонет, когда мы только что пообедали, и на столе еще много осталось всякой еды. Да еще рубли в моем кармане не давали мне покоя. Я то и дело щупал и проверял -тут ли они, не исчезли ли как-нибудь из кармана. Но карман был глубокий и в нем хрустели новенькие рублевые бумажки. На другой день я отпросился гулять и помчался к Жорке, который меня уже поджидал. Мы с ним пошагали на конку, чтобы поехать к монастырю на ярмарку, не став дожидаться остальных ребят.
С железнодорожной станции к Сергиевскому монастырю были проложены стальные рельсы и по ним ходила «конка».
Конка - это вагон, как у трамвая, только его тащила и передвигала одна лошадь. На открытой площадке вагона стоял кучер -коногон, который помахивал кнутом и на остановках говорил:
- Тпру!, - и крутил колесо тормоза притормозить вагон, чтобы он по инерции не наехал на лошадь. Доезжал до конечной остановки, тормозил, перепрягал лошадь с другой стороны вагона и конка двигалась обратно. Цена билета стоила две копейки. В вагон вмещалось много народа, человек тридцать, кондуктор получал деньги и отрывал билетик.
Сергиевский монастырь стоял на бугре, чуть ли не у самого Финского залива. Он был обнесен крепостной кирпичной стеной. У монастырской стены шумела праздничная ярмарка. Колокола гудели сплошным звоном. Народу было много, ходили целые толпы, шум стоял неимоверный. Продавцы старались во всю глотку расхваливать свой товар и сбыть его скорее любым способом. Возле монастырской стены стояли палатки, навесы и прямо под открытым небом горели печки. На сковородках, на противнях жарились пирожки, котлеты. Варились в котлах бублики, вареники. Лотошники сновали в толпе и предлагали пирожки с мясом, с повидлом, с капустой, с грибами, конфеты и пирожные. Стояли тележки мороженщиков, в которых были луженые бачки, обложенные льдом. Порции мороженого были по три и пять копеек. Ложка на длинной ручке зачерпывает из бачка мороженое, кладется в специальную круглую с выдвижным дном форму - пломбир, уплотняется, накрывается вафельным кружком и выдвигается из формы:
- Вот, пожалуйста, вам порция мороженого!
Вафли с кремом пекутся на свежем воздухе. Пресс-форма нагревается на огне, помазком смазывается маслом. Черпаком из кастрюли подхватывается жидкое тесто, выливается на пресс-форму, закрывается крышкой. Через полминуты вафля испеклась, ее снимают, сворачивают в трубочку, накладывают туда крем. За пятак вафля с кремом твоя - можешь кушать! Мы ходили с Жоркой по ярмарке и глазели как все эти сласти делаются. Зашли в балаган, съели по порции пельменей и по порции блинов с красной икрой. Запили все это шипучим лимонадом. Вышли и еще съели по мороженому, закусили пирожным, съели по вафле с кремом, добавили по порции сахарной ваты, купили фунт орехов, разделили поровну и пошли на берег Финского залива.
Попробовали рукой воду - она была холодная и купаться было еще рано. Повернулись и опять пошли на ярмарку. Остатки от рубля еще звенели в карманах и мы услышав шарманщика пошли посмотреть на игру.
Шарманка- это старинный музыкальный инструмент, наподобие органа только в миниатюре. Звук из нее извлекается с помощью дудок. Шарманщик крутит ручку, приводит в движение воздушный насос, вернее меха, а сжатый воздух поступает в дудки нужной тональности. Получается песня, танец, марш или полька. На ярмарке была и карусель. Мы с Жоркой катались на деревянных конях и на северных оленях. Прокатали по 10 копеек. Было еще чертово колесо, но там была огромная очередь и мы не стали вставать в эту очередь. Зашли в ряды с навесами, увидали рожки, купили по полфунта и разжевывая их вкусную мякоть, пошли на конку, чтобы уехать домой.
Впечатлений от посещения ярмарки у нас было очень много и мы рассказывали ребятам, я Хабалайненам и Соньке Шумовой про то, как мы были на ярмарке. Я угостил их рожками, а они мне завидовали и жалели, что у них денег не было на такое дорогое удовольствие.
Тетя Катя
У мамы была родная сестра младше ее лет на десять, Екатерина Ивановна Холзакова. Когда мы выстроили свой дом и поселились в нем, мама написала письмо в деревню Аншуковскую об этом и тетя Катя приехала к нам в гости. Гостила она у нас всего недели две, пока не подыскалась для тети Кати хорошая должность у одного генерала, которому нужна была в его особняк горничная.
По теперешнему это просто домработница, поддерживающая в доме, или в квартире чистоту и порядок. Тетя Катя уехала туда и стала жить в генеральском особняке. И теперь только изредка, по воскресеньям тетя Катя приезжала к нам в гости, проведать как мы живем и посоветоваться с мамой о ее работе.
Собой тетя Катя была очень рослая, очень симпатичная девушка, типичная русая северянка с голубыми глазами, румяными щеками. Косы у нее были русые, длинные и когда она их укладывала на голове, то получалась пышная корона в виде шапки.
Характер у тети Кати был уравновешенный.
Я никогда не видел, чтобы она смеялась от души или горевала чрезмерно, почему-то она была ко всему какая-то безразличная, с вечной заботой на лице. То ли от того, что ей уже было много лет, то ли еще от чего. Ну словом у меня к ней не было особой привязанности, да и она мне ничего не дарила и особых восхищений с ее стороны ко мне не было.
В один из летних дней я пришел к тете Кате в гости. Генеральская усадьба была обнесена высоким крашеным краской, дощатым забором. Я позвонил, вышла тетя Катя, калитку, впустила меня со словами:
- 3аходи дорогой племянничек!, - и повела меня в дом.
Завела меня в свою комнатушку, посадила на стул и сама вышла не сказав куда. Не долго думая я прошелся по комнатам генеральского дома и зашел в кабинет. В комнатах было очень хорошее убранство: ковры, картины, диваны, кресла, зеркала, на окнах дорогие занавески, на дверях гардины. В генеральском кабинете стоял огромный стол под зеленым сукном, а на столе стояла мраморная доска с золотыми чернильницами и по бокам чернильницы стояли две маленькие пушечки и сияли как золотые. Там было что-то написано. Не успел я прочитать, как вошла тетя Катя, взяла меня за руку и увела опять в свою комнату и больше не пустила в генеральский кабинет. День был субботний, тетя Катя предложила мне:
- Я истопила баню, сходи Вася помойся!
- Да у меня нет с собой ни чистого белья, ни мыла, ни полотенца, -сказал я ей.
- Кроме белья я все тебе дам, иди в баню, там все есть.
И я пошел в баню, разделся и начал мыться. В бане было очень жарко и немножко дымно. Налил я воды в таз, плеснул из ковшика в парилку, и чтобы не ошпариться паром присел на пол, потом залез на полок и начал намыливать мочалку. Тут у меня в ушах зазвенело и я почувствовал, что мне дурно. Я соскочил с полка, шагнул к двери, чтобы ее открыть, потерял сознание и упал головой вперед, стукнувшись головой об дверь и дверь от этого немного приоткрылась. Очнулся я в комнате у тети Кати. Я лежал у нее на постели с мок рой тряпкой на голове. Голова болит, в ушах звон, меня тошнит и несколько раз вырвало. Оказывается моя тетя пошла проверить в баню, почему меня долго нет. Пришла и видит: дверь в баню открыта, голова моя лежит на пороге и я без сознания. Она позвала:
- Вася! Вася! - никакого ответа - Вася лежит и помирает.
Схватила она меня в охапку и принесла в дом, положила на свою кровать и стала приводить меня в чувство. Натерла виски нашатырным спиртом, поднесла ватку с нашатырным спиртом к носу, чтобы я понюхал, а я только стону и не прихожу в сознание. И только к вечеру очнулся. Когда очнулся и открыл глаза, то увидел, что стоит надо мной тетя Катя, заливается горькими слезами и шепчет:
- Боже мой! Боже мой! Что же это я наделала! Ведь чуть не уморила парня! Васенька, миленький! Очнись голубчик!
И тут меня начало тошнить, и выворачивать все внутренности. Моя тетя забегала, засуетилась, подставила мне тазик, принесла мне стакан квасу.
- На пей, тебе станет легче!
Я выпил стакан квасу и выдавил его обратно, прополоскав желудок. По темну я пришел домой, еле-еле доплелся.
- Ты что такой бледный и вялый?, - спросила мать.
- Да вымылся в бане у тети Кати, да немного угорел, - ответил я маме.
Вскоре после этого случая тетя Катя ушла от генерала и устроилась работать у директора городского реального училища. А перед самой февральской революцией уехала в Питер работать горничной у какого-то господина Шуленбурга. А в 1918 году уехала к себе домой в деревню Аншуковскую. После этого о её судьбе я ничего не знал, и всякие связи у нас с тетей Катей прекратились.
Дашенька
Перед самой войной 1914 года в феврале месяце к нам из маминой деревни приехала ее племянница Дашенька, дочь маминой сестры Анны Ивановны. Приехала она, чтобы при помощи родственников устроиться на какую-нибудь работу.
Это была девушка лет семнадцати, рослая, белокурая, с голубыми глазами, очень веселая, всегда улыбчивая и очень подвижная.
Даша умела все в буквальном смысле этого слова: косила косой траву, сушила сено, доила козу, пряла козий пух, вязала кружева, носки, варежки, помогала маме стирать белье, пилила со мной дрова, колола дрова, как настоящий лесоруб, одним словом любое дело в Дашиных руках горело.
Пока Даша жила в нашем доме, было нам всегда весело и радостно. Было всегда чисто прибрано, уютно, посуда аж блестела и во всем был образцовый порядок. Даша была достаточно по тому времени грамотна и часто помогала мне готовить уроки, особенно решать сложные задачи.
Но вот в мае месяце пришла к нам тетя Катя и сообщила нам, что нашла для Даши подходящее место и увела ее с собой. Теперь Дашенька работала и приходила к нам только по воскресеньям, и то не каждый раз, так как у нас в Питере был еще один родственник и Даша ездила и к ним.
Это был мамин дядя Петр Петрович Холзаков. Жил он на Васильевском острове на двенадцатой линии, а работал в мастерской по ремонту бытовых приборов. Мы тоже изредка ездили к ним навещать их.
Жили они втроем: дед Петя, баба Груша и их взрослый сын дядя Сергей. Разговор у бабы Груши был какой то странный - она говорила сильно в нос и многие слова были совсем не понятны.
Она не выговаривала буквы х, к, г.
Например:
- Петя, а Петя! Фочеш чаю самовар? - обращалась она к деду.
- Что-нибудь одно или чаю или самовар! - отвечал шутливо дедушка.
Был у них очень интересный музыкальный инструмент в виде ящика с рукояткой. Покрутишь рукоятку, отодвинешь рычажок и из ящика начинает звучать музыка, как будто кто-то в нем ударяет по колокольчикам молоточком и получается музыка песни, вальсы, польки, марши.
Мне так хотелось заглянуть внутрь ящика и посмотреть, как извлекается музыка и звуки разной тональности. Граммофон я видел, там с черной пластинки игла собирает звук, а тут я не знал что за секрет.
Мне очень хотелось попросить дядю Сергея, чтобы он мне открыл крышку музыкального ящика, но постеснялся, и сколько я ни крутился у этой музыки - так и не понял, как она получается.
Потом уже, будучи взрослым парнем, мне удалось раскрыть секрет такого музыкального ящика. Он состоял из валика сплошь утыканного шпильками, расположенными в особом порядке. Валик приводился во вращение пружиной, а на верхнем диске под крышкой были укреплены пластинчатые пружинки. Как у гармонии разной тональности. Шпильки валика цепляли за пластинки и раздавался звук колокольчиков.
Один раз весной шли мы с Дашенькой от тети Кати домой по Красносельскому шоссе и нас обгонял кавалерийский эскадрон, следовавший в Красное село в летние лагеря. Даша несла букет свежей черемухи. Офицер отстал от эскадрона, подъехал к нам и сказал Даше:
- Милая девушка поедемте с нами!
Даша зарделась как маков цвет и ответила:
- Что Вы! Что Вы! - и протянула ему букет черемухи.
Офицер принял подарок, пришпорил коня и ускакал за своим эскадроном, оглядывался и махал нам рукой. А я стоял рядом с Дашей и смотрел на нее со стороны, наблюдая за ее состоянием. Она от разговора с офицером смутилась, вспыхнула как маков цвет, застеснялась . Посмотрела ему в след, помахала рукой. А я с каким-то чувством боли и обиды, что Дашенька не обращала на меня внимания, надул губы и молча пошел домой. Даша обернулась и видя, что я ухожу крикнула мне в след:
- Вася! Погоди, пойдем вместе.
Догнала меня, взяла мою руку в свою и мы пошли домой.