Пензенские хроники Салтыкова-Щедрина
«В Пензе вас сразу ошибает запах еды, и вы делаетесь невольно поборником какой-то особенной религии, которую можно назвать религией еды», - констатировал Салтыков-Щедрин.
Вот, оказывается, чему поклонялись пензенские граждане в середине XIX века - еде! По наблюдению Салтыкова-Щедрина, в Пензе «все ест или отдыхает от еды, или вновь о еде помышляет». Разумеется, «всякое сословие лакомилось свойственными ему лакомствами».
По верному замечанию писателя, единственным «деликатесом» мужиков, причем даже в урожайные годы (!), являлся хлеб. «Купцы и мещане пристрастны к пирогам, дворяне насыщаются говядиной, телятиной и поросятами, пьют квас, водку и наливки, духовные лица находят утешение в рыбе, чиновники ко всему изложенному выше прибавляют «трюфли и тонкие французские вина».
Всевидящее око «прокурора русской жизни» не могло не обратить свой взор на времяпровождение пензенских жителей: «Анализируя день обывателя час за часом, я открыл, что он распределяется следующим образом, - свидетельствовал Михаил Евграфович в сатире «Испорченные дети»: «В 8 часов - пробуждение, до 9 - чай с булками, маслом и вчерашним жарким, нередко, однако ж не каждодневно, - умывание. С 9 до 11 часов - прогулка по комнатам, посвистывание, хлопание себя по бедрам. В 11 часов - настоящий завтрак с водкой, причем съедается какое-нибудь мелкое животное или большая птица. От 12 до 3 часов - визиты или, лучше сказать, непрерывное закусывание в разных домах. В 3 часа - обед с водкой и наливкой, а у чиновников и с французским вином, причем съедается несколько животных, рыб и птиц. В 4 часа - осовение... В 6 - тоска, излечиваемая рюмкой водки. От 7 до 8 - чай с булками и давешним жарким. В 8 - игра в карты, а так как в той же комнате на особом столе всегда находится закуска, то пользование и ею. В 11 часов - ужин, а затем сон. Результаты такого социального устройства угадать нетрудно, это спертость в воздухе, осоловелость в обывательских глазах и не совсем большая прочность семейных уз».
Вот, оказывается, чему поклонялись пензенские граждане в середине XIX века - еде! По наблюдению Салтыкова-Щедрина, в Пензе «все ест или отдыхает от еды, или вновь о еде помышляет». Разумеется, «всякое сословие лакомилось свойственными ему лакомствами».
По верному замечанию писателя, единственным «деликатесом» мужиков, причем даже в урожайные годы (!), являлся хлеб. «Купцы и мещане пристрастны к пирогам, дворяне насыщаются говядиной, телятиной и поросятами, пьют квас, водку и наливки, духовные лица находят утешение в рыбе, чиновники ко всему изложенному выше прибавляют «трюфли и тонкие французские вина».
Всевидящее око «прокурора русской жизни» не могло не обратить свой взор на времяпровождение пензенских жителей: «Анализируя день обывателя час за часом, я открыл, что он распределяется следующим образом, - свидетельствовал Михаил Евграфович в сатире «Испорченные дети»: «В 8 часов - пробуждение, до 9 - чай с булками, маслом и вчерашним жарким, нередко, однако ж не каждодневно, - умывание. С 9 до 11 часов - прогулка по комнатам, посвистывание, хлопание себя по бедрам. В 11 часов - настоящий завтрак с водкой, причем съедается какое-нибудь мелкое животное или большая птица. От 12 до 3 часов - визиты или, лучше сказать, непрерывное закусывание в разных домах. В 3 часа - обед с водкой и наливкой, а у чиновников и с французским вином, причем съедается несколько животных, рыб и птиц. В 4 часа - осовение... В 6 - тоска, излечиваемая рюмкой водки. От 7 до 8 - чай с булками и давешним жарким. В 8 - игра в карты, а так как в той же комнате на особом столе всегда находится закуска, то пользование и ею. В 11 часов - ужин, а затем сон. Результаты такого социального устройства угадать нетрудно, это спертость в воздухе, осоловелость в обывательских глазах и не совсем большая прочность семейных уз».