Литания. Перевод Dana Gioia
После того, как в посте о стихах Мао Сюпу про подлодку "Курск" поругал переводчика, подумал, что, мэйби, зря это сделал. Тяжелый это все-таки хлеб - поэтический перевод, да еще и с китайского. Решил для пробы перевести чо-нить поэтическое, под катом моя версия стихотворения Litany современного американского поэта Майкла Dana Gioia. Я уже говорил, что к поэзии я не особо чувствителен, поэтому прекрасно понимаю, что собственно поэтической ценности в этом переводе немного.
Литания потерянных вещей
Канон всего, чего тебя лишили
На память фото, старый адрес, ключ.
То список слов, чтоб вспомнить
Иль забыть об amo, amas, amat*,
Спряжениях латыни мертвой,
Которой последние слова принадлежат
То - литургия ливня,
Упавшего на горы, поле, море -
Безвестного, бездушного, глухого -
воды, что бесконечно медленно
точит скалу по капле в темноте
и прорывается ключом без нашей помощи,
чтоб стать туманом, облаком, росой.
Это молитва полному неверию,
Свечам угасшим, непроглядной тьме,
Благоуханьям в пустоте развеянным.
Это улыбка каменной Мадонны,
Немая ярость красного вина,
Предсмертное благословенье бога,
За смелость сгинувшего на кресте.
Это литания к земле и пеплу,
К пыли дорог и комнатам пустым,
к частичкам мелким в солнечных лучах,
ложащимся на книги равнодушно.
Молитва к нам - о том, кто мы на самом деле.
Мы созданы из праха, обернемся в прах.
Почувствуй этот вкус - горьки земля и пепел.
Эта молитва без начала и конца
к тебе, моя любовь, моя печаль, моя потеря,
а чётки слов нужны для счета временных
иллюзий, всех минут, часов и дней,
огороженных календарём, как будто прошлое
хранится где-то - как наследство,
что можно получить.
Закончим же литанию mon vieux,
мой наблюдатель, верный мой читатель, точно туман
выходит из теснины здесь парадокс, он в том, что
разделенная река встает и при паденьи -
расщепляя свет, вздымает его к небу,
ни мутная, ни чистая, но светлая,
даже исчезая - и бывшая, увы, не нашей жизнью.
*Люблю, любишь, любим (лат.)
This is a litany of lost things,
a canon of possessions dispossessed,
a photograph, an old address, a key.
It is a list of words to memorize
or to forget-of amo, amas, amat,
the conjugations of a dead tongue
in which the final sentence has been spoken.
This is the liturgy of rain,
falling on mountain, field, and ocean-
indifferent, anonymous, complete-
of water infinitesimally slow,
sifting through rock, pooling in darkness,
gathering in springs, then rising without our agency,
only to dissolve in mist or cloud or dew.
This is a prayer to unbelief,
to candles guttering and darkness undivided,
to incense drifting into emptiness.
It is the smile of a stone Madonna
and the silent fury of the consecrated wine,
a benediction on the death of a young god,
brave and beautiful, rotting on a tree.
This is a litany to earth and ashes,
to the dust of roads and vacant rooms,
to the fine silt circling in a shaft of sun,
settling indifferently on books and beds.
This is a prayer to praise what we become,
"Dust thou art, to dust thou shalt return."
Savor its taste-the bitterness of earth and ashes.
This is a prayer, inchoate and unfinished,
for you, my love, my loss, my lesion,
a rosary of words to count out time's
illusions, all the minutes, hours, days
the calendar compounds as if the past
existed somewhere-like an inheritance
still waiting to be claimed.
Until at last it is our litany, mon vieux,
my reader, my voyeur, as if the mist
steaming from the gorge, this pure paradox,
the shattered river rising as it falls-
splintering the light, swirling it skyward,
neither transparent nor opaque but luminous,
even as it vanishes-were not our life.
Литания потерянных вещей
Канон всего, чего тебя лишили
На память фото, старый адрес, ключ.
То список слов, чтоб вспомнить
Иль забыть об amo, amas, amat*,
Спряжениях латыни мертвой,
Которой последние слова принадлежат
То - литургия ливня,
Упавшего на горы, поле, море -
Безвестного, бездушного, глухого -
воды, что бесконечно медленно
точит скалу по капле в темноте
и прорывается ключом без нашей помощи,
чтоб стать туманом, облаком, росой.
Это молитва полному неверию,
Свечам угасшим, непроглядной тьме,
Благоуханьям в пустоте развеянным.
Это улыбка каменной Мадонны,
Немая ярость красного вина,
Предсмертное благословенье бога,
За смелость сгинувшего на кресте.
Это литания к земле и пеплу,
К пыли дорог и комнатам пустым,
к частичкам мелким в солнечных лучах,
ложащимся на книги равнодушно.
Молитва к нам - о том, кто мы на самом деле.
Мы созданы из праха, обернемся в прах.
Почувствуй этот вкус - горьки земля и пепел.
Эта молитва без начала и конца
к тебе, моя любовь, моя печаль, моя потеря,
а чётки слов нужны для счета временных
иллюзий, всех минут, часов и дней,
огороженных календарём, как будто прошлое
хранится где-то - как наследство,
что можно получить.
Закончим же литанию mon vieux,
мой наблюдатель, верный мой читатель, точно туман
выходит из теснины здесь парадокс, он в том, что
разделенная река встает и при паденьи -
расщепляя свет, вздымает его к небу,
ни мутная, ни чистая, но светлая,
даже исчезая - и бывшая, увы, не нашей жизнью.
*Люблю, любишь, любим (лат.)
This is a litany of lost things,
a canon of possessions dispossessed,
a photograph, an old address, a key.
It is a list of words to memorize
or to forget-of amo, amas, amat,
the conjugations of a dead tongue
in which the final sentence has been spoken.
This is the liturgy of rain,
falling on mountain, field, and ocean-
indifferent, anonymous, complete-
of water infinitesimally slow,
sifting through rock, pooling in darkness,
gathering in springs, then rising without our agency,
only to dissolve in mist or cloud or dew.
This is a prayer to unbelief,
to candles guttering and darkness undivided,
to incense drifting into emptiness.
It is the smile of a stone Madonna
and the silent fury of the consecrated wine,
a benediction on the death of a young god,
brave and beautiful, rotting on a tree.
This is a litany to earth and ashes,
to the dust of roads and vacant rooms,
to the fine silt circling in a shaft of sun,
settling indifferently on books and beds.
This is a prayer to praise what we become,
"Dust thou art, to dust thou shalt return."
Savor its taste-the bitterness of earth and ashes.
This is a prayer, inchoate and unfinished,
for you, my love, my loss, my lesion,
a rosary of words to count out time's
illusions, all the minutes, hours, days
the calendar compounds as if the past
existed somewhere-like an inheritance
still waiting to be claimed.
Until at last it is our litany, mon vieux,
my reader, my voyeur, as if the mist
steaming from the gorge, this pure paradox,
the shattered river rising as it falls-
splintering the light, swirling it skyward,
neither transparent nor opaque but luminous,
even as it vanishes-were not our life.