Об укрощении эмоций
Эмоциональные системы Панксеппа. Перевод отрывка текста из книги "The brain and the Inner World." By Mark Solms and Oliver Turnbull, Глава 4. Продолжение
предыдущие части текста перечислены здесь:
http://alexey5351.livejournal.com/143724.html
После того, как нейронные связи, которые мы только что описали, образовались, их нельзя стереть; ничто не поможет ликвидировать тот факт, что опасный объект или ситуация были включены в лексикон “опасных объектов” системы СТРАХ (LeDoux, 1996). Тот факт, что вещи подобного сорта невозможно забыть представляет существенные эволюционные преимущества. В то же время, подобная память может стать дезадаптивной. Объект, место или ситуация, которая была опасной в детстве - когда человек был беспомощным и ранимым - может не быть в той же степени опасной или опасной вообще для взрослого. В подобных обстоятельствах было бы очень нецелесообразно, если бы повторная встреча с когда-то страшным объектом продолжала до самой смерти вызывать полные тревожные атаки (ощущение дрожи, ступора, желания убежать или спрятаться, учащенного сердцебиения и дыхания, итд.)
По этой причине, не смотря на то, что связь между подобными объектами и системой СТРАХ не стираема, результат работы системы может быть подавлен. [сноска] Если Вам интересно почитать энциклопедический и мултидисциплинарный обзор литературы по этому поводу, причем написанный специально для психоаналитически ориентированного читателя, то можно обратиться к Schore, (1994). [конец сноски] Иначе говоря, не смотря на то, что ассоциация существует на бессознательном уровне, влияние расширенного сознательного в этой ситуации и свободные действия подавлены или блокированы полностью. [авторы имеют в виду, что поведенческой реакции на стимул нет и осознания того, что стимул страшный то же нет, но при этом на бессознательном уровне система СТРАХ все равно реагирует на стимул - прим. АТ] Как мы уже упоминали в 1 и 3 главах, аппарат для подобного подавляющего контроля расположен в лобных долях - более конкретно в ventromesial и orbitofrontal областях (рис 4.8.). Когда внешние выражения страха-тревоги снимаются у животных в лабораторных условиях (путем применения техник по изменению поведения), на fMRI видно что система СТРАХ продолжает активно действовать, причем практически до той же степени, как если бы животные явно проявляли в полной мере поведенческие отклики на тревогу-страх. При этом существенным отличием между двумя группами это активность лобных долей. В той группе, где животных отучили явно выражать страх в поведении видна одновременная активизация лобных долей и системы СТРАХ. Как мы обсуждали в 1 главе, уровень развития лобных долей - это то, что отличает людей от большинства млекопитающих. Это же отличает мозг взрослого человека о мозга ребенка. Лобные доли развиваются очень быстро в первые годы жизни и продолжают развиваться до поздне-подросткового возраста. Эти нейроанатомические факты объясняют колоссальную разницу в уровне гибкости и способности контролировать эмоции между взрослым человеком и ребенком, между взрослым человеком и другими млекопитающими. Также очевидны последствия этого факта на некоторые виды психопатологии.
Предположительно, подобные механизмы [регуляции - AT] существуют для всех базовых систем управления эмоциями, хотя они исследованы не настолько полно, как в случае системы СТРАХ. Необузданные аффективные отклики при работе систем ПОИСК, ЯРОСТЬ, и ПАНИКА не менее дезадаптивны в принципе, чем переполняющие человека отклики при работе системы СТРАХ. Таким образом, похоже, что баланс между этими примитивными, инстинктивными механизмами и свободным программированием, регуляцией и проверкой действия (глава 1) - процессами, которыми занимаются лобные доли, является прямой параллелью с балансом между агентствами, которые психоаналитики классически называют “id” и “ego.” Повреждения в работе фронтальных механизмов было именно тем, что заставило Harlow (1868) заметить, что в случае Финеаса Гейджа (описанном в 1 главе) “баланс, так сказать, между интеллектуальными свойствами и животными склонностями, был нарушен.” Тем не менее, если следовать той же логике, то вышеописанные механизмы подавления могут быть и чрезмерно активными - что может являться нейронной основой некоторых патологических видов репрессии и других форм подавления. В этой области, как мы уже не раз замечали, есть плодотворная почва для междисциплинарных исследований.
В разговоре о подобных проблемах, мы оставляем на этом тему базовых систем эмоционального управления и перемещамся глубже в функциональную архитектуру систем мозга, зависящих от опыта [то есть систем памяти, которым посвящена 5 глава - прим АТ]
Перевод отрывка текста из книги "The brain and the Inner World." By Mark Solms and Oliver Turnbull, Глава 4. стр 135-137. Конец 4 главы.
предыдущие части текста перечислены здесь:
http://alexey5351.livejournal.com/143724.html
После того, как нейронные связи, которые мы только что описали, образовались, их нельзя стереть; ничто не поможет ликвидировать тот факт, что опасный объект или ситуация были включены в лексикон “опасных объектов” системы СТРАХ (LeDoux, 1996). Тот факт, что вещи подобного сорта невозможно забыть представляет существенные эволюционные преимущества. В то же время, подобная память может стать дезадаптивной. Объект, место или ситуация, которая была опасной в детстве - когда человек был беспомощным и ранимым - может не быть в той же степени опасной или опасной вообще для взрослого. В подобных обстоятельствах было бы очень нецелесообразно, если бы повторная встреча с когда-то страшным объектом продолжала до самой смерти вызывать полные тревожные атаки (ощущение дрожи, ступора, желания убежать или спрятаться, учащенного сердцебиения и дыхания, итд.)
По этой причине, не смотря на то, что связь между подобными объектами и системой СТРАХ не стираема, результат работы системы может быть подавлен. [сноска] Если Вам интересно почитать энциклопедический и мултидисциплинарный обзор литературы по этому поводу, причем написанный специально для психоаналитически ориентированного читателя, то можно обратиться к Schore, (1994). [конец сноски] Иначе говоря, не смотря на то, что ассоциация существует на бессознательном уровне, влияние расширенного сознательного в этой ситуации и свободные действия подавлены или блокированы полностью. [авторы имеют в виду, что поведенческой реакции на стимул нет и осознания того, что стимул страшный то же нет, но при этом на бессознательном уровне система СТРАХ все равно реагирует на стимул - прим. АТ] Как мы уже упоминали в 1 и 3 главах, аппарат для подобного подавляющего контроля расположен в лобных долях - более конкретно в ventromesial и orbitofrontal областях (рис 4.8.). Когда внешние выражения страха-тревоги снимаются у животных в лабораторных условиях (путем применения техник по изменению поведения), на fMRI видно что система СТРАХ продолжает активно действовать, причем практически до той же степени, как если бы животные явно проявляли в полной мере поведенческие отклики на тревогу-страх. При этом существенным отличием между двумя группами это активность лобных долей. В той группе, где животных отучили явно выражать страх в поведении видна одновременная активизация лобных долей и системы СТРАХ. Как мы обсуждали в 1 главе, уровень развития лобных долей - это то, что отличает людей от большинства млекопитающих. Это же отличает мозг взрослого человека о мозга ребенка. Лобные доли развиваются очень быстро в первые годы жизни и продолжают развиваться до поздне-подросткового возраста. Эти нейроанатомические факты объясняют колоссальную разницу в уровне гибкости и способности контролировать эмоции между взрослым человеком и ребенком, между взрослым человеком и другими млекопитающими. Также очевидны последствия этого факта на некоторые виды психопатологии.
Предположительно, подобные механизмы [регуляции - AT] существуют для всех базовых систем управления эмоциями, хотя они исследованы не настолько полно, как в случае системы СТРАХ. Необузданные аффективные отклики при работе систем ПОИСК, ЯРОСТЬ, и ПАНИКА не менее дезадаптивны в принципе, чем переполняющие человека отклики при работе системы СТРАХ. Таким образом, похоже, что баланс между этими примитивными, инстинктивными механизмами и свободным программированием, регуляцией и проверкой действия (глава 1) - процессами, которыми занимаются лобные доли, является прямой параллелью с балансом между агентствами, которые психоаналитики классически называют “id” и “ego.” Повреждения в работе фронтальных механизмов было именно тем, что заставило Harlow (1868) заметить, что в случае Финеаса Гейджа (описанном в 1 главе) “баланс, так сказать, между интеллектуальными свойствами и животными склонностями, был нарушен.” Тем не менее, если следовать той же логике, то вышеописанные механизмы подавления могут быть и чрезмерно активными - что может являться нейронной основой некоторых патологических видов репрессии и других форм подавления. В этой области, как мы уже не раз замечали, есть плодотворная почва для междисциплинарных исследований.
В разговоре о подобных проблемах, мы оставляем на этом тему базовых систем эмоционального управления и перемещамся глубже в функциональную архитектуру систем мозга, зависящих от опыта [то есть систем памяти, которым посвящена 5 глава - прим АТ]
Перевод отрывка текста из книги "The brain and the Inner World." By Mark Solms and Oliver Turnbull, Глава 4. стр 135-137. Конец 4 главы.