Pussy Riot: почему реакция церкви катастрофична для самой церкви
Выступление Pussy Riot не имело отношения к искусству и общественной деятельности, это был бездарный и пошлый перформанс, который, тем не менее, не выходит за рамки простого хулиганства (причем, разумеется, не в адрес Бога, а в адрес власти). Проблема в том, что церковь отреагировала катастрофическим образом, и я не уверен, что это можно поправить.
С одной стороны, протоиерей Всеволод Чаплин открыто призывал государство покарать участниц Pussy Riot, на чаплинском языке это называется "требовать от государства исполнить свою работу - то есть обеспечить неприкосновенность наших святынь, почитаемых верующими предметов и имен". Каким образом была нарушена неприкосновенность святынь и какие такие почитаемые верующими имена были оскорблены, кроме имени светского правителя, - это вопрос отдельный. Но в целом такой подход был признан, похоже, невыгодным, и был задействован другой аргумент: церковь, дескать, не имеет права вмешиваться.
Протоирей Владимир Вигилянский сказал о заступниках девок следующее: "они толкают патриарха Кирилла на нарушение конституционного отделения Церкви от государства - это недопустимо. Не может Церковь просить государство не выполнять свои государственные функции".
Но эта позиция катастрофична.
Официальная церковь добровольно отказалась от общественного статуса в пользу статуса государственного. Она больше не хочет быть общественным институтом, а хочет быть официальным учреждением. Для любого учреждения в России люди подразделяются на две категории - зависимых и внешних. Зависимыми и обязанными подчиняться во всем, включая вопросы совести, церковные представители считают собственную паству. Тем чадам церкви, кто пробует заикнуться о милосердии, протоиерей Чаплин официально грозит церковным наказанием в виде отлучения от причастия. Все остальные, кто считает, что церковь должна заступиться за девок из Pussy Riot, - потенциальные враги уже потому, что говорят извне. Они агрессивны, они "пытаются учить и навязывать патриарху свое мнение, чтобы еще больше унизить церковь".
Позиция Вигилянского отделяет церковь не от государства, а от общества. Она подводит черту под возможностью церкви быть общественным институтом, который может и обязан возвышать свой голос тогда, когда власти допускают произвол. Печалование о заключенных - базовая общественная функция церкви во все времена, вне зависимости от того, кто правит в данный момент - принцепс или президент. Теперь, если церковь захочет высказаться в защиту угнетаемых, ей будет легко заткнуть рот: "вы не можете просить государство не выполнять свои государственные функции, нарушение конституционного принципа недопустимо". Мат в один ход. Вот так маленькое лицемерие священника Вигилянского грозит обернуться для церкви большой бедой: потерей своего голоса, полным встраиванием в государственный аппарат, отделенность от которого он на словах отстаивает. Лучше бы он открыто требовал дать этим женщинам семь лет, это нанесло бы церкви значительно меньший ущерб. Впрочем, государственному учреждению в России должно быть все равно, что думают о нем подданные и уж тем более внешние. Не для них оно работает.
С одной стороны, протоиерей Всеволод Чаплин открыто призывал государство покарать участниц Pussy Riot, на чаплинском языке это называется "требовать от государства исполнить свою работу - то есть обеспечить неприкосновенность наших святынь, почитаемых верующими предметов и имен". Каким образом была нарушена неприкосновенность святынь и какие такие почитаемые верующими имена были оскорблены, кроме имени светского правителя, - это вопрос отдельный. Но в целом такой подход был признан, похоже, невыгодным, и был задействован другой аргумент: церковь, дескать, не имеет права вмешиваться.
Протоирей Владимир Вигилянский сказал о заступниках девок следующее: "они толкают патриарха Кирилла на нарушение конституционного отделения Церкви от государства - это недопустимо. Не может Церковь просить государство не выполнять свои государственные функции".
Но эта позиция катастрофична.
Официальная церковь добровольно отказалась от общественного статуса в пользу статуса государственного. Она больше не хочет быть общественным институтом, а хочет быть официальным учреждением. Для любого учреждения в России люди подразделяются на две категории - зависимых и внешних. Зависимыми и обязанными подчиняться во всем, включая вопросы совести, церковные представители считают собственную паству. Тем чадам церкви, кто пробует заикнуться о милосердии, протоиерей Чаплин официально грозит церковным наказанием в виде отлучения от причастия. Все остальные, кто считает, что церковь должна заступиться за девок из Pussy Riot, - потенциальные враги уже потому, что говорят извне. Они агрессивны, они "пытаются учить и навязывать патриарху свое мнение, чтобы еще больше унизить церковь".
Позиция Вигилянского отделяет церковь не от государства, а от общества. Она подводит черту под возможностью церкви быть общественным институтом, который может и обязан возвышать свой голос тогда, когда власти допускают произвол. Печалование о заключенных - базовая общественная функция церкви во все времена, вне зависимости от того, кто правит в данный момент - принцепс или президент. Теперь, если церковь захочет высказаться в защиту угнетаемых, ей будет легко заткнуть рот: "вы не можете просить государство не выполнять свои государственные функции, нарушение конституционного принципа недопустимо". Мат в один ход. Вот так маленькое лицемерие священника Вигилянского грозит обернуться для церкви большой бедой: потерей своего голоса, полным встраиванием в государственный аппарат, отделенность от которого он на словах отстаивает. Лучше бы он открыто требовал дать этим женщинам семь лет, это нанесло бы церкви значительно меньший ущерб. Впрочем, государственному учреждению в России должно быть все равно, что думают о нем подданные и уж тем более внешние. Не для них оно работает.