Мурманский краеведческий музей. Очень субъективно
Про весь музей рассказывать не стану - и неподъемно, и не надо. Он достаточно известен и подробно описан на собственном сайте (который, правда, в данную минуту почему-то не работает, но, надеюсь, временно). А здесь - только мои личные с этим музеем отношения, то, что понравилось, запомнилось, удивило...
Во-первых, и фоном ко всему последующему - мне там хорошо. Как неизменно и глубинно хорошо во всех краеведческих и зоологических музеях. Хочется добавить "старых", но в новых я не бывала, да и есть ли такие?
В краеведческих и зоологических музеях, - где бы они ни были, в Москве или Питере, Харькове или Мурманске, - стоит переступить порог, охватывает уютное теплое чувство дома и собственной уместности, созвучности окружающему. В этих музеях особый и одинаковый запах в залах, и отдельный особенный в фондах, в них особые, очень разные, но в одной тональности звучащие сотрудники, с которыми у меня даже не с первого слова, а с первого взгляда возникает полное понимание.
Вот это хотелось сказать сразу. Чтоб было понятно, что если я дальше и выражу чем-нибудь какое-нибудь недовольство, то оно все равно будет микроскопической частностью в сравнении с общим блаженством пребывания в музее.
А теперь случайно выхваченные экспонаты чем-то меня зацепившие. В порядке следования по музею, с 1 этажа до 4-го.
***
Аметисты мыса Корабль. Вот что там было, пока его не разграбили,
morita!
***
Второй этаж весь про природу и такой огорчительный, что даже фотографировать не стала. То есть сама задумка экспозиции отличная, но ее состояние... Под какой-то птичьей чучельной группой там была таблица о данных по кольцеванию северных птиц (в каких странах встречены окольцованные у нас). Самые "свежие" данные в ней за 1958-59 гг. Вот похоже, что примерно тогда же были сделаны чучела, составляющие ныне основную часть экспозиции. Зная оригинал, без слез на эти чучела не взглянешь. Обидно очень. Ну ладно всякая экзотика, но там ведь полно самых обычных видов, которые легко заменить. Некому? Не на что?
Один только гоголь в гоголятнике порадовал. Мы (заповедник) традиционно эксплуатируем фотки, где птица из гоголятника выглядывает
А тут такой вид изнутри!
***
Знакомая, родная, как страница семейного альбома, витрина, посвященная морским биологическим исследованиям. Видите внизу такую пестренькую обтрепанную книжечку, на которой ничего не написано? В 2004 году, когда я приехала в этот музей, собирая материал для "Литторин", каким-то чудом высмотрела, что это дневник Дерюгина. Как я это высмотрела, теперь уже не помню. Специально сейчас изучила внимательнейшим образом и саму витрину и все стены вокруг нее. Вообще никаких этикеток и намеков о том, что внутри
Меж тем внутри - дневник жутко известного впоследствии гидробиолога Константина Михайловича Дерюгина за 1899 год, когда он, 21-летний студент 4 курса участвовал в переносе Соловецкой биологической станции на Мурман.
В дневнике весьма живо, с юношеским максимализмом и еще безо всякого академизма (он же не знал тогда, что станет профессором и автором классических работ по океанографии!) описано, как добирался он из Архангельска на Соловки ("На моих глазах произошла следующая сценка. Во время наших переговоров с капитаном «М. Архангела», здоровым, коренастым монахом, обладающим светлорусым курчавым волосом, обильно смазанным маслом, к нему подошел старенький, в очках, монах - отец столяр, и закричал ему во все горло, тряся за руку: «Эх, отец Ардалион, вези ка меня скорей в монастырь; пропился я здесь совсем»), про жизнь на Соловках (религиозную ее часть Дерюгин весьма осуждает, к жизни природы более снисходителен), про морской переход с имуществом биостанции с Соловков в Александровск-на-Мурмане (Полярный), причем в Александровск они умудрились прибыть ровно накануне торжественного открытия города с прибытием Высочества и других почетных гостей, освящением, каконадой и прочими торжествами. Далее следуют описания первых пробных драгировок на еще не существующей биостанции в Александровске, после чего "...пришел из Вардэ «Николай», и я, распростившись с другими перебрался на него, чтобы отправиться в Колу, а оттуда пройти пешком через Лапландию в Кандалакшу". Вся вторая половина дневника посвящена описанию путешествия в Кандалакшу, пешком и озерами, что заняло пять дней.
В общем, это совершенно замечательное чтение, и я очень благодарна случаю или ангелу, который 10 лет назад помог мне обнаружить этот дневник, музейным тетушкам, которые 10 лет назад без больших формальностей развинтили по моей просьбе витрину, достали оттуда дневник и позволили мне его переснять. И даже немножко горжусь, что, получается, именно я (вместе с ангелом и тетушками) ввела этот дневник в научный оборот (так ведь это называется?). Прочесть полный текст теперь можно здесь>>, и еще пару-тройку статей по дневнику мы с С.И. Фокиным опубликовали.
Извините, увлеклась.
***
Потом почему-то была свадьба. Или уж не знаю что. Но жених с невестой и фотографом чуть не вприпрыжку неслись по длинному музейному коридору, и это было здорово.
***
ПВ на фоне петроглифов тоже смотрелся неплохо. Мне понравилось. Что-то у них было... общее...
***
Керёжа - санки для перевозки клади. Я почему-то всегда представляла их чем-то довольно монументальным. А они оказались вот такими крохотными (на первом плане). Засунуть туда явно можно не больше, чем в приличный рюкзак. Хотя тащить, конечно, легче.
***
Экспонат с лаконичной подписью "Санки". По размеру явно детские.
На обычных детских санках такие украшательства?! Какое-то искусство ради искусства получается. Или это были все-таки не самые обычные санки? Этикетка умалчивает.
***
Карта многочисленных иностранных нашествий на Кольский. В литературе то и дело встречаются, но их так много, что в голове остается каша. А тут очень наглядненько.
***
Вот такие штуки тоже хороши. Экспорт и импорт.
И цены
***
А вот этого не знала. Нам есть чем гордиться, кроме пушнины и рыбы.
***
Эти сами за себя говорят. Ботинки Ферсмана.
***
ГУЛАГ, учитывая масштабы его пристутвия на Кольском, занимает непростительно мало места в экспозиции четырехэтажного музея, всего один стенд. Но спасибо, что есть хоть это.
***
Пошла трогательная часть экспозиции
***
Особенно вот это. Интерьерчик, кторый был у первостроителей в палатке в 50-60-х в точности повторялся у нас на кордоне заповедника в 80-90-х. Кровать, тумбочка, одеялко - все наше! Разве что кровати мы отродясь так не заправляли.
***
И этого не знала.
Букварь на саамском языке издан в 1933 году тиражом 1450 экземпляров. Этот букварь был попыткой Научно-исследовательского института народов севера создать саамскую письменность.
(Безуспешной попыткой, надо понимать).
***
А тут мы на пару с ПВ пускали слюни. На 4 этаже воспроизведено несколько типичных комнат разных десятилетий 20 века. Все такое знакомое...
Холодильник вообще неудержимо хотелось открыть. У нас такой в Харькове был. Мне ужасно нравилось в детстве его за ручку тягать. И гладкие углы нравилось гладить. Всколыхнул все младенческие инстинкты.
***
Ну и все, пожалуй. Напоследок купила в сувенирной лавке на первом этаже ненужный магнитик с минералами Кольского полуострова. Исключительно в знак солидарности и поддержки музейного дела.
Во-первых, и фоном ко всему последующему - мне там хорошо. Как неизменно и глубинно хорошо во всех краеведческих и зоологических музеях. Хочется добавить "старых", но в новых я не бывала, да и есть ли такие?
В краеведческих и зоологических музеях, - где бы они ни были, в Москве или Питере, Харькове или Мурманске, - стоит переступить порог, охватывает уютное теплое чувство дома и собственной уместности, созвучности окружающему. В этих музеях особый и одинаковый запах в залах, и отдельный особенный в фондах, в них особые, очень разные, но в одной тональности звучащие сотрудники, с которыми у меня даже не с первого слова, а с первого взгляда возникает полное понимание.
Вот это хотелось сказать сразу. Чтоб было понятно, что если я дальше и выражу чем-нибудь какое-нибудь недовольство, то оно все равно будет микроскопической частностью в сравнении с общим блаженством пребывания в музее.
А теперь случайно выхваченные экспонаты чем-то меня зацепившие. В порядке следования по музею, с 1 этажа до 4-го.
***
Аметисты мыса Корабль. Вот что там было, пока его не разграбили,
morita!
***
Второй этаж весь про природу и такой огорчительный, что даже фотографировать не стала. То есть сама задумка экспозиции отличная, но ее состояние... Под какой-то птичьей чучельной группой там была таблица о данных по кольцеванию северных птиц (в каких странах встречены окольцованные у нас). Самые "свежие" данные в ней за 1958-59 гг. Вот похоже, что примерно тогда же были сделаны чучела, составляющие ныне основную часть экспозиции. Зная оригинал, без слез на эти чучела не взглянешь. Обидно очень. Ну ладно всякая экзотика, но там ведь полно самых обычных видов, которые легко заменить. Некому? Не на что?
Один только гоголь в гоголятнике порадовал. Мы (заповедник) традиционно эксплуатируем фотки, где птица из гоголятника выглядывает
А тут такой вид изнутри!
***
Знакомая, родная, как страница семейного альбома, витрина, посвященная морским биологическим исследованиям. Видите внизу такую пестренькую обтрепанную книжечку, на которой ничего не написано? В 2004 году, когда я приехала в этот музей, собирая материал для "Литторин", каким-то чудом высмотрела, что это дневник Дерюгина. Как я это высмотрела, теперь уже не помню. Специально сейчас изучила внимательнейшим образом и саму витрину и все стены вокруг нее. Вообще никаких этикеток и намеков о том, что внутри
Меж тем внутри - дневник жутко известного впоследствии гидробиолога Константина Михайловича Дерюгина за 1899 год, когда он, 21-летний студент 4 курса участвовал в переносе Соловецкой биологической станции на Мурман.
В дневнике весьма живо, с юношеским максимализмом и еще безо всякого академизма (он же не знал тогда, что станет профессором и автором классических работ по океанографии!) описано, как добирался он из Архангельска на Соловки ("На моих глазах произошла следующая сценка. Во время наших переговоров с капитаном «М. Архангела», здоровым, коренастым монахом, обладающим светлорусым курчавым волосом, обильно смазанным маслом, к нему подошел старенький, в очках, монах - отец столяр, и закричал ему во все горло, тряся за руку: «Эх, отец Ардалион, вези ка меня скорей в монастырь; пропился я здесь совсем»), про жизнь на Соловках (религиозную ее часть Дерюгин весьма осуждает, к жизни природы более снисходителен), про морской переход с имуществом биостанции с Соловков в Александровск-на-Мурмане (Полярный), причем в Александровск они умудрились прибыть ровно накануне торжественного открытия города с прибытием Высочества и других почетных гостей, освящением, каконадой и прочими торжествами. Далее следуют описания первых пробных драгировок на еще не существующей биостанции в Александровске, после чего "...пришел из Вардэ «Николай», и я, распростившись с другими перебрался на него, чтобы отправиться в Колу, а оттуда пройти пешком через Лапландию в Кандалакшу". Вся вторая половина дневника посвящена описанию путешествия в Кандалакшу, пешком и озерами, что заняло пять дней.
В общем, это совершенно замечательное чтение, и я очень благодарна случаю или ангелу, который 10 лет назад помог мне обнаружить этот дневник, музейным тетушкам, которые 10 лет назад без больших формальностей развинтили по моей просьбе витрину, достали оттуда дневник и позволили мне его переснять. И даже немножко горжусь, что, получается, именно я (вместе с ангелом и тетушками) ввела этот дневник в научный оборот (так ведь это называется?). Прочесть полный текст теперь можно здесь>>, и еще пару-тройку статей по дневнику мы с С.И. Фокиным опубликовали.
Извините, увлеклась.
***
Потом почему-то была свадьба. Или уж не знаю что. Но жених с невестой и фотографом чуть не вприпрыжку неслись по длинному музейному коридору, и это было здорово.
***
ПВ на фоне петроглифов тоже смотрелся неплохо. Мне понравилось. Что-то у них было... общее...
***
Керёжа - санки для перевозки клади. Я почему-то всегда представляла их чем-то довольно монументальным. А они оказались вот такими крохотными (на первом плане). Засунуть туда явно можно не больше, чем в приличный рюкзак. Хотя тащить, конечно, легче.
***
Экспонат с лаконичной подписью "Санки". По размеру явно детские.
На обычных детских санках такие украшательства?! Какое-то искусство ради искусства получается. Или это были все-таки не самые обычные санки? Этикетка умалчивает.
***
Карта многочисленных иностранных нашествий на Кольский. В литературе то и дело встречаются, но их так много, что в голове остается каша. А тут очень наглядненько.
***
Вот такие штуки тоже хороши. Экспорт и импорт.
И цены
***
А вот этого не знала. Нам есть чем гордиться, кроме пушнины и рыбы.
***
Эти сами за себя говорят. Ботинки Ферсмана.
***
ГУЛАГ, учитывая масштабы его пристутвия на Кольском, занимает непростительно мало места в экспозиции четырехэтажного музея, всего один стенд. Но спасибо, что есть хоть это.
***
Пошла трогательная часть экспозиции
***
Особенно вот это. Интерьерчик, кторый был у первостроителей в палатке в 50-60-х в точности повторялся у нас на кордоне заповедника в 80-90-х. Кровать, тумбочка, одеялко - все наше! Разве что кровати мы отродясь так не заправляли.
***
И этого не знала.
Букварь на саамском языке издан в 1933 году тиражом 1450 экземпляров. Этот букварь был попыткой Научно-исследовательского института народов севера создать саамскую письменность.
(Безуспешной попыткой, надо понимать).
***
А тут мы на пару с ПВ пускали слюни. На 4 этаже воспроизведено несколько типичных комнат разных десятилетий 20 века. Все такое знакомое...
Холодильник вообще неудержимо хотелось открыть. У нас такой в Харькове был. Мне ужасно нравилось в детстве его за ручку тягать. И гладкие углы нравилось гладить. Всколыхнул все младенческие инстинкты.
***
Ну и все, пожалуй. Напоследок купила в сувенирной лавке на первом этаже ненужный магнитик с минералами Кольского полуострова. Исключительно в знак солидарности и поддержки музейного дела.