Снег
Здесь ничего не поменялось с прошлой зимы. Смело ступая по глубокому снегу, я добрел до середины поля, робко подождал несколько мгновений и упал на спину. Мне нравится, запыхавшись после долгого пути, мягко приземляться на толстую снежную подушку. В ушах волнами шуршит сердцебиение, и кроме него слышен лишь далекий шум поезда. Холодало, и коричневое небо рассыпалось на сотни частей - они быстро мчались в сторону юга или вовсе растворялись в глубокой, почти черной, синеве. От шапки зачесался лоб, я подвинул ее промокшей варежкой.
Я лежал так, не думая ни о чем, кроме звезд, что загорались наверху, и это было прекрасно, но как бы ни хотелось остаться подольше, мне помешал весьма бесцеремонный, хотя и осторожный, толчок чего-то мягкого прямо в бок. Влажный, словно у собаки, к моему лицу наклонился нос. Существо, которому он принадлежал, - к слову, тот нос был совсем немного меньше моей головы, - обнюхало меня, а после снова толкнуло в бок . Оно было похоже на полярного медведя: длинная белая шерсть, большие лапы, но осанка будто человеческая, да и голова тоже на медвежью не походила. Его шерсть развивалась на ветру, и я почему-то подумал о высокой горе с заснеженной вершиной. Вдруг существо развернулось и зашагало в сторону леса. Я тут же поднялся и побежал вслед, едва успевая: его шаги были намного шире моих, и бежать по колено в снегу было чрезвычайно трудно. «Постойте, - с отчаянием выкрикнул я, - Подождите меня!» Существо остановилось, но не обернулось, и лишь когда мы поравнялись, взглянуло на меня своими темными глазами. Я вежливо поинтересовался: «Откуда вы прибыли?», и оно молчаливо указало своей большой лапой в сторону леса. «Можно мне недолго у вас погостить?» - спросил я, хотя боялся показаться навязчивым, и получив в ответ кивок головой, тут же направился вперед. Вдруг существо обхватило меня мягкими лапами - от неожиданности я даже вскрикнул, - усадило к себе на плечи и уверенно продолжило свой путь.
Лес был засыпан снегом, и казалось, каждая ветка светится в темноте. Мы двигались по тропе всего несколько минут, прежде чем вышли к небольшой опушке. Посреди нее горело пламя, а рядом с огнем стоял неказистый стол, сделанный из большого пня, и пара таких же стульев. Странный зверь спустил меня на землю, и я понял, что мы у него дома: снег кругом вытоптан, на деревьях развешены съестные припасы. Сперва мне стало неловко, но мой новый друг любезным жестом пригласил за стол. Кое-как я вскарабкался на высокий стул и принялся осматриваться, но существо со стуком поставило на стол большую миску орехов и устроилось напротив. Оно поглядело на меня слегка застенчиво, а затем подтолкнуло миску поближе. Как поступить со скорлупой, я не знал, и боясь показаться невежливым, потянул в рот неочищенный орех, который тут же был выхвачен из моей руки. С видом, будто демонстрирует что-то очевидное, существо положило орех на стол и сильным ударом ладони раскололо скорлупу. Стол от этого содрогнулся так, что миска подпрыгнула, и белая лапа виновато протянула мне очищенный орех, который оказался очень вкусным. Я подумал, как уютно на опушке у этого зверя, а потом услышал из леса свое имя.
Голос быстро приближался, и тут из-за деревьев выбежали папа, старший брат и почему-то соседка. Они тяжело дышали, но я все равно обрадовался, что смогу познакомить их с моим лесным другом. Правда, он так и не назвал своего имени, как не произнес других слов, но это было не страшно. Я повернулся к нему в готовности представить родных и соседку, но тут же замер в удивлении: передо мной был только лес и ничего больше. Оглядевшись, я не увидел костра и развешанных по веткам гроздьев сушеных грибов. Лишь деревья, звездное небо, исчерченное зимними ветвями, и высокий пень.
- Маленький дебил, из-за тебя всегда проблемы! - сказал брат.
Домой мы шли по другой тропе. На поляне все так же дул ветер, и мне вновь захотелось упасть на снег и на время забыть обо всем, кроме убегающего холодного неба, но папа крепко держал мою руку. И как я ни вглядывался в черноту деревьев, как ни старался разглядеть среди заснеженной поляны высокий белый силуэт, видел только две вереницы следов: больших и четких, словно от медвежьих лап, и путь погрязающих в снегу маленьких ног, который прерывался перед самым лесом.