Фома Аквинский о том, каким образом мыслит отделённая от тела душа

[alexander_konev]

В работе De anima, a. 15, ad 9 Аквинат поясняет, что поскольку отделённая от тела душа не имеет органов чувств, которые необходимы человеку для того, чтобы познавать, то она получает уже готовые формы от ангелов. Но её действующий интеллект не материален, остаётся у неё, поэтому понимает эти формы она уже сама.

Comments

[olgaw]

ТЕМА РАЗНОЕ
***Ну, в общем это прочтение неотомистов, Жильсона и Маритена.
Значит моя интуиция меня тут не обманула

***И я не вижу, что примат Бытия отвергает субстанции
Нет, не отвергает, но создает нездоровые интуиции в направлении возможного дальнейшего отвержения. Что я считаю катастрофой в современной философии. Тут аналогия с Аристотелем, он конечно не материалист, но материалистические интуиции в его философии есть однозначно. Поэтому я и отношусь с большим подозрением к богословию, базированному на Аристотеле.
Впрочем по примату бытия настаивать не буду, возможно мне показалось

***Тогда что такое Бог? Чистое Бытие, которое актуализирует все субстанции, как составные, так и нематериальные. Этим Он выводится из области определений, которые можно дать частным сущим.

На вопрос что такое Бог я не отвечаю, вернее отвечаю по Археопагиту - абсолютно непознаваемо. Тут я вот с голубыми блюдцами не могу разобраться, со своим Я тем более, мне ли думать о том, что есть Бог? Тем более что и «бытие», хоть чистое, хоть нет - это ведь тоже некое наше понятие, то есть наша ментальная наша картинка квалиа (алыча ты моя, алыча)

[alexander_konev]

Конечно, мы применяем понятия наши, поскольку других мы не имеем. Но схоластика (не только Фома, но даже и Латеранский Собор 1215 года) говорит, что всё, что мы можем высказать о Боге, менее сходно с ним, чем несходно. Тогда можно понять, что использовать понятия в аналогическом смысле -- это средний путь между высказываниями в унивокальном смысле и полным воздержанием от высказываний. Таким образом избегаем двух крайностей: 1) наивного приписывания Богу черт обычного сущего, и 2) радикализма раннего Витгенштейна с его лозунгом "о чём нельзя говорить, о том надо молчать".
Что касается нездоровых интуций и подозрений, то с ними надо быть аккуратнее, чтобы под подозрение не ставить то, что доброкачественно. Я вижу точку перелома там же, где видят её Жильсон, Лонерган и Ранер, а именно в Дунсе Скоте. После него паровоз "сошёл с рельсов". Суарес укрепляет линию Скота, Декарт, не выходя из скотистской парадигмы познания, перестраивает метафизику (тогда ка перестроить надо было эпистемологическую парадигму), Кант, оставаясь всё в том же русле концептуализма, объявляет "вещь в себе" непознаваемой. Так он прав был, Кант. В парадигме концептуализма познаваемость "вещи в себе" объяснить невозможно.
Но ведь в этом скептицизме не Аристотель виноват, тем более что Фома сместил его теорию познания в сторону интроспекции и критического реализма, то есть сделал то, что мог, чтобы семена концептуализма, которые недо-выкорчевывал Аристотель из платонизма, удалить насколько возможно. А вот Дунс Скот, вернувшись во многом к платоновской парадигме познания, возобновил вновь во всей остроте проблему "моста". После него уже не было удовлетворительного ответа на вопрос "а почему собственно мы считаем, что наши представления должны совпадать с реальностью?" То есть тот потенциальный скептицизм (обратите, кстати, внимание, что средняя Академия была скептической: Карнеад и другие -- они пошли вперед по маршруту, определённому Платоном), что отчасти исправил Аристотель и затем ещё больше поправил Фома, был вновь восстановлен Скотом.