Рецензия на книгу «Self-Transcendence and Virtue»
Последние десятилетия исследования в области моральной философии были отмечены возрождением интереса к аристотелевской проблематике добродетели. Долгое время казалось, что уже ушли в прошлое идеи о том, что жизнь человека может быть счастливой именно потому, что она добродетельна. Несколько десятилетий назад ситуация изменилась: значительное число философов продемонстрировало возврат к классической позиции аристотелевского эвдемонизма. Но при этом авторы, работающие в области нравственной философии, продолжали уделять недостаточное внимание теме само-трансцендирования, то есть вопросу о том, что высшее благо человека может потребовать жертвенности, дающей возможность выхода человека к тем ценностям, которые превышают его собственную личность. Подготовленный в издательстве «Routledge» сборник, название которого можно перевести на русский язык как «Самотрансценденция и добродетель: философская, психологическая и богословская перспективы», объединяет работы, авторы которых убеждены в том, что счастье в наиболее глубоком смысле, то есть подлинная эвдемония, предполагает самотрансценденцию, без которой невозможна жизнь, наполненная смыслом. Авторы сборника понимают добродетель как трансцендирующую узкий горизонт индивидуального благополучия практическую устремлённость ко благу, находящемуся вне самой личности.
Сборник стал плодом работ исследователей из Университета Чикаго и Университета Южной Каролины в рамках проекта «Добродетель, Счастье и Смысл Жизни», профинансированного Фондом Темплтона. Тринадцать статей, которые можно найти в книге, представлены в трёх разделах, трактующих три взаимосвязанных тематики, каждая из которых по-своему рассматривает концепт самотрансценденции. Первый из этих тематических подходов основан на психологическом содержании самотрансценденции, второй рассматривает связь самотрансценденции с религиозными традициями и верованиями, а третий, отталкиваясь от добродетели, стремится по-новому концептуализировать понятия счастья и смысла жизни. Позицию, общую для всех приведённых статей, можно выразить в пяти тезисах. Во-первых, добродетельная жизнь с необходимостью требует от человека мыслить самого себя в рамках какой-то более крупной целостности. Во-вторых, добродетельная и наполненная смыслом жизнь не может быть эгоистичной. В-третьих, акцент надо ставить на социальном измерении человеческой природы и на практическом осуществлении добродетели. В-четвёртых, ключевым понятием для благой жизни является некоторый трансцендирующий источник ценностей. И в-пятых, дискурс о добродетели неразрывно связан с дискурсом о человеческой природе, её потребностях и возможностях.
В первой части сборника, которая в основном рассматривает самотрансценденцию с позиций практической психологии и теологии, можно найти четыре эссе. Кристиан Кристианссон (Kristjàn Kristjànsson) рассматривает случаи внезапного и радикального морального обращения, сходные с опытом ап. Павла на дороге в Дамаск. Благодаря подобному трансперсональному опыту человек может вступить в контакт с трансцендентным источником истины, красоты и блага. Нэнси Сноу (Nancy E. Snow) пишет о фундаментальной надежде, которая может стать ответом на опыт плена, страдания и других ситуаций, которые сами по себе кажутся безнадёжными и бессмысленными. Дженнифер Фрей (Jennifer A. Frey) рассматривает томистскую интерпретацию аристотелевской этики в контексте примата общего блага, которое является самотрансцендирующей ценностью. Путь к собственному совершенству индивида, согласно св. Фоме, лежит через осознание причастности собственной жизни более значительному целому. Грех же препятствует полноте реализации природы человека как «общественного животного», каковым он является по определению Аристотеля. Кэндэс Воглер (Candace Vogler), подобно предыдущему автору, настаивает на том, что именно направленность на некоторое целое, более значительное, чем отдельный человек, делает добродетель самотрансцендирующей силой.
Вторая часть тома сдержит шесть эссе, посвящённых теоретическому осмыслению самотрансценденции в различных религиозных традициях. Давид Шац (David Shatz) размышляет о соотношении закона и добродетели в иудейской традиции, Тахира Кутбуддин (Tahera Qutbuddin) пишет о понимании связи между добродетелью и счастьем в раннеисламской мысли, а Кевин Фланнери (Kevin L. Flannery) исследует то, как томистско-аристотелевская традиция с её принципом общего блага может ответить на современные вопросы, касающиеся индивидуальных прав. Анджела Нобель (Angela Knobel) считает, что этика Аквината, несомненно, предполагает самотрансценденцию, поскольку целью моральной жизни человека является его сопричастность вечной жизни Бога. При этом, согласно Фоме, природа человека обладает некоторым начальным пониманием блага, к которому нужно стремиться (эта способность в терминах Фомы называется «синдересис»), а сверхъестественные влитые добродетели ориентируют его на окончательную сверхъестественную цель. В антропологии, разработанной Аквинатом, естественные способности человека не действуют «параллельно» сверхъестественным, но преображаются благодатью таким образом, что направляют человека к его сверхъестественной цели. Оуэн Фланаган (Owen Flanagan) рассказывает о том, как конфуцианская традиция видит корреляцию между добродетелью и самотрансценденцией. Он видит много сходства между конфуцианством и аристотелизмом в том, что касается связи между добродетелью и благой жизнью. Кроме того, наблюдается и аналогия конфуцианства с авраамическими религиями в том, что в обоих случаях утверждается трансцендентное основание морали и природы. Наконец, Мэтью Маккензи (Matthew MacKenzie) размышляет о связи добродетели и самотрансценденции в традициях пранаджали-йоги и буддизма Абидхармы.
Третья часть начинается с эссе Говарда Нусбаума (Howard C. Nusbaum) о практической мудрости как выходе за пределы себя. Автор анализирует медитативные практики в межплатформенной перспективе, рассматривая вопрос не только с точки зрения различных религиозных традиций, но также с позиций философии, современной психологии и нейрофизиологии. Дэн Макадамс (Dan P. McAdams) подходит к человеческой репродуктивности (generativity) как своего рода добродетели. Речь в статье, в частности, идёт о психологической ориентации на благо будущих поколений. При этом автор упоминает и об имеющихся проблемах, например, о возможной связи репродуктивности с нарциссическими тенденциями. Наконец, последняя глава, написанная коллективом таких авторов, как Райен Андерссон (Rajen A. Andersson), Давид Писарро (David A. Pizarro) и Катерина Кинцлер (Katherine D. Kinzler), даёт обзор исследований последнего времени, посвящённых психологии моральной ответственности. Они отмечают, что такие стимулы, применяемые в воспитании детей, как, например, похвала и осуждение, нацелены в первую очередь на поведение, а не на формирование характера. Но опосредованно эти стимулы всё же формируют характер, что подтверждает основную позицию Аристотеля о том, что достойный характер создаётся добродетельными поступками.
См. Jennifer A. Frey, Candace Vogler (edd.). «Self-Transcendence and Virtue. Perspectives from Philosophy, Psychology, and Theology». New York and London: Routledge (Taylor & Francis), 2019.