Ещё раз к вопросу о свете тварном или нетварном
Я помню, что какое-то время назад многие спорили по поводу учения Фомы Аквинского о блаженном видении, противопоставляя его учению Григория Паламы. Тезис звучал так: "учение Паламы оставляет возможность обожения, а учение Фомы его отрицает, поскольку свет, в котором человоек созерцает, оказывается тварным". Относительно этой старой темы я хотел бы привести цитату из ST Iª q. 84 a. 5 resp. Сначала перевод нужного отрывка:
... необходимо утверждать, что душа познает все в вечных образцах, благодаря причастности к которым мы познаем все. В самом деле, сам умственный свет, который есть в нас, есть не что иное, как некое причастное подобие нетварного света, в котором содержатся вечные образцы. Поэтому и сказано (Пс 4, 6-7): Многие говорят: «кто покажет нам благо?», и Псалмопевец отвечает им: Яви нам свет лица Твоего, Господи! - как бы говоря: через само явление божественного света в нас все становится нам явлено.
Затем оригинал текста:
Et sic necesse est dicere quod anima humana omnia cognoscat in rationibus aeternis, per quarum participationem omnia cognoscimus. Ipsum enim lumen intellectuale quod est in nobis, nihil est aliud quam quaedam participata similitudo luminis increati, in quo continentur rationes aeternae. Unde in Psalmo IV, dicitur, multi dicunt, quis ostendit nobis bona? Cui quaestioni Psalmista respondet, dicens, signatum est super nos lumen vultus tui, domine. Quasi dicat, per ipsam sigillationem divini luminis in nobis, omnia nobis demonstrantur.
Теперь мой краткий комментарий. Логика Фомы заключается в том, что причастность Богу реальна, и свет является несотворённым, но причастность человека сотворена, поскольку сам человек тварен. Сама по себе причастность не относится к аристотелевской категории субстанции, и потому не имеет своего собственного атрибута тварности или нетварности. Надо говорить здесь об отношении причастности между нетварным и тварным. Свет, освещающий ум человека, тварен, поскольку он в человеке, но он является причастным подобием нетварного. То есть, здесь нет своего рода "квантового скачка", как склонны понимать это учение Фомы полемически настроенные комментаторы, ожидающие от Фомы чистого аристотелизма: вместо этого внутри его аристотелевского в целом мышления явно наличествует платоническая нить.
... необходимо утверждать, что душа познает все в вечных образцах, благодаря причастности к которым мы познаем все. В самом деле, сам умственный свет, который есть в нас, есть не что иное, как некое причастное подобие нетварного света, в котором содержатся вечные образцы. Поэтому и сказано (Пс 4, 6-7): Многие говорят: «кто покажет нам благо?», и Псалмопевец отвечает им: Яви нам свет лица Твоего, Господи! - как бы говоря: через само явление божественного света в нас все становится нам явлено.
Затем оригинал текста:
Et sic necesse est dicere quod anima humana omnia cognoscat in rationibus aeternis, per quarum participationem omnia cognoscimus. Ipsum enim lumen intellectuale quod est in nobis, nihil est aliud quam quaedam participata similitudo luminis increati, in quo continentur rationes aeternae. Unde in Psalmo IV, dicitur, multi dicunt, quis ostendit nobis bona? Cui quaestioni Psalmista respondet, dicens, signatum est super nos lumen vultus tui, domine. Quasi dicat, per ipsam sigillationem divini luminis in nobis, omnia nobis demonstrantur.
Теперь мой краткий комментарий. Логика Фомы заключается в том, что причастность Богу реальна, и свет является несотворённым, но причастность человека сотворена, поскольку сам человек тварен. Сама по себе причастность не относится к аристотелевской категории субстанции, и потому не имеет своего собственного атрибута тварности или нетварности. Надо говорить здесь об отношении причастности между нетварным и тварным. Свет, освещающий ум человека, тварен, поскольку он в человеке, но он является причастным подобием нетварного. То есть, здесь нет своего рода "квантового скачка", как склонны понимать это учение Фомы полемически настроенные комментаторы, ожидающие от Фомы чистого аристотелизма: вместо этого внутри его аристотелевского в целом мышления явно наличествует платоническая нить.