Черный квадрат
Оригинал взят у serge_le в Черный квадрат
Сегодня в дайджесте мне пришла ссылка на обсуждение гиперреалистичных работ современных художников. В общем, авторы картин достаточно успешно соревнуются с фотосканерами: я не художник, но думаю, что так перерисовать фотографию непросто.
На самом деле, появление фотографии и развитие фототехники поставили перед художниками нетривиальную задачу: попытаться изобразить на плоскости нечто такое, что никогда не сможет сделать фотограф. Разумеется, фотографию трудно было оспорить в вопросах достоверности отражения сюжета (ну, разве что с цветом поначалу возникали проблемы), поэтому развитие темы достаточно рано вычеркнуло реалистичность в качестве ценности. Начались эксперименты с техниками, сюжетами, смысловыми сочетаниями, формами и пространством.
И все получилось: теперь уже было сложно спорить с художниками относительно их претензий на изображение того, что никогда не увидит фотограф и не изобразит фотография. Ну скажите, какую травму головы должен получить фотограф, что бы увидеть свою фотомодель вот так:
Пабло Пикассо - "Обнаженная в кресле", 1929.
или какой объектив нужно купить, чтобы на выходе получить такой портрет:
Пабло Пикассо «Плачущая женщина», 1937.
Но если честно, мне нравится современное искусство...
Когда я говорю «нравится», я не имею ввиду ничего эстетического - я, скорее, имею ввиду что-то философское или семантическое: глядя на некоторые работы я вижу не то, что кто-то умеет «круто рисовать», а то, что некоторые картины имеют какой-то если не смысл, то, хотя бы, значение, идею (для меня). Ну вот «Утро в сосновом лесу» Шишкина - красиво? Ну, да. Есть ли смысл или значение? Для меня нет. Даже на кухне репродукцию не повесишь - у меня не тот стиль интерьера.
Правда, когда я артикулирую эстетическое в классике, то я тоже не имею ввиду «нравится». И вообще, как может нравится Пушкин и Рафаэль? Это тоже самое, что говорить о том, что тебе нравится кислород и вода. Они есть и их не может не быть просто, вот и всё…
Возьмем, к примеру, Малевича и его «Черный квадрат». Гениальная же вещь! Что? Вы так тоже можете? И что? Нормальный выпускник художественного училища и Рафаэля может забацать так, что не всякая экспертиза отличит. А дети в музыкалке Шопена играют… Но очевидно же, что «сыграть», «повторить» - это совсем не то, что «сочинить», «создать».
Далее немного моего дилетанского искусствоведения.
Начинается эпоха т.н. «Возрождения», стержневой идеей которого был антропоцентризм и секуляризм. Нет, Бог и Церковь не отрицаются, признаются и даже утверждаются в качестве «начала», но «дальше мы уж как-нибудь сами». Происходит бурный расцвет светской живописи, развивающейся параллельно увядающей «канонической» религиозной. Бог, Его идея, выводится за рамки сюжета. Остается человек во всей своей красе или тем, что понимается под таковым. Тетки оказываются все толще о обнаженнее, а сюжеты все пикантнее -- человек «вне Бога» однажды оказывается безнадежно голым.
Эдвард Люси Смит справедлииво замечает, что сегодня мы не распознаем эротизм и даже порнографичность многих художественных образов эпохи Ренессанса. А зря, ведь наш взгляд и взгляд человека той эпохи несколько другой. «Чем больше имеешь дело с историей искусств, тем больше понимаешь, как много в древнем искусстве непристойности, на которую мы закрываем глаза, помещая объект в музей и говоря, что он прекрасен. С XVI века, когда обнаженная женская натура прибрела особое значение, в искусстве доминировали мужчины, смотрящие на женщин, и все принимают это положение вещей, и никто не разглядывал картинки, чтобы определить их сексуальное содержание”. Хе-хе, ну почему не рассматривали, у нас тут есть свои узкие специалисты. Понятно, что «мы и не такое видали» и нас таким градусом не проймешь, поскольку сегодня порнография выглядит иначе. Однако вспомним, что накануне или даже во время появления этих картин кавалер достигал высшей степени ажитации, завидев обнаженную лодыжку возлюбленной, садаящейся в карету, а банальный носовой платок был невероятным фетишем тогдашних донжуанов...
Но постепенно “пропадает” и человек, даже голый… Торжество пейзажей. А когда-то они были всего-навсего изображением среды обитания человека, декорацией икон, и, позднее, задниками для портретов.
Но и пейзажи распадаются… Изображаемая на них природа -- и то оказывается мертвой и разбивается на самодостаточные части. Расцвет натюрморта (фр. nature morte - «мёртвая природа»). Раньше никому в голову не приходило вот просто взять и нарисовать помидоры с огурцами -- только если в качестве элемента общей композиции, ну или створки шкафа украсить. А теперь пожалуйста: в золотой рамочке и за немалые деньги.
Но постепенно что-то начинает происходит и с вещами (опять же, уже не без влияния фотографии). Что-то происходит с их формами, пропорциями, цветом, сочетанием, художественным описанием их свойств. Предметы начинают исчезать - остаются цвета и геометрия.
Параллельно что-то происходит даже с изображаемым пространством, с перспективой. Даже просто сам процесс написания становится качественно иным: человек еще ничего не нарисовал, а только взял кисть - и уже все «не так, как раньше»…
И тут бац! «Черный квадрат» - исчезло все: человек, природа, вещи, формы, цвета, линии. Ничего не видно, ничего нет - красочное завершение результата «увольнения Бога» в живописи. После этой картины Малевича уже сложно придумать что-то «этакое новое» - возможно только сплошное повторение того, что уже было «в веках, бывших прежде нас». Это уникальное открытие.
И совершенно неожиданно что именно Малевичу принадлежит трактат «Бог не скинут: Искусство, церковь, фабрика», в котором автор напишет: «Совершенством вселенного миродвижения или Бога, можно считать то, что самим человеком обнаружено доказательство того, что ничего не исчезает в ней, только принимает новый вид. Таким образом исчезновение видимости не указывает, что все исчезло. И так разрушаются видимости, но не существо, а существо по определению самим же человеком Бог не уничтожимо ничем раз не уничтожимо существо не уничтожим Бог. И так Бог не скинут…». Автор писал также, как и рисовал, но не суть.
Кстати, Малевича можно заподозрить в плагиате: обратите внимание на работу Альфонса Алле «Битва негров в пещере глубокой ночью» (1893) и прочтите об открытии специалистов Третьяковской галереи.
Зная как выглядит черный квадрат у Алле, легко представить себе, как выглядели его следующие работы: «Малокровные девицы, идущие к первому причастию в снежной буре» или «Апоплексические кардиналы, собирающие помидоры на берегу Красного моря» (выше по ссылке можно посмотреть).
Хотя, нужно признать, что «черный квадрат» у Алле был «недостаточно черным», поскольку название картины - важная часть картины и иногда очень даже содержательная. В идеале, Малевич должен был оставить свой черный квадрат без названия - причем совсем, даже без подписи «Без названия».
Некоторые искусствоведы (или искусствоеды) сегодня делают ставку на акционизм. Но, я думаю, что и акционизм - это секулярная форма юродства. В нем нет ничего принципиально нового, все это уже было. Пророк Иеремия с ярмом на шее в 7 веке до н.э. - еще тот социальный тролль и акционист - разве нет? Правда, страшно представить, как будет выглядеть «черный квадрат» для светского акционализма, да.
А что насчет богословия? Мне кажется, что все течения в современном искусстве имеются и в богословии и общественно-церковной жизни. Один сюрреализм чего стоит… Если вернуться к исходной нашей теме: гиперреализм - как он выглядит в богословии? Что это? Копирование? Цитирование катехизиса свт. Филарета и чтение с листочка проповедей протоиерея Родиона Путятина?
Сегодня в дайджесте мне пришла ссылка на обсуждение гиперреалистичных работ современных художников. В общем, авторы картин достаточно успешно соревнуются с фотосканерами: я не художник, но думаю, что так перерисовать фотографию непросто.
На самом деле, появление фотографии и развитие фототехники поставили перед художниками нетривиальную задачу: попытаться изобразить на плоскости нечто такое, что никогда не сможет сделать фотограф. Разумеется, фотографию трудно было оспорить в вопросах достоверности отражения сюжета (ну, разве что с цветом поначалу возникали проблемы), поэтому развитие темы достаточно рано вычеркнуло реалистичность в качестве ценности. Начались эксперименты с техниками, сюжетами, смысловыми сочетаниями, формами и пространством.
И все получилось: теперь уже было сложно спорить с художниками относительно их претензий на изображение того, что никогда не увидит фотограф и не изобразит фотография. Ну скажите, какую травму головы должен получить фотограф, что бы увидеть свою фотомодель вот так:
Пабло Пикассо - "Обнаженная в кресле", 1929.
или какой объектив нужно купить, чтобы на выходе получить такой портрет:
Пабло Пикассо «Плачущая женщина», 1937.
Но если честно, мне нравится современное искусство...
Когда я говорю «нравится», я не имею ввиду ничего эстетического - я, скорее, имею ввиду что-то философское или семантическое: глядя на некоторые работы я вижу не то, что кто-то умеет «круто рисовать», а то, что некоторые картины имеют какой-то если не смысл, то, хотя бы, значение, идею (для меня). Ну вот «Утро в сосновом лесу» Шишкина - красиво? Ну, да. Есть ли смысл или значение? Для меня нет. Даже на кухне репродукцию не повесишь - у меня не тот стиль интерьера.
Правда, когда я артикулирую эстетическое в классике, то я тоже не имею ввиду «нравится». И вообще, как может нравится Пушкин и Рафаэль? Это тоже самое, что говорить о том, что тебе нравится кислород и вода. Они есть и их не может не быть просто, вот и всё…
Возьмем, к примеру, Малевича и его «Черный квадрат». Гениальная же вещь! Что? Вы так тоже можете? И что? Нормальный выпускник художественного училища и Рафаэля может забацать так, что не всякая экспертиза отличит. А дети в музыкалке Шопена играют… Но очевидно же, что «сыграть», «повторить» - это совсем не то, что «сочинить», «создать».
Далее немного моего дилетанского искусствоведения.
Начинается эпоха т.н. «Возрождения», стержневой идеей которого был антропоцентризм и секуляризм. Нет, Бог и Церковь не отрицаются, признаются и даже утверждаются в качестве «начала», но «дальше мы уж как-нибудь сами». Происходит бурный расцвет светской живописи, развивающейся параллельно увядающей «канонической» религиозной. Бог, Его идея, выводится за рамки сюжета. Остается человек во всей своей красе или тем, что понимается под таковым. Тетки оказываются все толще о обнаженнее, а сюжеты все пикантнее -- человек «вне Бога» однажды оказывается безнадежно голым.
Эдвард Люси Смит справедлииво замечает, что сегодня мы не распознаем эротизм и даже порнографичность многих художественных образов эпохи Ренессанса. А зря, ведь наш взгляд и взгляд человека той эпохи несколько другой. «Чем больше имеешь дело с историей искусств, тем больше понимаешь, как много в древнем искусстве непристойности, на которую мы закрываем глаза, помещая объект в музей и говоря, что он прекрасен. С XVI века, когда обнаженная женская натура прибрела особое значение, в искусстве доминировали мужчины, смотрящие на женщин, и все принимают это положение вещей, и никто не разглядывал картинки, чтобы определить их сексуальное содержание”. Хе-хе, ну почему не рассматривали, у нас тут есть свои узкие специалисты. Понятно, что «мы и не такое видали» и нас таким градусом не проймешь, поскольку сегодня порнография выглядит иначе. Однако вспомним, что накануне или даже во время появления этих картин кавалер достигал высшей степени ажитации, завидев обнаженную лодыжку возлюбленной, садаящейся в карету, а банальный носовой платок был невероятным фетишем тогдашних донжуанов...
Но постепенно “пропадает” и человек, даже голый… Торжество пейзажей. А когда-то они были всего-навсего изображением среды обитания человека, декорацией икон, и, позднее, задниками для портретов.
Но и пейзажи распадаются… Изображаемая на них природа -- и то оказывается мертвой и разбивается на самодостаточные части. Расцвет натюрморта (фр. nature morte - «мёртвая природа»). Раньше никому в голову не приходило вот просто взять и нарисовать помидоры с огурцами -- только если в качестве элемента общей композиции, ну или створки шкафа украсить. А теперь пожалуйста: в золотой рамочке и за немалые деньги.
Но постепенно что-то начинает происходит и с вещами (опять же, уже не без влияния фотографии). Что-то происходит с их формами, пропорциями, цветом, сочетанием, художественным описанием их свойств. Предметы начинают исчезать - остаются цвета и геометрия.
Параллельно что-то происходит даже с изображаемым пространством, с перспективой. Даже просто сам процесс написания становится качественно иным: человек еще ничего не нарисовал, а только взял кисть - и уже все «не так, как раньше»…
И тут бац! «Черный квадрат» - исчезло все: человек, природа, вещи, формы, цвета, линии. Ничего не видно, ничего нет - красочное завершение результата «увольнения Бога» в живописи. После этой картины Малевича уже сложно придумать что-то «этакое новое» - возможно только сплошное повторение того, что уже было «в веках, бывших прежде нас». Это уникальное открытие.
И совершенно неожиданно что именно Малевичу принадлежит трактат «Бог не скинут: Искусство, церковь, фабрика», в котором автор напишет: «Совершенством вселенного миродвижения или Бога, можно считать то, что самим человеком обнаружено доказательство того, что ничего не исчезает в ней, только принимает новый вид. Таким образом исчезновение видимости не указывает, что все исчезло. И так разрушаются видимости, но не существо, а существо по определению самим же человеком Бог не уничтожимо ничем раз не уничтожимо существо не уничтожим Бог. И так Бог не скинут…». Автор писал также, как и рисовал, но не суть.
Кстати, Малевича можно заподозрить в плагиате: обратите внимание на работу Альфонса Алле «Битва негров в пещере глубокой ночью» (1893) и прочтите об открытии специалистов Третьяковской галереи.
Зная как выглядит черный квадрат у Алле, легко представить себе, как выглядели его следующие работы: «Малокровные девицы, идущие к первому причастию в снежной буре» или «Апоплексические кардиналы, собирающие помидоры на берегу Красного моря» (выше по ссылке можно посмотреть).
Хотя, нужно признать, что «черный квадрат» у Алле был «недостаточно черным», поскольку название картины - важная часть картины и иногда очень даже содержательная. В идеале, Малевич должен был оставить свой черный квадрат без названия - причем совсем, даже без подписи «Без названия».
Некоторые искусствоведы (или искусствоеды) сегодня делают ставку на акционизм. Но, я думаю, что и акционизм - это секулярная форма юродства. В нем нет ничего принципиально нового, все это уже было. Пророк Иеремия с ярмом на шее в 7 веке до н.э. - еще тот социальный тролль и акционист - разве нет? Правда, страшно представить, как будет выглядеть «черный квадрат» для светского акционализма, да.
А что насчет богословия? Мне кажется, что все течения в современном искусстве имеются и в богословии и общественно-церковной жизни. Один сюрреализм чего стоит… Если вернуться к исходной нашей теме: гиперреализм - как он выглядит в богословии? Что это? Копирование? Цитирование катехизиса свт. Филарета и чтение с листочка проповедей протоиерея Родиона Путятина?