О высшей любви.
Начну неожиданно - с лингвистического ликбеза. В отличие от русского языка, где всякая любовь обозначается одним и тем же словом, в греческом для нее есть их аж целых три. Есть любовь - эрос, чувственная любовь между мужчиной и женщиной. Есть любовь - филия, которая даже не столько любовь, сколько симпатия, дружеское расположение. Ну, знаете, вот эта вот: "Чувааааааак, я тя люблю!". И есть любовь, которую греки называли словом агапэ. Ее трудно объяснить современному человеку, потому что эта любовь, увы, почти ушла из нашего мира. Эта любовь - любовь высшая, любовь всеобъемлющая, любовь, скрепляющая этот мир воедино. Именно о ней было сказано - "возлюби ближнего своего, как самого себя". И о ней вслед за своим Учителем повторил апостол Павел:
Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я - медь звенящая или кимвал звучащий.
Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви,- то я ничто.
И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы.
Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.
Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится.
Но прошло две тысячи лет, и, увы, настало то ужасное время, когда любовь почти "перестала". Не до совсем еще, но почти. Для того, чтобы работала капиталистическая система, искренние порывы человеческой души, на которые как раз и толкает любовь-агапэ, вроде "раздам все имение мое", не только не нужны - они вредны. Ломают они эту систему. Почитайте любой учебник по капиталистической экономике, а лучше всего "Капитал" - вся она построена на том, что индивид действует "разумно и в собственных интересах". Вот и должен он, чтобы капитализм работал как задумано, действовать только и исключительно в собственных интересах. А для этого его надо лишить любви. Всякой любви, не только агапэ, хотя ее особенно, но и филия, и даже эрос капитализму тоже не ко двору.
Ведь любовь - это связь между людьми, всеми или хотя бы отдельными двумя, способность принять чужие интересы как свои собственные. Там, где любовь, нет конкуренции, там, где конкуренция - нет места любви. Для идеального капитализма всякая связь между людьми должна прекратиться, чтобы общество превратилось из застывшего ледяного кристалла феодализма в капиталистический пар, "идеальный газ" из отдельных мечущихся бесцельно и бессистемно человеческих молекул. Ничтожных, жалких, беспредельно эгоистичных и беспредельно одиноких, действующих только и исключительно "в собственных интересах" и оттого не способных соблюсти даже и их.
Именно поэтому капиталистическое общество, начавшись с христианства, хоть и извращенного - протестантизма, в итоге с христианством практически покончило, или вовсе от него отказавшись, как в Европе, или выхолостив и лишив смысла, раздробив на тысячи маленьких сектенок, как в США. Не нужна ему проповедь любви. И пусть человек, лишившейся ее, прекращает быть человеком, скатывается до скотства, до зверства - это проповедующих капитализм не волнует.
Газовые камеры и крематории Освенцима и Дахау - это ведь оттуда: если любви нет, если человек лишь двуногий скот, что мешает и обращаться с ним, как со скотом? Фашизм - вовсе не случайное отклонение капитализма, а закономерный его итог. К нему он и пришел - так ли отличаются "гуманитарные бомбардировки" и Гуантанамо от того, первого фашизма, который победили наши деды и прадеды, заплатив за это огромную и страшную цену? Который, как понимаем мы, видящие, как на наших глазах оживают антиутопии двадцатого века, был лишь предтечей, провозвестником грядущего ужаса.
Но выход есть, и он был найден. Человечество может быть не только холодным льдом феодальной иерархии, не только текучей водой гуннской и монгольской конницы, не только капиталистическим паром. Есть еще плазма. Вроде бы непонятная вещь - кто ее видел, эту плазму? Да бросьте. Солнце видели? Звезды? Пламя костра? Вот это она и есть - сияющая, живая, трепещущая. "Из искры возгорится пламя" - помните? Вчитайтесь, вслушайтесь в эти строки Маяковского:
Нам,
Поселянам Земли,
каждый Земли Поселянин родной.
Все
по станкам,
по конторам,
по шахтам братья.
Мы все
на земле
солдаты одной,
жизнь созидающей рати.
Пробеги планет,
держав бытие
подвластны нашим волям.
Наша земля.
Воздух - наш.
Наши звезд алмазные копи.
И мы никогда,
никогда!
никому,
никому не позволим!
землю нашу ядрами рвать,
воздух наш раздирать остриями отточенных
копий.
Чья злоба надвое землю сломала?
Кто вздыбил дымы над заревом боен?
Или солнца
одного
на всех мало?!
Или небо над нами мало голубое?!
Последние пушки грохочут в кровавых спорах,
последний штык заводы гранят.
Мы всех заставим рассыпать порох.
Мы детям раздарим мячи гранат.
Не трусость вопит под шинелью серою,
не крики тех, кому есть нечего;
это народа огромного громовое:
- Верую
величию сердца человечьего! -
Это над взбитой битвами пылью,
над всеми, кто грызся, в любви изверясь,
днесь
небывалой сбывается былью
социалистов великая ересь!
Разве не видите вы, как в них оживает, как рвется и трепещет, словно пламя, словно красный флаг на ветру, та самая великая любовь-агапэ, о которой говорил когда-то апостол Павел? Разве не понимаете, что они, такие разные - апостол Христа и апостол Революции, воинствующий безбожник, об одном говорили и писали? О любви. О той любви, которая есть Бог. О той любви, которая есть Революция. О той любви, которая есть коммунизм. Той, которая "не завидует, не превозносится, не гордится, не ищет своего, не мыслит зла, не радуется неправде". Той, ради которой человек готов "раздать все имение мое и отдать тело мое на сожжение".
"Ну а как же вся та кровь и все те смерти, которые принесла Революция?", - спросит меня читающий эти строки. - "Где же здесь любовь?". Я отвечу. Вы видели ли когда-нибудь, как рождается ребенок? Вблизи - видели? Не самое приятное зрелище. Кричит от боли мать, кричит от страха дитя. Кровища хлещет, ребенок весь в какой-то слизи, да и сам он похож на маленькое чудовище - багрово-синюшный, сморщенный, скользкий... И не скажешь, и не подумаешь, что по прошествии лет он, быть может, напишет гениальные стихи или совершит великое открытие в науке. Что он будет способен мыслить, чувствовать, любить. Что только что, в крови и в муках появился целый новый мир... И это общий закон, всегда истинно новое приходит так - в крови и в муках. Разве это - причина, чтобы отказаться от этого нового? Не рожать детей? Отказаться от Революции и того нового, прекрасного, светлого мира, мира любви и счастья, мира Человека и человечества, что несла она с собой?
А что будет, если отказаться от всего этого? Мы уже ведь попробовали. Отказались, отреклись - и боль, и муки, и смерть умножились невероятно, набрали силу, окрепли. И для нас самих, и для всего мира, оказавшегося в результате на краю бездны. Бездны гибели или бездны всеобщего, глобального фашизма. Судьба изверившихся в любви - вечно грызться...
И значит, есть лишь одно спасение, один путь прочь от этой жадно разверстой в полушаге от нас бездны: вновь поверить "величию сердца человечьего"! Поверить - и снова научиться той великой любви, агапэ, которая зажигает сердца, которая и есть суть человека и суть человечества, суть истории и суть самого времени. Слушайте музыку Революции - она одна правдива, в ней одной есть жизнь! Остальное - ложь, остальное - смерть. Наше время страшно тем, что оно и есть время великой последней битвы между добром и злом, правдой и ложью, любовью и равнодушием. Битвы, идущей в наших сердцах и выплескивающейся из них на улицы и площади наших городов.
Слушайте музыку Революции и выбирайте свое место в этой битве. Выбирайте правильно, ибо пути назад не будет. Не слушайте вой и визг, презрите угрозы тех, кто выбрал другую сторону - для них, служащих злу неправдой, нет ничего страшнее Революции, нет ничего страшнее любви. Я верю в величие вашего сердца, я верю, что вы способны выбрать верно - а значит, нам с вами скоро шагать в одном строю. Там и встретимся. Наш враг - капитализм, наш враг - фашизм, наше дело правое, враг этот будет разбит, и победа будет за нами!