Коса на камень.
Где-то в ином пространстве, иной реальности тощая фигура в чёрном балахоне идёт по бескрайнему пшеничному полю. В руках у неё коса. Взмах - и ложатся колоски на землю. Ещё взмах, и ещё, и ещё - равномерно, без устали, не пропуская ни единого стебля…
Огромный зал Совета Человечества был полон. В центре его, как обычно, светилась полупрозрачная голограмма оратора. И сам этот оратор был вполне обычным человеком, темноволосым мужчиной лет сорока на вид. Необычным было то, что он говорил. И было это необычно настолько, что его слушали, затаив дыхание, не только в этом зале - все сто сорок три планеты, принадлежащие людям, все многочисленные миры, которые находились на той или иной стадии терраформирования, все корабли и космические станции, всё почти двухсотмиллиардное человечество двадцать восьмого века сейчас внимало его словам. А говорил он следующее:
- Как многим из вас известно, именно наш научный коллектив внёс большой вклад в понимание природы времени и разработал хроноскоп, ставший столь ценным источником материала для историков. Но сегодня я использовал своё право обратиться к человечеству не для того, чтобы рассказать вам о своих заслугах. Я хочу рассказать вам о другом - о моей, точнее, о нашей мечте. Мечте, которую я с вашей помощью и поддержкой надеюсь сделать явью. И я надеюсь, что она сможет стать и вашей мечтой тоже.
Но сначала я хочу напомнить вам кое о чём. Мы живём в счастливое время - для нас нет ни болезней, ни старости. Наши дни наполнены радостным, творческим трудом во благо человечества. Наши печали мимолётны, наше грядущее лучезарно, и мы глядим в него с уверенностью. Но мы хорошо знаем, что так было не всегда. Мы знаем, что многие миллиарды людей прежних веков ради этого нашего счастья тяжело трудились, сражались и умирали. Наш мир выстроен на их страданиях, их жертвах, их воле, их вере. Мы в долгу перед нашими мёртвыми. Я бы сказал, что мы перед ними в неоплатном долгу, если бы не был твёрдо убеждён в том, что этот долг мы можем вернуть. А если можем - значит, должны!
Зал молча внимал. Оратор обвёл собравшихся взглядом и продолжил:
- Вы, должно быть, думаете сейчас, что я сошёл с ума. Под силу ли человеку воскрешать мёртвых? Но я спрошу вас - а что такое человек и что такое смерть? Все атомы, составляющие наше тело, за некоторый период времени полностью заменяются другими, но мы остаёмся самими собой. Значит, дело не в веществе, из которого мы сложены, а в том порядке, в котором организовано это вещество. Мы, наша личность, наша, если хотите, душа - это некая информация об этом порядке. Мы в наших синтезаторах материи давно научились складывать вещество так, как мы этого хотим. Мы даже можем с некоторых пор создавать примитивные живые организмы. Но человека мы пока синтезировать не можем, да и пробовать не хотим - это было бы аморально. Аморально в случае, если речь будет идти о новом человеке или о копии ныне живущего.
Но что насчёт тех, кого больше нет в нашем мире? Наблюдая прошлое, мы получаем из него некую информацию. Но если человек - это тоже информация, то не можем ли мы получить и её? А получив - использовать для синтеза нового тела, в которое мы вернём существовавшее некогда сознание? Я уверен, что ответ на этот вопрос - «да». Разумеется, это потребует многих лет работы, исследований. И не только наших - задача столь грандиозна, что для её решения потребуются совокупные усилия всего человечества. И потому я спрашиваю вас сегодня - признаёте ли вы этот великий долг перед нашими предками? Готовы ли сделать всё от нас зависящее, чтобы вернуть его?
Спустя несколько секунд голограмма в центре зала изменила очертания. Теперь это был человек в чёрной сутане священника. Он произнёс:
- Разумеется, все мы признаём наш долг перед теми, кто создал наш мир, уплатив за это дорогую, порой непомерную цену. Именно поэтому я призываю к осторожности. Мы до сих пор не знаем точно, что есть душа человека и куда она уходит после смерти. И почему вы решили, что мёртвые хотят вернуться назад, в наш мир? И каково им будет в этом, столь непривычном для них мире? Смогут ли они в нём освоиться?
Ну и, конечно, будучи христианином, я не могу не задать главный для меня вопрос - а вправе ли человек, пытаясь воскрешать мёртвых, присваивать прерогативы Бога? Не есть ли это самая величайшая гордыня? Не придётся ли нам страшно расплачиваться за подобную самонадеянность?
Изображение опять сменилось - вновь появился первый оратор.
- Скажите, отче, разве не христиане вот уже без малого три тысячи лет повторяют: «Чаю воскресения мёртвых и жизни будущего века»? Отчего же вы теперь отрекаетесь от этих слов? Отчего уверены, что это будущий век не настал? И отчего решили, что воля Бога, в которого вы верите, не может быть осуществлена руками людей - нашими руками? До сих пор это именно так и происходило! И это правильно, иначе для чего мы здесь, в этом мире? Мы - его защитники и созидатели, а смерть - преграда на нашем пути. Сегодня мы можем нанести ей сокрушительный удар, а вы сомневаетесь, стоит ли его наносить? Что же до желания мёртвых… пусть они скажут за себя сами. Я прочту вам сейчас строки давно ушедшего поэта, обращённые к нам. Да-да, именно к нам, дорогие современники:
Ты дура, смерть: грозишься людям
Своей бездонной пустотой,
А мы условились, что будем
И за твоею жить чертой.
И за твоею мглой безгласной
Мы - здесь, с живыми заодно.
Мы только врозь тебе подвластны -
Иного смерти не дано.
И, нашей связаны порукой,
Мы вместе знаем чудеса:
Мы слышим в вечности друг друга
И различаем голоса.
И нам, живущим ныне людям,
Не оставаться без родни:
Все с нами те, кого мы любим,
Мы не одни, как и они.
И как бы ни был провод тонок,
Между своими связь жива.
Ты это слышишь, друг-потомок?
Ты подтвердишь мои слова?..*
Вы слышите его? Слышите всех их? Тех, кто жил и умирал ради нас? Разве можем мы, имея возможность вернуть их к жизни, отказаться от неё и продолжать считать себя после этого людьми? Я твёрдо убеждён - мы должны хотя бы попытаться. Иначе грош цена всем нашим красивым словам о прогрессе и гуманизме, да и нам самим тоже. Решайте сейчас.
- Объявляется всеобщий референдум, - прозвучал чей-то бесстрастный голос. - Всем совершеннолетним гражданам предалается выразить совё мнение по обсуждемому вопросу.
Голографическая фигура сменилась висящим в воздухе изображением огромного шара. В первое мгновение он был прозрачен, затем начал вспыхивать то тут, то там светящимися зелёными и красными огоньками. Впрочем, красных почти не было - зал озарился ярким изумрудным сиянием.
- Решение принято. Проект «Возвращение» одобрен 99,998 процентами голосов. Ему выделяется высший приоритет, - подвёл итог всё тот же безликий голос…
Прошло более полусотни лет. И вот вновь - тот же зал, и вновь трансляция на все планеты, число которых перевалило уже за две сотни. И вновь миллиарды людей, затаив дыхание, ждали - что же скажет им тот, кто подарил человечеству столь смелую надежду? Но, к их удивлению, в центре зала появился вовсе не он. Человек, чьё изображение они увидели, был одет в советскую военную форму восьмисотлетней давности. Он посмотрел на собравшихся и вдруг широко улыбнулся. Эту мальчишескую улыбку, бывшую когда-то столь знаменитой, узнали многие.
- Здравствуйте, потомки! - сказал он. - Вот уж не думал, не гадал, что снова мне придётся дорогу новому мостить. Я вообще думал - всё, отлетался Юра… А оно вот как вышло. Хорошее дело вы затеяли, спасибо вам за него. Главное, не останавливайтесь! Ну а я… я теперь вот подучусь немного и, пожалуй, ещё полетаю. Живём, ребята! Живём!
Где-то в ином пространстве, иной реальности тощая фигура в чёрном балахоне идёт по бескрайнему пшеничному полю. В руках у неё коса. Взмах - и… коса ударяется о камень. В великом изумлении глядит жнец на выщербленное лезвие. Потом досадливо бросает инструмент на землю, оглядывается назад и видит, как сквозь скошенные колосья один за одним с невероятной скоростью пробиваются зелёные побеги - повсюду, до самого горизонта…
* - Стихотворение А.Т.Твардовского