"Натурализация" Шекспира
Как известно, первая часть Сонетов Шекспира (с 1 по 126) посвящена "белокурому, светлоокому" другу, - по сути, это полноценная любовная лирика, с признаниями в любви, ревностью, переживанием исключительности этих отношений, с эротикой и желанием обессмертить образ любимого.
Не важно, кто конкретно являлся прототипом (пусть гадают историки); но тайную природу этих отношений легко понять, перечитав 36 сонет. Накал любовного чувства и невозможность его публичного проявления во избежание "позора" - "классика" гей-отношений.
"Признаюсь я, что двое мы с тобой, / Хотя в любви мы существо одно. / Я не хочу, чтоб мой порок любой / На честь твою ложился, как пятно. // Как осуждённый, права я лишён / Тебя при всех открыто узнавать, / И ты принять не можешь мой поклон, / Чтоб не легла на честь твою печать"...
В 20 сонете сексуальная природа друга красноречиво ставится под сомнение. Шекспир называет его "царём и царицей" собственной "страсти"- что всегда вызывало у моралистов бурное возмущение.
"Тебя природа женщиною милой / Задумала, но страстью пленена, / Она меня с тобою разлучила, / А женщин осчастливила она". (С.Маршак).
"Твой женский лик - природы дар бесценный / Тебе, царица-царь моих страстей. / Но женские лукавые измены / Не свойственны душе простой твоей. // Твой ясный взгляд, правдивый и невинный, / Глядит в лицо, исполнен прямоты. / К тебе, мужчине, тянутся мужчины; / И души женщин привлекаешь ты. // Задуман был, как лучшая из женщин, / Безумною природою затем / Ненужным был придатком ты увенчан, / И от меня ты стал оторван тем." (А.Финкель).
Проблема аутентичного перевода цикла, посвящённого Другу, возникла уже в 19 веке, когда шекспироведение достаточно продвинулось в понимании того, что адресат сонетов 1 - 126 - один персонаж, и он мужчина.
Однако, яркое чувственное содержание некоторых текстов не позволяло переводить их на русский язык адекватно авторскому замыслу. Английское "thou", казалось бы, отлично переводится нейтральным местоимением "ты", но в русском языке без категории рода просто не обойтись.
Так что наиболее откровенные тексты (из "морально-этических" соображений) "традиционно" адресуются в переводах женщине, чем искажается замысел и суть классического цикла.
Я не знаю другого примера, когда бы классические тексты столетиями сознательно уродовались искажённым переводом.
Яркий пример, какой неадекватностью оборачивается общественная гомофобия, построенная на лжи и неуважении к духовной жизни человека. Лживость и игнорирование реальности - традиционные спутники гомофобии в любой эпохе.
Однако, ответственность культурной элиты - повод для особого счёта, который должен быть предъявлен переводчикам. Именно они должны были стоять на страже авторского замысла и аутентичности...
Маршак (лауреат государственной премии за переводы лирики Шекспира) - не исключение. Политическая (моральная) целесообразность - важнее для него подлинности материала. Так появляются в советском издании, как минимум, 11 сонетов, где в роли любовного адресата место мужчины занимает женщина.
Пикантность момента заключается не только в "подгонке" однополых чувств под "натуральные" (что разрушает единый сюжет, "разбрасывая" его по разным адресатам), но и в искажении поэтических деталей.
В 99 сонете на месте "белокурого" друга возникает странная тень "смуглой леди" (из совсем другого цикла).
"Твой тёмный волос - в почках майорана" - переводит Маршак. Между тем, в оригинале - "buds of marjoram" - "бутоны майорана" (душицы), которые как раз отсылают нас к образу "белокурого" героя. (См. фото в комментах).
Волей Маршака, блондин преображается в брюнетку, а светлые "бутоны" - в тёмные "почки".
Вся эта мелочная фальсификация не имеет к Шекспиру никакого отношения, и производится сознательно, в целях искажения авторского замысла. (Переводчик, разумеется, больше знает о морали, жизни и герое сонетов, чем Шекспир).
Ещё любопытнее введение Маршаком темы "прекрасной дамы", - которой (достаточно взглянуть на оригинал) не могло быть в контексте 106 сонета:
"В любой строке к своей прекрасной даме / Поэт мечтал тебя предугадать"...
Эта отсебятина и смысловые искажения (наиболее грубые, поскольку кардинально меняют главный смысл) определённо требуют исправлений - в момент, когда социальных причин для гомофобных "ширм" уже не существует.
Поэтому (не претендуя на художественность), я бы предложил взглянуть на тексты Шекспира (в переводах Маршака) более историчным и честным взглядом. В результате многие классические Сонеты читаются совершенно иначе...
(Отредактированные строчки выделены цветом).
21
Не соревнуюсь я с творцами од,
Которые раскрашенным богиням
В подарок преподносят небосвод
Со всей землей и океаном синим.
Пускай они для украшенья строф
Твердят в стихах, между собою споря,
О звездах неба, о венках цветов,
О драгоценностях земли и моря.
В любви и в слове - правда мой закон,
И я пишу, что милый мой прекрасен,
Как все, кто смертной матерью рожден,
А не как солнце, роза или ясень.
Я не хочу хвалить любовь мою, -
Я никому ее не продаю!
61
Твоя ль вина, что милый образ твой
Не позволяет мне сомкнуть ресницы
И, стоя у меня над головой,
Тяжелым векам не дает закрыться?
Твоя ль душа приходит в тишине
Мои дела и помыслы проверить,
Всю ложь и праздность обличить во мне,
Всю жизнь мою, как свой удел, измерить?
О нет, любовь твоя не так сильна,
Чтоб к моему являться изголовью,
Моя, моя любовь не знает сна.
На страже мы стоим с моей любовью.
Не в силах я забыться сном моим,
Пока мы врозь и близок ты другим.
70
То, что тебя бранят, - не твой порок.
Прекрасное обречено молве.
Его не может очернить упрек -
Вороной в лучезарной синеве.
Прекрасен ты, но хором клеветы
Еще сильней краса оттенена.
Находит червь нежнейшие цветы,
А ты невинен, как сама весна.
Ты избежал засады юных дней
Иль нападавший побежден был сам,
Но чистотой и правдою своей
Ты не замкнешь уста клеветникам.
Без этой легкой тени на челе
Ты царственно сиял бы на земле.
71
Ты погрусти, когда умрет поэт,
Покуда звон ближайшей из церквей
Не возвестит, что этот низкий свет
Я променял на низший мир червей.
И, если перечтешь ты мой сонет,
Ты о руке остывшей не жалей.
Я не хочу туманить нежный цвет
Очей любимых памятью своей.
Я не хочу, чтоб эхо этих строк
Меня напоминало вновь и вновь.
Пускай замрут в один и тот же срок
Мое дыханье и твоя любовь!..
Я не хочу, чтоб ты своей тоской
Предал себя суду молвы людской.
72
Чтобы не мог тебя заставить свет
Рассказывать, что ты во мне любил, -
Забудь меня, когда на склоне лет
Я свой покой найду среди могил.
Так мало ты хорошего найдешь,
Перебирая все мои заслуги,
Что поневоле, говоря о друге,
Придумаешь спасительную ложь.
Чтоб истинной любви не запятнать
Каким-нибудь воспоминаньем ложным,
Меня скорей из памяти изгладь, -
Иль дважды мне ответ придется дать:
За то, что был при жизни столь ничтожным
И что потом тебя заставил лгать!
87
Прощай! Тебя удерживать не смею.
Я дорого ценю любовь твою.
Мне не по-средствам то, чем я владею,
И я залог покорно отдаю.
Я, как подарком, пользуюсь любовью.
Заслуг мне для оплаты не набрать.
И значит, добровольное условье
По прихоти ты можешь разорвать.
Дарил ты мне, цены не зная кладу
Или не зная, может быть, меня.
И не по праву взятую награду
Я сохранял до нынешнего дня.
Был королем я только в сновиденье.
Меня лишило трона пробужденье.
88
Когда захочешь, охладев ко мне,
Предать меня насмешке и презренью,
Я на твоей останусь стороне
И честь твою не опорочу тенью.
Отлично зная каждый свой порок,
Я рассказать могу такую повесть,
Что навсегда сниму с тебя упрек,
Запятнанную оправдаю совесть.
И буду благодарен я судьбе:
Пускай в борьбе терплю я неудачу,
Но честь победы приношу тебе
И дважды обретаю все, что трачу.
Готов я жертвой быть неправоты,
Чтоб только правым оказался ты.
89
Скажи, что ты нашёл во мне черту,
Которой вызвана твоя измена.
Ну, осуди меня за хромоту -
И буду я ходить, согнув колено.
Ты не найдешь таких обидных слов,
Чтоб оправдать внезапность охлажденья,
Как я найду. Я стать другим готов,
Чтоб дать тебе права на отчужденье.
Дерзну ли о тебе упомянуть?
Считать я буду память вероломством
И при других не выдам как-нибудь,
Что мы старинным связаны знакомством.
С самим собою буду я в борьбе:
Мне тот враждебен, кто не мил тебе!
92
Ты от меня не можешь ускользнуть.
Моим ты будешь до последних дней.
С любовью связан жизненный мой путь,
И кончиться он должен вместе с ней.
Зачем же мне бояться худших бед,
Когда мне смертью меньшая грозит?
И у меня зависимости нет
От прихотей твоих или обид.
Не опасаюсь я твоих измен.
Твоя измена - беспощадный нож.
О, как печальный жребий мой блажен:
Я был твоим, и ты меня убьешь.
Но счастья нет без горести у нас.
Кто скажет мне, что верен ты сейчас?
99
Фиалке ранней бросил я упрек:
Лукавая крадет свой запах сладкий
Из уст твоих, и каждый лепесток
Свой бархат у тебя берет украдкой.
У лилий - белизна твоей руки,
Цвет локона - в бутонах майорана,
У белой розы - цвет твоей щеки,
У красной розы - твой огонь румяный.
У третьей розы - белой, точно снег,
И красной, как заря, - твое дыханье.
Но дерзкий вор возмездья не избег:
Его червяк съедает в наказанье.
Каких цветов в саду весеннем нет!
И все крадут твой запах или цвет.
104
Ты не меняешься с теченьем лет.
Таким же точно был, когда впервые
Тебя я встретил. Три зимы седые
Трех пышных лет запорошили след.
Три нежные весны сменили цвет
На сочный плод и листья огневые,
И трижды лес был осенью раздет...
А над тобой не властвуют стихии.
На циферблате, указав нам час,
Покинув цифру, стрелка золотая
Чуть движется невидимо для глаз,
Так на тебе я лет не замечаю.
И если уж закат необходим, -
Он был перед рождением твоим!
106
Когда читаю в свитке мертвых лет
О пламенных устах, давно безгласных,
О красоте, слагающей куплет
Во славу дам и рыцарей прекрасных,
Столетьями хранимые черты -
Глаза, улыбка, волосы и брови -
Мне говорят, что только в древнем слове
Всецело мог отобразиться ты.
В любой строке чудесных песнопений
Поэты образ твой предугадать
Мечтали, - не умея передать
Черты твои в пророчестве творений.
А нам, кому краса твоя близка, -
Где голос взять, чтобы звучал века?
109
Меня неверным другом не зови.
Как мог я изменить иль измениться?
Моя душа, душа моей любви,
В твоей груди, как мой залог, хранится.
Ты - мой приют, дарованный судьбой.
Я уходил и приходил обратно
Таким, как был, и приносил с собой
Живую воду, что смывает пятна.
Пускай грехи мою сжигают кровь,
Но не дошел я до последней грани,
Чтоб из скитаний не вернуться вновь
К тебе, источник всех благодеяний.
Что без тебя просторный этот свет?
Ты в нем один. Другого счастья нет.
110
Да, это правда: где я ни бывал,
Пред кем шута ни корчил площадного,
Как дешево богатство продавал
И оскорблял любовь любовью новой!
Да, это правда: правде не в упор
В глаза смотрел я, а куда-то мимо,
Но юность вновь нашел мои беглый взор,
Блуждая, он признал тебя любимым.
Все кончено, и я не буду вновь
Искать того, что обостряет страсти,
Любовью новой проверять любовь.
Ты - божество, и весь в твоей я власти.
Вблизи небес ты мне приют найди
У этой чистой, любящей груди.
(Переводы Маршака: http://lib.ru/SHAKESPEARE/sonets.txt)
Не важно, кто конкретно являлся прототипом (пусть гадают историки); но тайную природу этих отношений легко понять, перечитав 36 сонет. Накал любовного чувства и невозможность его публичного проявления во избежание "позора" - "классика" гей-отношений.
"Признаюсь я, что двое мы с тобой, / Хотя в любви мы существо одно. / Я не хочу, чтоб мой порок любой / На честь твою ложился, как пятно. // Как осуждённый, права я лишён / Тебя при всех открыто узнавать, / И ты принять не можешь мой поклон, / Чтоб не легла на честь твою печать"...
В 20 сонете сексуальная природа друга красноречиво ставится под сомнение. Шекспир называет его "царём и царицей" собственной "страсти"- что всегда вызывало у моралистов бурное возмущение.
"Тебя природа женщиною милой / Задумала, но страстью пленена, / Она меня с тобою разлучила, / А женщин осчастливила она". (С.Маршак).
"Твой женский лик - природы дар бесценный / Тебе, царица-царь моих страстей. / Но женские лукавые измены / Не свойственны душе простой твоей. // Твой ясный взгляд, правдивый и невинный, / Глядит в лицо, исполнен прямоты. / К тебе, мужчине, тянутся мужчины; / И души женщин привлекаешь ты. // Задуман был, как лучшая из женщин, / Безумною природою затем / Ненужным был придатком ты увенчан, / И от меня ты стал оторван тем." (А.Финкель).
Проблема аутентичного перевода цикла, посвящённого Другу, возникла уже в 19 веке, когда шекспироведение достаточно продвинулось в понимании того, что адресат сонетов 1 - 126 - один персонаж, и он мужчина.
Однако, яркое чувственное содержание некоторых текстов не позволяло переводить их на русский язык адекватно авторскому замыслу. Английское "thou", казалось бы, отлично переводится нейтральным местоимением "ты", но в русском языке без категории рода просто не обойтись.
Так что наиболее откровенные тексты (из "морально-этических" соображений) "традиционно" адресуются в переводах женщине, чем искажается замысел и суть классического цикла.
Я не знаю другого примера, когда бы классические тексты столетиями сознательно уродовались искажённым переводом.
Яркий пример, какой неадекватностью оборачивается общественная гомофобия, построенная на лжи и неуважении к духовной жизни человека. Лживость и игнорирование реальности - традиционные спутники гомофобии в любой эпохе.
Однако, ответственность культурной элиты - повод для особого счёта, который должен быть предъявлен переводчикам. Именно они должны были стоять на страже авторского замысла и аутентичности...
Маршак (лауреат государственной премии за переводы лирики Шекспира) - не исключение. Политическая (моральная) целесообразность - важнее для него подлинности материала. Так появляются в советском издании, как минимум, 11 сонетов, где в роли любовного адресата место мужчины занимает женщина.
Пикантность момента заключается не только в "подгонке" однополых чувств под "натуральные" (что разрушает единый сюжет, "разбрасывая" его по разным адресатам), но и в искажении поэтических деталей.
В 99 сонете на месте "белокурого" друга возникает странная тень "смуглой леди" (из совсем другого цикла).
"Твой тёмный волос - в почках майорана" - переводит Маршак. Между тем, в оригинале - "buds of marjoram" - "бутоны майорана" (душицы), которые как раз отсылают нас к образу "белокурого" героя. (См. фото в комментах).
Волей Маршака, блондин преображается в брюнетку, а светлые "бутоны" - в тёмные "почки".
Вся эта мелочная фальсификация не имеет к Шекспиру никакого отношения, и производится сознательно, в целях искажения авторского замысла. (Переводчик, разумеется, больше знает о морали, жизни и герое сонетов, чем Шекспир).
Ещё любопытнее введение Маршаком темы "прекрасной дамы", - которой (достаточно взглянуть на оригинал) не могло быть в контексте 106 сонета:
"В любой строке к своей прекрасной даме / Поэт мечтал тебя предугадать"...
Эта отсебятина и смысловые искажения (наиболее грубые, поскольку кардинально меняют главный смысл) определённо требуют исправлений - в момент, когда социальных причин для гомофобных "ширм" уже не существует.
Поэтому (не претендуя на художественность), я бы предложил взглянуть на тексты Шекспира (в переводах Маршака) более историчным и честным взглядом. В результате многие классические Сонеты читаются совершенно иначе...
(Отредактированные строчки выделены цветом).
21
Не соревнуюсь я с творцами од,
Которые раскрашенным богиням
В подарок преподносят небосвод
Со всей землей и океаном синим.
Пускай они для украшенья строф
Твердят в стихах, между собою споря,
О звездах неба, о венках цветов,
О драгоценностях земли и моря.
В любви и в слове - правда мой закон,
И я пишу, что милый мой прекрасен,
Как все, кто смертной матерью рожден,
А не как солнце, роза или ясень.
Я не хочу хвалить любовь мою, -
Я никому ее не продаю!
61
Твоя ль вина, что милый образ твой
Не позволяет мне сомкнуть ресницы
И, стоя у меня над головой,
Тяжелым векам не дает закрыться?
Твоя ль душа приходит в тишине
Мои дела и помыслы проверить,
Всю ложь и праздность обличить во мне,
Всю жизнь мою, как свой удел, измерить?
О нет, любовь твоя не так сильна,
Чтоб к моему являться изголовью,
Моя, моя любовь не знает сна.
На страже мы стоим с моей любовью.
Не в силах я забыться сном моим,
Пока мы врозь и близок ты другим.
70
То, что тебя бранят, - не твой порок.
Прекрасное обречено молве.
Его не может очернить упрек -
Вороной в лучезарной синеве.
Прекрасен ты, но хором клеветы
Еще сильней краса оттенена.
Находит червь нежнейшие цветы,
А ты невинен, как сама весна.
Ты избежал засады юных дней
Иль нападавший побежден был сам,
Но чистотой и правдою своей
Ты не замкнешь уста клеветникам.
Без этой легкой тени на челе
Ты царственно сиял бы на земле.
71
Ты погрусти, когда умрет поэт,
Покуда звон ближайшей из церквей
Не возвестит, что этот низкий свет
Я променял на низший мир червей.
И, если перечтешь ты мой сонет,
Ты о руке остывшей не жалей.
Я не хочу туманить нежный цвет
Очей любимых памятью своей.
Я не хочу, чтоб эхо этих строк
Меня напоминало вновь и вновь.
Пускай замрут в один и тот же срок
Мое дыханье и твоя любовь!..
Я не хочу, чтоб ты своей тоской
Предал себя суду молвы людской.
72
Чтобы не мог тебя заставить свет
Рассказывать, что ты во мне любил, -
Забудь меня, когда на склоне лет
Я свой покой найду среди могил.
Так мало ты хорошего найдешь,
Перебирая все мои заслуги,
Что поневоле, говоря о друге,
Придумаешь спасительную ложь.
Чтоб истинной любви не запятнать
Каким-нибудь воспоминаньем ложным,
Меня скорей из памяти изгладь, -
Иль дважды мне ответ придется дать:
За то, что был при жизни столь ничтожным
И что потом тебя заставил лгать!
87
Прощай! Тебя удерживать не смею.
Я дорого ценю любовь твою.
Мне не по-средствам то, чем я владею,
И я залог покорно отдаю.
Я, как подарком, пользуюсь любовью.
Заслуг мне для оплаты не набрать.
И значит, добровольное условье
По прихоти ты можешь разорвать.
Дарил ты мне, цены не зная кладу
Или не зная, может быть, меня.
И не по праву взятую награду
Я сохранял до нынешнего дня.
Был королем я только в сновиденье.
Меня лишило трона пробужденье.
88
Когда захочешь, охладев ко мне,
Предать меня насмешке и презренью,
Я на твоей останусь стороне
И честь твою не опорочу тенью.
Отлично зная каждый свой порок,
Я рассказать могу такую повесть,
Что навсегда сниму с тебя упрек,
Запятнанную оправдаю совесть.
И буду благодарен я судьбе:
Пускай в борьбе терплю я неудачу,
Но честь победы приношу тебе
И дважды обретаю все, что трачу.
Готов я жертвой быть неправоты,
Чтоб только правым оказался ты.
89
Скажи, что ты нашёл во мне черту,
Которой вызвана твоя измена.
Ну, осуди меня за хромоту -
И буду я ходить, согнув колено.
Ты не найдешь таких обидных слов,
Чтоб оправдать внезапность охлажденья,
Как я найду. Я стать другим готов,
Чтоб дать тебе права на отчужденье.
Дерзну ли о тебе упомянуть?
Считать я буду память вероломством
И при других не выдам как-нибудь,
Что мы старинным связаны знакомством.
С самим собою буду я в борьбе:
Мне тот враждебен, кто не мил тебе!
92
Ты от меня не можешь ускользнуть.
Моим ты будешь до последних дней.
С любовью связан жизненный мой путь,
И кончиться он должен вместе с ней.
Зачем же мне бояться худших бед,
Когда мне смертью меньшая грозит?
И у меня зависимости нет
От прихотей твоих или обид.
Не опасаюсь я твоих измен.
Твоя измена - беспощадный нож.
О, как печальный жребий мой блажен:
Я был твоим, и ты меня убьешь.
Но счастья нет без горести у нас.
Кто скажет мне, что верен ты сейчас?
99
Фиалке ранней бросил я упрек:
Лукавая крадет свой запах сладкий
Из уст твоих, и каждый лепесток
Свой бархат у тебя берет украдкой.
У лилий - белизна твоей руки,
Цвет локона - в бутонах майорана,
У белой розы - цвет твоей щеки,
У красной розы - твой огонь румяный.
У третьей розы - белой, точно снег,
И красной, как заря, - твое дыханье.
Но дерзкий вор возмездья не избег:
Его червяк съедает в наказанье.
Каких цветов в саду весеннем нет!
И все крадут твой запах или цвет.
104
Ты не меняешься с теченьем лет.
Таким же точно был, когда впервые
Тебя я встретил. Три зимы седые
Трех пышных лет запорошили след.
Три нежные весны сменили цвет
На сочный плод и листья огневые,
И трижды лес был осенью раздет...
А над тобой не властвуют стихии.
На циферблате, указав нам час,
Покинув цифру, стрелка золотая
Чуть движется невидимо для глаз,
Так на тебе я лет не замечаю.
И если уж закат необходим, -
Он был перед рождением твоим!
106
Когда читаю в свитке мертвых лет
О пламенных устах, давно безгласных,
О красоте, слагающей куплет
Во славу дам и рыцарей прекрасных,
Столетьями хранимые черты -
Глаза, улыбка, волосы и брови -
Мне говорят, что только в древнем слове
Всецело мог отобразиться ты.
В любой строке чудесных песнопений
Поэты образ твой предугадать
Мечтали, - не умея передать
Черты твои в пророчестве творений.
А нам, кому краса твоя близка, -
Где голос взять, чтобы звучал века?
109
Меня неверным другом не зови.
Как мог я изменить иль измениться?
Моя душа, душа моей любви,
В твоей груди, как мой залог, хранится.
Ты - мой приют, дарованный судьбой.
Я уходил и приходил обратно
Таким, как был, и приносил с собой
Живую воду, что смывает пятна.
Пускай грехи мою сжигают кровь,
Но не дошел я до последней грани,
Чтоб из скитаний не вернуться вновь
К тебе, источник всех благодеяний.
Что без тебя просторный этот свет?
Ты в нем один. Другого счастья нет.
110
Да, это правда: где я ни бывал,
Пред кем шута ни корчил площадного,
Как дешево богатство продавал
И оскорблял любовь любовью новой!
Да, это правда: правде не в упор
В глаза смотрел я, а куда-то мимо,
Но юность вновь нашел мои беглый взор,
Блуждая, он признал тебя любимым.
Все кончено, и я не буду вновь
Искать того, что обостряет страсти,
Любовью новой проверять любовь.
Ты - божество, и весь в твоей я власти.
Вблизи небес ты мне приют найди
У этой чистой, любящей груди.
(Переводы Маршака: http://lib.ru/SHAKESPEARE/sonets.txt)