«Рай и ад»
Надежда, моя соседка, выйдя на пенсию, устроилась работать в общественную баню. Но не в такую баню, куда мы раньше ходили с целью помыться и в парилке попариться, а в современную, оснащённую по последнему слову достижениями высокого банного искусства.
Понятно, такое заведение изначально задумывалось не с целью банальной помывки. Помыться можно и дома, а с целью отдохнуть, пообщаться и приятно провести время. Специально ради этого во дворе перед баней соорудили стационарный мангал, а внутри помещения устроили буфет с широким ассортиментом спиртных напитков. Кстати, при желании спиртное можно приносить с собой.
Встречаясь со мной Надежда здоровалась и вздыхая, порой добавляла:
- Батюшка, вот, что я тебе скажу. Не мне, тебе в этой бане надо работать. Банщик, вот человек, к которому за советом, или поговорить, а порой и просто, чтобы их хоть кто-нибудь выслушал, обращается множество разнообразных, подвыпивших душ.
Мужики, те просто напиваются, а женщины те нет. Женщины, народ сложноорганизованный. Ей мало выпитого шампанского. Напоётся, напляшется, а потом ей ещё и поговорить, и поплакаться нужно. Душа переполнена, чаще всего чем-нибудь нехорошим, воспоминаниями, обидами разными. Ей бы излиться как это бывает незнакомому попутчику в вагоне поезда дальнего следования. Да только где взять такого человека, способного выслушать? Нет такого попутчика, зато есть банщик. Вот они меня и донимают.
- Я говорю, ну чего ты ко мне идёшь? Вишь ты, нашла она себе дежурные уши. Мне этого не надо, мне за это не платят. Ты к батюшке в церковь иди, на него и вываливай. Кстати, у меня сосед в церкви работает, давай познакомлю.
Не, говорит, к попам не пойду, я им не верю. А потом, к попу трезвым надо идти, а на трезвую голову какой разговор?
Но я-то знаю, Надежда та только на словах такая резкая, а как кто заплачет у неё на плече, так и выслушает и по головке погладит. Так что понимает она меня, своего соседа, и мой нелёгкий поповский труд. Потому и сочувствует:
- Двое мы здесь с тобой души лечим. Только у тебя, батюшка, свой приход, а у меня свой.
Однажды в какой-то из дней Рождественского поста ставлю автомобиль на стоянку, как раз через дорогу напротив бани. Нужно сказать, что стоянка относительно бани расположена на возвышенности, потому мне со своего места видно всё, что происходит рядом с баней.
Я вышел из машины, достал телефон и собираюсь позвонить. В это время дверь в баню распихивается, и в тоже мгновение, хохоча и приплясывая, из неё на улицу разом вываливают три девицы.
Ещё бы лет тридцать назад их отнесли бы к женщинам бальзаковского возраста, по сегодняшней классификации - все они молодёжь до сорока. Пьяные и потому весёлые, едва сохраняя равновесие, они забавно выплясывают что-то наподобие джиги.
На головах у всех троих поверх обтягивающих лыжных шапочек красуются ободки с красного цвета рогами из мягкого материала.
Моя соседка Надежда, выпроваживая гостей, проводила их до калитки. Увидела меня, обрадовалась и крикнула:
- Вот, батюшка! О чём мы с тобой и говорили. Как видишь, у тебя свой приход, а у меня свой! У нас девушки отдохнули, в баньке попарились, соответственно и набрались. Слышь, как горланят, сердешные.
Теперь твоя очередь! Самое время принимать моих «чертовок» на покаяние!
И уже, обращаясь к веселящимся подругам, добавляет:
- Вперёд, красавицы! Из «ада» прямиком на «небеса», и показывает им рукой в мою сторону.
Те, какими бы ни были пьяными, рассмотрели во мне священника, и принялись возмущаться:
- Позвольте, что значит «из ада»?! Почему «из ада»?!
Надежда:
- Как это, почему? Вы друг на дружку то посмотрите, какие у вас на головах роги повырастали! - И смеётся, - чертовки! Как есть чертовки!
Девушки приглядываются, видят рога и перестают смеяться. Мгновенно протрезвев, ещё какое-то время соображают, а потом дружно направляются в мою сторону.
- Батюшка, мы не хотим в ад! Не хотим! Прости нас Христа ради! - и, не снимая украшений с рогами, лезут ко мне на стоянку. И вот уже все трое, размазывая по щекам пьяные слёзы, утыкаются мне мягкими рожками кто в грудь, кто в бок.
- Кать, ты расскажи, расскажи о своей беде!
- Ой, батюшка, родненький! Мне уже тридцать шесть, а детей всё нет. Бросит меня мой Мишка, точно бросит. Я уж и к Матронушке ездила, в очереди отстояла. Ребёночка просила, а его всё нет.
Вторая «чертовка» тоже плачет. Глажу её по рожкам:
- А у тебя что?
- Последнее время с мужем постоянно ругаемся. И с работой вот тоже, как бы с нового года не сократили.
Смотрю на третью. Лицо знакомое. Только при встречах со мной она, не здороваясь, проходит мимо.
- А ты, что заходишься?
- Так подруги это мои. Из Москвы ко мне на день рождения приехали. Люблю я их очень! Потому и плачу, что жалею. Батюшка, не хотим мы в ад! На небеса хотим!
- Ладно, не плачьте, замолвлю о вас словечко. Только и вы о Боге не забывайте, в храм приходите молиться. Хоть что-нибудь делайте ради вашего спасения.
- Придём! Придём, обязательно придём!
И вот уже весело галдящая троица с рожками красного цвета на головах, пританцовывая, отправляется себе дальше. Иногда кто-нибудь из них неловко оступается и падает в снег. Остальные помогают подняться и тоже падают. Женщины барахтаются в снегу и продолжают веселиться.
Со времени той встречи прошло недели две. Однажды вечером захожу в «Пятерочку» и вижу ту самую женщину, одну из трёх, что живёт у нас в посёлке. Она выбирает что-то из продуктов и складывает в тележку.
Остановился немного в стороне, смотрю на неё и думаю, интересно, если я с ней сейчас подойду и поздороваюсь, будет ли это с моей стороны корректно? Как-никак, всего две недели назад человек лил слёзы у меня на груди, к чему-то это да обязывает. Если не поздороваюсь, она может и обидится.
Пока я так стоял и размышлял, женщина, словно услышав мои мысли, подняла на меня глаза и посмотрела. Взгляд без эмоций, так смотрят на чужих, незнакомых.
Равнодушно пробежав по моему лицу глазами, она продолжила выбирать товар. А я обрадовался, что сам не подошёл к ней и не стал набиваться на разговор.
Ладно, пускай не узнала, зато сняла ободок с рогами. В наше время это уже что-то да значит.
Понятно, такое заведение изначально задумывалось не с целью банальной помывки. Помыться можно и дома, а с целью отдохнуть, пообщаться и приятно провести время. Специально ради этого во дворе перед баней соорудили стационарный мангал, а внутри помещения устроили буфет с широким ассортиментом спиртных напитков. Кстати, при желании спиртное можно приносить с собой.
Встречаясь со мной Надежда здоровалась и вздыхая, порой добавляла:
- Батюшка, вот, что я тебе скажу. Не мне, тебе в этой бане надо работать. Банщик, вот человек, к которому за советом, или поговорить, а порой и просто, чтобы их хоть кто-нибудь выслушал, обращается множество разнообразных, подвыпивших душ.
Мужики, те просто напиваются, а женщины те нет. Женщины, народ сложноорганизованный. Ей мало выпитого шампанского. Напоётся, напляшется, а потом ей ещё и поговорить, и поплакаться нужно. Душа переполнена, чаще всего чем-нибудь нехорошим, воспоминаниями, обидами разными. Ей бы излиться как это бывает незнакомому попутчику в вагоне поезда дальнего следования. Да только где взять такого человека, способного выслушать? Нет такого попутчика, зато есть банщик. Вот они меня и донимают.
- Я говорю, ну чего ты ко мне идёшь? Вишь ты, нашла она себе дежурные уши. Мне этого не надо, мне за это не платят. Ты к батюшке в церковь иди, на него и вываливай. Кстати, у меня сосед в церкви работает, давай познакомлю.
Не, говорит, к попам не пойду, я им не верю. А потом, к попу трезвым надо идти, а на трезвую голову какой разговор?
Но я-то знаю, Надежда та только на словах такая резкая, а как кто заплачет у неё на плече, так и выслушает и по головке погладит. Так что понимает она меня, своего соседа, и мой нелёгкий поповский труд. Потому и сочувствует:
- Двое мы здесь с тобой души лечим. Только у тебя, батюшка, свой приход, а у меня свой.
Однажды в какой-то из дней Рождественского поста ставлю автомобиль на стоянку, как раз через дорогу напротив бани. Нужно сказать, что стоянка относительно бани расположена на возвышенности, потому мне со своего места видно всё, что происходит рядом с баней.
Я вышел из машины, достал телефон и собираюсь позвонить. В это время дверь в баню распихивается, и в тоже мгновение, хохоча и приплясывая, из неё на улицу разом вываливают три девицы.
Ещё бы лет тридцать назад их отнесли бы к женщинам бальзаковского возраста, по сегодняшней классификации - все они молодёжь до сорока. Пьяные и потому весёлые, едва сохраняя равновесие, они забавно выплясывают что-то наподобие джиги.
На головах у всех троих поверх обтягивающих лыжных шапочек красуются ободки с красного цвета рогами из мягкого материала.
Моя соседка Надежда, выпроваживая гостей, проводила их до калитки. Увидела меня, обрадовалась и крикнула:
- Вот, батюшка! О чём мы с тобой и говорили. Как видишь, у тебя свой приход, а у меня свой! У нас девушки отдохнули, в баньке попарились, соответственно и набрались. Слышь, как горланят, сердешные.
Теперь твоя очередь! Самое время принимать моих «чертовок» на покаяние!
И уже, обращаясь к веселящимся подругам, добавляет:
- Вперёд, красавицы! Из «ада» прямиком на «небеса», и показывает им рукой в мою сторону.
Те, какими бы ни были пьяными, рассмотрели во мне священника, и принялись возмущаться:
- Позвольте, что значит «из ада»?! Почему «из ада»?!
Надежда:
- Как это, почему? Вы друг на дружку то посмотрите, какие у вас на головах роги повырастали! - И смеётся, - чертовки! Как есть чертовки!
Девушки приглядываются, видят рога и перестают смеяться. Мгновенно протрезвев, ещё какое-то время соображают, а потом дружно направляются в мою сторону.
- Батюшка, мы не хотим в ад! Не хотим! Прости нас Христа ради! - и, не снимая украшений с рогами, лезут ко мне на стоянку. И вот уже все трое, размазывая по щекам пьяные слёзы, утыкаются мне мягкими рожками кто в грудь, кто в бок.
- Кать, ты расскажи, расскажи о своей беде!
- Ой, батюшка, родненький! Мне уже тридцать шесть, а детей всё нет. Бросит меня мой Мишка, точно бросит. Я уж и к Матронушке ездила, в очереди отстояла. Ребёночка просила, а его всё нет.
Вторая «чертовка» тоже плачет. Глажу её по рожкам:
- А у тебя что?
- Последнее время с мужем постоянно ругаемся. И с работой вот тоже, как бы с нового года не сократили.
Смотрю на третью. Лицо знакомое. Только при встречах со мной она, не здороваясь, проходит мимо.
- А ты, что заходишься?
- Так подруги это мои. Из Москвы ко мне на день рождения приехали. Люблю я их очень! Потому и плачу, что жалею. Батюшка, не хотим мы в ад! На небеса хотим!
- Ладно, не плачьте, замолвлю о вас словечко. Только и вы о Боге не забывайте, в храм приходите молиться. Хоть что-нибудь делайте ради вашего спасения.
- Придём! Придём, обязательно придём!
И вот уже весело галдящая троица с рожками красного цвета на головах, пританцовывая, отправляется себе дальше. Иногда кто-нибудь из них неловко оступается и падает в снег. Остальные помогают подняться и тоже падают. Женщины барахтаются в снегу и продолжают веселиться.
Со времени той встречи прошло недели две. Однажды вечером захожу в «Пятерочку» и вижу ту самую женщину, одну из трёх, что живёт у нас в посёлке. Она выбирает что-то из продуктов и складывает в тележку.
Остановился немного в стороне, смотрю на неё и думаю, интересно, если я с ней сейчас подойду и поздороваюсь, будет ли это с моей стороны корректно? Как-никак, всего две недели назад человек лил слёзы у меня на груди, к чему-то это да обязывает. Если не поздороваюсь, она может и обидится.
Пока я так стоял и размышлял, женщина, словно услышав мои мысли, подняла на меня глаза и посмотрела. Взгляд без эмоций, так смотрят на чужих, незнакомых.
Равнодушно пробежав по моему лицу глазами, она продолжила выбирать товар. А я обрадовался, что сам не подошёл к ней и не стал набиваться на разговор.
Ладно, пускай не узнала, зато сняла ободок с рогами. В наше время это уже что-то да значит.