неразбериха
«Неразбериха».
После всенощной к отцу Филиппу, настоятелю храма что в селе Угрюмиха, подошла староста и подала ему поминальную записку.
- Батюшка, что же это твориться?! - Возмущается староста. - Ты погляди что пишут. Нет, я Дусе велела, больше такого безобразия она не примет.
Отец Филипп устало лезет в карман за очками, и, не надевая их, так сложенными и подносит к глазам. Записка «о здравии» читает батюшка.
- Так, что тут у тебя? Ага, - и в задумчивости тянет, - «император Наполеон. Михаил».
На листочке сверху крупными буквами написано: «император Наполеон», а внизу на следующей строке, чуть меньшими - «Михаил».
- Это кто же у нас такой объявился?
- Мишка это, дачник московский. Года два назад он у нас ещё в храме во время службы через голову перевернулся. Помнишь? Ты тогда с кадилом по храму ходил, а он как прыгнет.
- А этот? - Радостно восклицает батюшка, - как же помню, помню. Ловко он тогда назад через голову. Значит, теперь он Наполеон. Ладно, примем к сведению.
Дусе скажи, пускай принимает. Мишка мужик здоровый, вон у него кулачищи какие. С Наполеоном лучше не шутить. Разозлишь, он нам тут такой Аустерлиц устроит, мама не горюй.
Неделю спустя в алтаре, вынимая частицы, отец Филипп снова увидел записку со знакомым подчерком: «император Наполеон. Михаил». Сверху - император, снизу - Михаил.
Интересно, задумался батюшка, почему между двумя именами отсутствует чёрточка? Ведь если сторонний человек на записку посмотрит, то и подумает, что перед ним два абсолютно несвязанных между собой имени, принадлежащих двум совершенно разным людям, что, в общем-то, и соответствует истине. Конечно, если не знать, что Михаил, он же и Наполеон, хоть и неагрессивный, но серьёзно болящий.
Обычно верующие, подавая записки на обедню, жертвуют на нужды храма какую-то небольшую сумму. В разных местах делается это по-разному, где-то принято жертвовать за целую записку, независимо от числа имён, где-то за каждое имя в отдельности. В Угрюмихе записки принимались поимённо.
А Дуся, продолжилась мысль отца иеромонаха, та что стоит за свечным ящиком, как она принимала конкретно эту записку? Ведь ей он только и передал, чтобы не раздражая болящего, брала у него записку.
Отслужив литургию, отец иеромонах подозвал к себе Дусю:
- Евдокия, скажи, пожалуйста, когда ты брала эту записку, ты как её посчитала, за два имени или за одно?
- За два, конечно. Здесь же написано, вот: «император Наполеон», а здесь «Михаил». Каждое в своей строке, всё как положено.
- Понятно. А ты знаешь, кто такой Наполеон?
- Знаю, конечно.
- Тогда зачем ты берёшь с него за два имени?
- Но имен-то два! Будь бы он просто «император Михаил», тогда другое дело, а так он и Наполеон, да ещё и Михаил.
Батюшка замолчал, и, собираясь с мыслями, зачем-то похлопал себя по карманам подрясника в поисках неожиданно понадобившихся ему очков. Потом продолжил:
- Понимаешь, я, конечно, в этих вопросах не специалист, но видать Мишка думает, что он воплощение знаменитого императора. Мол, душа великого француза взяла и воплотилась именно в нём, в Михаиле.
- Раз воплотилась, тогда и пиши, просто «император Наполеон». Чего людям голову морочить?
- Ну, да. А может, знаешь чего, может, там, где он лечится, кроме него этих наполеонов ещё пруд пруди. Вот их друг от дружки по двойным именам и различают.
- А раз так, то и будем считать, что их двое. - Батюшкины доводы Евдокию не убедили и она остаётся при собственном мнении.
Отец Филипп сдаваясь, машет рукой:
- Ладно, поступай как знаешь, - и направляется в алтарь. Но Дуся, вдруг что-то вспомнив, кричит ему вслед:
- Ой, батюшка, погоди, ещё вопрос! Я что подумала, этот Наполеон-то, небось не православный.
- Ну, да, наверное, католик - и отец Филипп зачем-то снова принимается искать в кармане свои очки. - Куда это ты клонишь?
- Так если он не православный, значит, правильно писать в записке «заблудший»? «Заблудший император Наполеон».
- Подожди, - батюшка всё-таки достал очки и крутит их в руках. - «Заблудший», значит, ещё живой, но заблуждающийся в своём выборе. Мы молимся о человеке, чтобы Господь надоумил его сделать правильный выбор. Какой выбор может сделать Наполеон, если он уже давным давно умер?
- Как это умер, - возражает Дуся, - если вот здесь его поминают за здравие?
Отец Филипп решительно суёт очки назад в карман подрясника и возвышает голос.
- Евдокия, нет никакого Наполеона. Всё. Помер Наполеон! Ты поняла?
- Поняла, конечно. Чего же тут не понять. Помер и помер. Это - то мне понятно. С пожертвованием непонятно. В записке - то всё одно два имени… и Наполеон он же католик, значит, как не верти, а «заблудший».
После всенощной к отцу Филиппу, настоятелю храма что в селе Угрюмиха, подошла староста и подала ему поминальную записку.
- Батюшка, что же это твориться?! - Возмущается староста. - Ты погляди что пишут. Нет, я Дусе велела, больше такого безобразия она не примет.
Отец Филипп устало лезет в карман за очками, и, не надевая их, так сложенными и подносит к глазам. Записка «о здравии» читает батюшка.
- Так, что тут у тебя? Ага, - и в задумчивости тянет, - «император Наполеон. Михаил».
На листочке сверху крупными буквами написано: «император Наполеон», а внизу на следующей строке, чуть меньшими - «Михаил».
- Это кто же у нас такой объявился?
- Мишка это, дачник московский. Года два назад он у нас ещё в храме во время службы через голову перевернулся. Помнишь? Ты тогда с кадилом по храму ходил, а он как прыгнет.
- А этот? - Радостно восклицает батюшка, - как же помню, помню. Ловко он тогда назад через голову. Значит, теперь он Наполеон. Ладно, примем к сведению.
Дусе скажи, пускай принимает. Мишка мужик здоровый, вон у него кулачищи какие. С Наполеоном лучше не шутить. Разозлишь, он нам тут такой Аустерлиц устроит, мама не горюй.
Неделю спустя в алтаре, вынимая частицы, отец Филипп снова увидел записку со знакомым подчерком: «император Наполеон. Михаил». Сверху - император, снизу - Михаил.
Интересно, задумался батюшка, почему между двумя именами отсутствует чёрточка? Ведь если сторонний человек на записку посмотрит, то и подумает, что перед ним два абсолютно несвязанных между собой имени, принадлежащих двум совершенно разным людям, что, в общем-то, и соответствует истине. Конечно, если не знать, что Михаил, он же и Наполеон, хоть и неагрессивный, но серьёзно болящий.
Обычно верующие, подавая записки на обедню, жертвуют на нужды храма какую-то небольшую сумму. В разных местах делается это по-разному, где-то принято жертвовать за целую записку, независимо от числа имён, где-то за каждое имя в отдельности. В Угрюмихе записки принимались поимённо.
А Дуся, продолжилась мысль отца иеромонаха, та что стоит за свечным ящиком, как она принимала конкретно эту записку? Ведь ей он только и передал, чтобы не раздражая болящего, брала у него записку.
Отслужив литургию, отец иеромонах подозвал к себе Дусю:
- Евдокия, скажи, пожалуйста, когда ты брала эту записку, ты как её посчитала, за два имени или за одно?
- За два, конечно. Здесь же написано, вот: «император Наполеон», а здесь «Михаил». Каждое в своей строке, всё как положено.
- Понятно. А ты знаешь, кто такой Наполеон?
- Знаю, конечно.
- Тогда зачем ты берёшь с него за два имени?
- Но имен-то два! Будь бы он просто «император Михаил», тогда другое дело, а так он и Наполеон, да ещё и Михаил.
Батюшка замолчал, и, собираясь с мыслями, зачем-то похлопал себя по карманам подрясника в поисках неожиданно понадобившихся ему очков. Потом продолжил:
- Понимаешь, я, конечно, в этих вопросах не специалист, но видать Мишка думает, что он воплощение знаменитого императора. Мол, душа великого француза взяла и воплотилась именно в нём, в Михаиле.
- Раз воплотилась, тогда и пиши, просто «император Наполеон». Чего людям голову морочить?
- Ну, да. А может, знаешь чего, может, там, где он лечится, кроме него этих наполеонов ещё пруд пруди. Вот их друг от дружки по двойным именам и различают.
- А раз так, то и будем считать, что их двое. - Батюшкины доводы Евдокию не убедили и она остаётся при собственном мнении.
Отец Филипп сдаваясь, машет рукой:
- Ладно, поступай как знаешь, - и направляется в алтарь. Но Дуся, вдруг что-то вспомнив, кричит ему вслед:
- Ой, батюшка, погоди, ещё вопрос! Я что подумала, этот Наполеон-то, небось не православный.
- Ну, да, наверное, католик - и отец Филипп зачем-то снова принимается искать в кармане свои очки. - Куда это ты клонишь?
- Так если он не православный, значит, правильно писать в записке «заблудший»? «Заблудший император Наполеон».
- Подожди, - батюшка всё-таки достал очки и крутит их в руках. - «Заблудший», значит, ещё живой, но заблуждающийся в своём выборе. Мы молимся о человеке, чтобы Господь надоумил его сделать правильный выбор. Какой выбор может сделать Наполеон, если он уже давным давно умер?
- Как это умер, - возражает Дуся, - если вот здесь его поминают за здравие?
Отец Филипп решительно суёт очки назад в карман подрясника и возвышает голос.
- Евдокия, нет никакого Наполеона. Всё. Помер Наполеон! Ты поняла?
- Поняла, конечно. Чего же тут не понять. Помер и помер. Это - то мне понятно. С пожертвованием непонятно. В записке - то всё одно два имени… и Наполеон он же католик, значит, как не верти, а «заблудший».