Воскресенье (3) "Осознание Креста"
Воскресенье (3) «Осознание Креста».
Недавно вижу во сне моего хорошего знакомого, он радиоведущий на одном из православных каналов. Иногда он мне звонит и требует, чтобы я начитал на диктофон и прислал ему несколько своих рассказиков, а они их пустят в эфир. На самом деле, он, конечно, просит, но когда тебя просят таким громоподобным басом, то даже мысли не появляется увильнуть, сославшись на постоянную занятость.
Привыкший в армии не столько командовать, сколько подчиняться, вздыхаешь и отправляешься искать средства к реализации поставленной тебе задачи. Благо, что звукооператор в нашем поселковом дворце культуры мой друг Серёжа не отказывается помочь.
Так вот, снится мне, будто сегодня у Н. день рождения. Во сне я его поздравляю и дарю очередную аудиозапись. Проснулся, сон помню отчётливо, и думаю, а вдруг на самом деле у человека сегодня день рождения. А что, Н. у меня в синодике записан, я о нём молюсь, вот, его ангел мне и подсказал. Позвонить поздравить? Представил, как звоню и его ответный рокот, «а где обещанный подарок»?
Да, где подарок? Нет подарка. Тогда нечего и звонить.
Утро началось с обхода немощных и больных. За время Великого поста, я должен побывать у всех тех, кто не в состоянии сам побывать в храме. И в самом посёлке, и в окружающих нас деревнях. Причащаю, соборую. Со стороны, занятие вроде рутинное, а мне нравится. Верующие старики, свидетели ушедшей эпохи, последние, кто ещё может рассказать о войне и времени гонения на церковь. Молящиеся люди смиренные, ничего не требуют и никого не осуждают. Придёшь, а они радуются тебе, как дети.
- Батюшка, ты наш доктор.
Вдруг раздаётся звонок и следом бас моего товарища радиоведущего:
- Батюшка, как я рад вас услышать! - Хотя, когда он звонит, то слушать большей частью приходится мне.
Перехватывая инициативу, я поздравил Н. с днём рождения, а он смеётся:
- Ох, спасибо! Хотя день рождения у меня и не скоро, но подарок приму с благодарностью!
Эк, я опростоволосился. Сколько раз себе говорил, не доверяйся снам! Пришлось созваниваться со звукорежиссером Серёжей и договариваться о времени очередной записи.
После обеда, уже с переброшенными на флешку новыми, начитанными мною рассказами, спускаюсь по лестнице дворца культуры. Внизу шум. Прислушиваюсь. Несколько голосов, говорят одновременно и очень громко. Так бывает, когда пытаясь доказать кому-то собственную правоту, люди друг другу кричат, а слушать никто никого не слушает. Потому, чтобы быть услышанным, приходится кричать ещё громче.
Спустился на первый этаж и увидел в фойе людей, много, человек около сорока. Оказалось, наша поликлиника и дневной стационар передаются под новое руководство. Когда-то, это ещё в советские годы, в посёлке была собственная очень хорошая больница, сейчас от неё уже мало что осталось. Люди, опасаясь, что больничку и вовсе закроют, пришли протестовать. На крики к ним вышел глава посёлка, и хотя местной власти больница не подчиняется, всё недовольство народ адресует ему.
Протестующие, люди пожилые. Они кричат, жалуясь на плохое медицинское обслуживание, на равнодушие врачей. Они вспоминают как было раньше, и как раньше было хорошо. Вспоминают смотры художественной самодеятельности и постоянные спортивные соревнования в тогда ещё совсем молодом посёлке. И они тогда были молодыми. Кто думал, что жизнь так повернётся.
Теперь они никому не нужны, больные с нищенскими пенсиями. А ещё и больничку могут прикрыть. Единственная отдушина - можно кричать. Глава молчит, а они кричат, и возбуждаемые безнаказанностью, кричат всё громче и громче. Так себя ведут маленькие дети.
Эти старики, словно такие же дети. Только злые дети, обременённые опытом прожитой жизни, нераскаянными грехами и укоренившимися страстьми. Их очень жалко.
Одно порадовало, среди митингующих нет тех, кто ходит в храм. Они старые и больные. Им не на кого надеяться. Больничка, хоть и плохенькая, для них как иллюзия вечной жизни здесь на земле. Страх неумолимо приближающейся смерти заставляет их кричать.
Сегодня утром, ещё перед службой, прикладываюсь к лежащему на аналое кресту. Рядом со мной стоит одна наша постоянная прихожанка. Мы спели тропарь, и она мне говорит:
- Помню, мне провели очередную химеотерапию. После которой я почувствовала себя очень плохо. Так плохо, что, наверное, потеряла сознание. И вижу себя где-то в необычном месте. Вокруг меня свет, лица людей радостных и улыбающихся. Мне очень хорошо и я не хочу возвращаться назад. Но пришлось. Очнулась и снова отравленное тело, ощущающее собственную немощь. Раздавленная болезнью, с путающимися в голове обрывками мыслей, я вдруг неожиданно для себя запела:
«Кресту Твоему поклоняемся Владыко! И святое Воскресение Твое славим»!
Уж как я там пела, не знаю, только всё повторяя и повторяя эти слова, пела их с благодарностью.
Господь дал силы подняться, снова хожу в храм молюсь вместе со всеми.
Батюшка, какая же это милость Божия, что у нас есть храм.
Недавно вижу во сне моего хорошего знакомого, он радиоведущий на одном из православных каналов. Иногда он мне звонит и требует, чтобы я начитал на диктофон и прислал ему несколько своих рассказиков, а они их пустят в эфир. На самом деле, он, конечно, просит, но когда тебя просят таким громоподобным басом, то даже мысли не появляется увильнуть, сославшись на постоянную занятость.
Привыкший в армии не столько командовать, сколько подчиняться, вздыхаешь и отправляешься искать средства к реализации поставленной тебе задачи. Благо, что звукооператор в нашем поселковом дворце культуры мой друг Серёжа не отказывается помочь.
Так вот, снится мне, будто сегодня у Н. день рождения. Во сне я его поздравляю и дарю очередную аудиозапись. Проснулся, сон помню отчётливо, и думаю, а вдруг на самом деле у человека сегодня день рождения. А что, Н. у меня в синодике записан, я о нём молюсь, вот, его ангел мне и подсказал. Позвонить поздравить? Представил, как звоню и его ответный рокот, «а где обещанный подарок»?
Да, где подарок? Нет подарка. Тогда нечего и звонить.
Утро началось с обхода немощных и больных. За время Великого поста, я должен побывать у всех тех, кто не в состоянии сам побывать в храме. И в самом посёлке, и в окружающих нас деревнях. Причащаю, соборую. Со стороны, занятие вроде рутинное, а мне нравится. Верующие старики, свидетели ушедшей эпохи, последние, кто ещё может рассказать о войне и времени гонения на церковь. Молящиеся люди смиренные, ничего не требуют и никого не осуждают. Придёшь, а они радуются тебе, как дети.
- Батюшка, ты наш доктор.
Вдруг раздаётся звонок и следом бас моего товарища радиоведущего:
- Батюшка, как я рад вас услышать! - Хотя, когда он звонит, то слушать большей частью приходится мне.
Перехватывая инициативу, я поздравил Н. с днём рождения, а он смеётся:
- Ох, спасибо! Хотя день рождения у меня и не скоро, но подарок приму с благодарностью!
Эк, я опростоволосился. Сколько раз себе говорил, не доверяйся снам! Пришлось созваниваться со звукорежиссером Серёжей и договариваться о времени очередной записи.
После обеда, уже с переброшенными на флешку новыми, начитанными мною рассказами, спускаюсь по лестнице дворца культуры. Внизу шум. Прислушиваюсь. Несколько голосов, говорят одновременно и очень громко. Так бывает, когда пытаясь доказать кому-то собственную правоту, люди друг другу кричат, а слушать никто никого не слушает. Потому, чтобы быть услышанным, приходится кричать ещё громче.
Спустился на первый этаж и увидел в фойе людей, много, человек около сорока. Оказалось, наша поликлиника и дневной стационар передаются под новое руководство. Когда-то, это ещё в советские годы, в посёлке была собственная очень хорошая больница, сейчас от неё уже мало что осталось. Люди, опасаясь, что больничку и вовсе закроют, пришли протестовать. На крики к ним вышел глава посёлка, и хотя местной власти больница не подчиняется, всё недовольство народ адресует ему.
Протестующие, люди пожилые. Они кричат, жалуясь на плохое медицинское обслуживание, на равнодушие врачей. Они вспоминают как было раньше, и как раньше было хорошо. Вспоминают смотры художественной самодеятельности и постоянные спортивные соревнования в тогда ещё совсем молодом посёлке. И они тогда были молодыми. Кто думал, что жизнь так повернётся.
Теперь они никому не нужны, больные с нищенскими пенсиями. А ещё и больничку могут прикрыть. Единственная отдушина - можно кричать. Глава молчит, а они кричат, и возбуждаемые безнаказанностью, кричат всё громче и громче. Так себя ведут маленькие дети.
Эти старики, словно такие же дети. Только злые дети, обременённые опытом прожитой жизни, нераскаянными грехами и укоренившимися страстьми. Их очень жалко.
Одно порадовало, среди митингующих нет тех, кто ходит в храм. Они старые и больные. Им не на кого надеяться. Больничка, хоть и плохенькая, для них как иллюзия вечной жизни здесь на земле. Страх неумолимо приближающейся смерти заставляет их кричать.
Сегодня утром, ещё перед службой, прикладываюсь к лежащему на аналое кресту. Рядом со мной стоит одна наша постоянная прихожанка. Мы спели тропарь, и она мне говорит:
- Помню, мне провели очередную химеотерапию. После которой я почувствовала себя очень плохо. Так плохо, что, наверное, потеряла сознание. И вижу себя где-то в необычном месте. Вокруг меня свет, лица людей радостных и улыбающихся. Мне очень хорошо и я не хочу возвращаться назад. Но пришлось. Очнулась и снова отравленное тело, ощущающее собственную немощь. Раздавленная болезнью, с путающимися в голове обрывками мыслей, я вдруг неожиданно для себя запела:
«Кресту Твоему поклоняемся Владыко! И святое Воскресение Твое славим»!
Уж как я там пела, не знаю, только всё повторяя и повторяя эти слова, пела их с благодарностью.
Господь дал силы подняться, снова хожу в храм молюсь вместе со всеми.
Батюшка, какая же это милость Божия, что у нас есть храм.