в краю райских птиц
«В краю райских птиц»
Послушаешь, чем только народ не увлекается. Кто-то лезет в горы, кто-то норовит с той же горы сигануть вниз головой, распластавшись под хлипким крылом дельтаплана. Народ попроще, тот коллекционирует курительные трубки, фарфоровые статуэтки, старые малолитражки, утюги. В Каунасе помню, ходил в музей чертей. Да-да, жил на свете и такой замечательный собиратель, увлекался чертями. У него даже был чёртик из золота, только очень маленький, поэтому мы смотрели на него через увеличительное стекло.
Распрощавшись с юношеским увлечением собирателя марок, и вступив во взрослую жизнь, я снисходительно посматривал в сторону чудаков, которые так и продолжают оставаться детьми, и никак не расстанутся со своими игрушками. И только какое-то время спустя поймал себя на том, что почему-то с интересом вглядываюсь в лица собеседников, и не только собеседников. Где бы я ни был, меня неудержимо тянет посмотреть человеку в глаза, внимательно рассмотреть его нос, губы, уши. И ещё очень интересно, какие у него руки. Оказывается, руки способны рассказать так много о человеке, которого встречаешь впервые. Не улыбайтесь, на самом деле, глаза и руки - наша природная визитная карточка.
Однажды в электричке напротив меня сидел пожилой мужчина, явно откуда-то из провинции. У него было такое славное лицо, точно его тоже создавал удивительный Арчимбольдо. Вместо носа картошка, глаза - синие сливы с матовым налётом, щёки как персики. Я смотрел на это чудо и не мог отвести от него глаз, как невозможно оторваться от подлинного шедевра. Сегодня такие лица редкость, они остались там, во времени Яншина, Грибова.
Конечно, далеко не каждому понравится, что кто-то чужой рассматривает его, точно музейный экспонат. Мало ли, может обворовать хочет. Потому приходится смотреть исподтишка, или, сфотографировав взглядом всматриваться в него по памяти.
Главное, всё это происходит независимо от тебя, и ты начинаешь опасаться, что вдруг это какая-то болезнь? Поделился своими опасениями с матушкой, а та смеётся:
- Не можешь разобраться в таком простом вопросе? А разве не ты когда-то давно рассказывал мне о твоём увлечении портретом? Я до сих пор помню как мы с тобой пропадали в Третьяковке, и эти имена: Аргунов, Левицкий, Рокотов, это всё оттуда.
Родилась дочка, стало не до музеев, но твоё увлечение портретом осталось. И ты, не осознавая, что делаешь, всё продолжаешь всматриваться в лица людей.
Я тогда поразился, как это она с ходу попала в самую точку. Во мне живёт портретист и любовь к портретам той далёкой поры. Я даже начинал немного рисовать, но забросил и незаметно для себя превратился в коллекционера ненаписанных портретов.
Вот Джессика, та рисовать умеет, она потрясающий мастер, видели бы вы её эскизы. А ещё она без ума от наших электричек. Будучи американкой, Джессика много слышала о России, и всегда хотела здесь побывать. В прошлом году Антон привозил её к нам в посёлок. Его родители в начале двухтысячных вместе с детьми перебрались в Соединённые Штаты. Антон уже успел стать врачом, и с Джессикой они дружили больше трёх лет.
Я помнил его совсем мальчишкой, и, конечно же, не узнал, когда он вошёл в храм в сопровождении высокой голубоглазой девушки с огромной копной огненно рыжих волос.
- Джессика Лохан, моя невеста. Она художник, и потому никогда не расстаётся с карандашом.
А я тогда подумал, надо же, какая рыжая! Повезло парню, говорят, будто рыжие самые добрые люди на земле.
Мы разговорились, и я спросил, что показалось интересным молодой американке в нашей стране, тем более, художнице, и попросил посмотреть её наброски. Антон перевёл мою просьбу Джессике, и та с готовностью принялась копаться в сумке.
- Здесь у неё самое последнее. Вчера мы были в Москве и назад возвращались электричкой. Садились на Курском вокзале. Взяли билеты и ждём, когда она подойдёт на заявленный путь. Час пик, народу скопилось, а её нет и нет. И вдруг объявляют, электропоезд на Петушки прибывает на платформу номер шесть. Толпа рванула. Представляете, что там творилось? В окна ломились, не то что в двери. Смотрю, моя Джессика выставляет локотки вперёд и отчаянно бросается в толпу:
- Антон! За мной!
Только благодаря её локтям нам удалось пробраться в вагон. И тут же, пристроившись на чьём-то плече, она принялась рисовать.
Джессика внимательно прислушивалась к нашему разговору и уловив одно единственное понятное ей русское слово с чувством восхищения повторила:
- О, электричка!
Я всматривался в Джессику и ловил себя на мысли, что определённо где-то её видел, только очень давно. В юности? Но это невозможно, она слишком молода, однако у меня исключительная память на лица, я не могу ошибаться. И я вспомнил Доменику. Да, пожалуй, они удивительно похожи. Глаза такие же голубые, только Доменика была блондинкой, и черты её лица не такие резкие как у Джессики. Природа способна повторяться.
Доменика училась младше меня на курс. По утрам отец обычно подвозил её к остановке. Она выходила из белой «шестёрки» «Жигули», и шла походкой принцессы через всю площадь ко входу в главный корпус института. Хотя в своей жизни я не встречал принцесс, но мне так всегда почему-то казалось. Может, я просто влюбился? Может, только шансов у меня не было никаких.
Сами посудите, во-первых, Доминика была выше меня на целых полголовы, а во-вторых, их семья регулярно посещала костёл. Однажды я их видел на службе у францисканцев. И даже если бы она согласилась быть со мной, для меня неминуемо бы встал вопрос о принятии их веры. Правда, я тогда ещё не был крещён, но стать католиком мне казалось предательством. Перед глазами сразу вырастал образ могучего Тараса Бульбы, приговаривающего голосом моего папы:
- Я тебя, сынок, породил, я тебя и …
Потому мне только и оставалось что молча любоваться на то как Доменика с осанкой принцессы вышагивала по широкому институтскому коридору. Сейчас думаю, она вполне могла происходить из какой-нибудь шляхетской семьи.
Весной 1979 я заканчивал второй курс и переходил на третий, а моя тайная пассия, соответственно, на второй. Летом того же года её мама по путёвке отправилась на море, а дочка с папой остались в Гродно. И неслучайно. Доминика с отцом оказались заядлыми рыбаками, и пока мать отдыхала, отправились рыбачить на озёра поближе к Литве.
Что там произошло, сегодня, наверняка никто не вспомнит, но вскоре местные жители обнаружили тела Доминики и её отца плавающими по поверхности озера.
Они погибли буквально через несколько дней после отъезда их мамы на юг. Кто-то счёл, что ненужно ей ничего сообщать, пусть отдыхает. Когда теперь получится. Дочь с мужем похоронили без неё.
Мама Доменички, такая же высокая и всё ещё красивая женщина, отдохнувшей и загоревшей, возвращалась домой. Удивилась, что никто её не встречает. Тогда она взяла такси, села на заднее сидение и зачем-то спросила таксиста:
- Что у вас здесь новенького? Меня целый месяц не было в городе.
- Знаете, у нас здесь произошла такая беда. Представляете? Семья, муж, жена, дочь красавица. Мама едет отдыхать на море, а отец с дочкой отправились ловить рыбу. Через пару дней их там на озёрах и обнаружили. Толи они утонули, толи их убили, неизвестно. Главное, что матери ничего не сообщили. Представляете, мужа с дочерью уже похоронили. А она ещё ничего не знает.
Когда они приехали по указанному адресу и водитель повернулся назад к пассажирке, то вместо красивой женщины возрастом чуть больше сорока, он увидел седую старуху с глазами, обезумевшими от горя.
Эта история, пожалуй, одна из самых страшных из времени моей юности. Я тяжело переживал гибель Доминики, и вот, теперь при виде красавицы Джессики старые воспоминания вновь всколыхнулись. Господи, пускай хоть у неё в жизни сложится всё удачно. И пускай у них с Антоном народится целая куча детей.
Конечно, с ними хлопотно. Дети, особенно маленькие, постоянно от тебя что-то требуют, они кричат, плачут, просятся на руки. С ними не сосредоточиться, не почитать, и не отдохнуть. И в то же время, каждая женщина мечтает стать матерью, а семья без детей вызывает у окружающих всеобщее сочувствие.
Когда появляются дети, родители начинают задумываться об их будущности, и всю оставшуюся жизнь этим только и занимаются. Из-за детей родители Антона задумали перебираться в Соединённые Штаты Америки. Сперва вслед за старшей дочерью, получившей к тому времени американское гражданство, удалось уехать и бабушке. А младшую дочь, поскольку та уже имела свою собственную семью, в Штаты брать отказывались.
Тогда родители решились на фиктивный развод, в результате чего молодая мама с двумя детьми, одним из которых и был Антон, получила право на воссоединение с родственниками, уже живущими в Америке. Через год мама Антона планировала вернуться в Россию и вновь сочетаться законным браком с отцом своих детей, а пока они уезжали.
Антон на всю жизнь запомнил то октябрьское утро, когда они, обнявшись с отцом, все вместе стояли в московском аэропорту. Они расставались на целый год. Антон понимал, разлука не на века, и расставаясь с папкой, держался молодцом. Но маленький четырёхлетний братик, почему-то вместо отца, избрав объектом своих причитаний лучшую мамину подругу, то же провожавшую их в тот день из Шереметьево, протягивал к ней свои маленькие ручонки, и обливаясь слезами, кричал:
- Танечка, родненькая, моя! Как же мне без тебя - то? Поехали с нами!
Та, взяв малыша на руки, и прижимая его к себе, быстро-быстро запричитала ему в ответ: - Ничего страшного, дорогой мой! Немного поживёте там без меня, а потом приедете в гости! Я буду ждать тебя.
- Ага, ты же такая старая, а через «немного» ты совсем умрёшь, и я тебя больше не увижу!
- Увидишь - увидишь! Ты только не забывай про меня!
- Танечка! Когда ты умрешь, как будет лучше: тебя закапывать или хоронить? Танечка, ты скажи, только чтобы тебе не было больно!
Плачет маленький мальчик и не может никак утешиться. А отец стоит рядом, его бьёт мелкая дрожь. Он пытается запомнить лица дорогих ему людей, но из-за этой нервозной обстановки в памяти остаётся только одна бессмысленная фраза из уст младенца: «как будет лучше, тебя закапывать или хоронить»?
Потом, живя в одиночку в течение целого года, иногда он приходил к нам в храм, но не на службы, а больше помочь чем-нибудь по хозяйству, благо, руки у него золотые. Сейчас вся семья уже много лет проживает в Соединённых Штатах, все имеют американское подданство, кроме папы. Английский язык ему так и не покорился, а без его знания стать гражданином США невозможно. Все они там исправно ходят в церковь. Здесь так не ходили. Странно это, конечно.
Года через три они, действительно, приезжали. Антон, ему тогда было уже лет пятнадцать, специально ходил пообщаться со своими бывшими друзьями. И когда летел к нам сюда, постоянно грезил этой встречей. Ещё бы, их так многое связывает.
После встречи вернулся домой раньше времени. Пока взрослые сидели за столом, незаметно проскользнул к себе в комнату и закрылся. Никто кроме Татьяны не обратил на него внимания, а она тихонько вошла в комнату вслед за мальчиком.
Тот лежал, свернувшись калачиком, на диване и плакал.
- Мальчик мой, что случилось? Кто тебя обидел?
- Тётя Таня, никто меня не обижал.
- Почему ты тогда плачешь?
- Мне трудно это выразить, только, они стали совсем другими. Злыми, завистливыми, матерятся, пьют. Тётя, ты бы слышала о чём они говорят. Я так мечтал их увидеть. Что произошло, тётя?
С тех пор ребята к нам не приезжали. И теперь, появление в наших краях Антона, после стольких лет, казалось каким-то чудом. Спасибо Джессике, если бы не её желание посетить места где родился и вырос её русский друг, нам бы уже и не свидится.
Бывая заграницей, всюду встречаешь наших бывших граждан. Меня всегда поражала способность людей, оставляя насиженные места, приживаться там, где живут по другим традициям и говорят на других языках.
Так и к нам в посёлок много лет назад, ещё по распределению, приехала молодая девушка грузинка. Она работала в школе, преподавала детям рисование. Наверно и ей поначалу было нелегко. У нас она вышла замуж, родила сына Георгия и осталась навсегда. И даже со временем, потеряв мужа, решила не возвращаться к себе на родину. Хотя каждый год летала повидаться с родными.
Я знал её задолго до того как стал священником. Она учила рисовать мою дочку.
Однажды зашёл в школу забрать ребёнка, подхожу к приоткрытой двери класса и слышу низкий с характерным акцентом голос Мамико:
- Сегодня мы с вами будем рисовать птиц. Самых разных, и тех, что живут здесь рядом с нами и самых необычных, они обитают очень далеко на островах Океании. Их ещё называют «райскими птицами». Они такие красивые, что когда какой-то человек встречается с ними, то думает будто он попал в рай.
Дети смеются, Мамико смеётся вместе с ними и продолжает:
- Да-да, в раю очень красиво, там прекрасные птицы поют прекрасными голосами. И ещё, в раю там очень хорошо, и птицам, и детям, и взрослым. В раю все становятся детьми и все счастливы, поэтому всегда радостны.
Где бы я потом ни встречал учительницу моей дочери, непременно вспоминал эти её слова про необыкновенных птиц, поющих в райских обителях. А Мамико, зная, что я отец одной из её учениц, непременно интересовалась:
- Как там поживает наша девочка? Надеюсь у неё всё в порядке, она у нас всегда была умницей.
Прошло много лет, я стал священником, наши дети выросли и каждый из них пошёл по жизни своим путём. Григорий увлёкся ремонтом автомобилей, с утра до вечера пропадая в автомастерской, а наша дочь уехала покорять столицу.
Однажды звонит мне знакомая учительница и передаёт просьбу от Мамико:
- Батюшка, вы должны её помнить. Сейчас она тяжело болеет, лежит в больнице и просит её покрестить.
На удивление, в больнице я обнаружил её лежащей в отдельной палате люкс. Почему на удивление? Кто-то должен был за это платить, но кто? Неужто сама Мамико со своей учительской пенсии?
Когда я крестил её, и помазал елеем, помню, как ей было неудобно передо мной, мужчиной, выставлять ноги из-под одеяла. Почему-то всё время пока продолжалось крещение, ей было неловко, а может, мне просто так показалось. Здесь же в больнице я впервые её причастил, теперь её звали Тамара.
На следующий день в храм пришёл Георгий.
- Батюшка, знаете, у меня кроме мамы больше никого нет. Я боюсь что она умрёт. Очень боюсь. Нет, деньги не нужны, я продал машину и могу оплатить лечение. Просто мне сейчас очень страшно. Поддержите меня.
Но Тамара не умерла, болезнь отступила. Георгий ещё несколько раз приходил к нам в церковь, и мы с ним служили молебны о выздоровлении мамы. Вы бы видели, как он молился. Может, потому она и не умерла?
Мама выздоровела, и Георгий перестал появляться в храме. Я подумал, обычная история, какой смысл молиться, если у тебя всё в порядке. Зато пришла Тамара. Не сразу, через какое-то время и с тяжёлым известием:
- Георгий заболел. Перенервничал когда я лежала в больнице. Боялся что умру. Кроме меня у него никого больше нет. На днях я привезу его из психиатрической клиники и прошу вас покрестите и моего сыночка.
Удивительно, когда мы молились о его маме, мне и в голову не приходило, что Георгий не крещён. Он молился так искренне, как это способен делать только человек глубокой веры.
Григория я крестил у них дома, в маленькой двухкомнатной квартирке, стены которой были увешаны многочисленными картинами в багетовых рамках. А ещё я заметил небольшие акварельки, исполненные явно детскими руками. На них чаще других встречались изображения птиц, маленьких райских птичек.
- Да-да, батюшка, этой из той поры, когда я ещё преподавала в школе. Они мне дороги как память. Вполне вероятно, среди них может оказаться и птичка, написанная вашей дочечкой.
Георгий болеет, нужны лекарства, продукты, а здесь у нас я как пенсионерка почти не могу подработать. Приходится ездить в соседнюю область, там мне дают часы. Конечно, трудновато приходится, но ничего, зато у моего мальчика всё есть. Знаете, батюшка, пойдёмте пить кофе. Вам со сливками?
День был постный, и мне пришлось пить растворимый кофе просто так, без сливок и бутербродов. Я пил и наблюдал за Тамарой и Георгием, они разговаривали о чём-то весёлом и смотрели друг на друга такими счастливыми глазами. Я понимал, сегодня в их дом пришла радость.
И вот год спустя мы с Тамарой встретились вновь. Она сидела у нас в храме на лавочке, и в ней с большим трудом угадывался тот счастливый человек, что тогда, на кухне пил со мною кофе.
- Что-то случилось? Почему вы одна?
- У меня горе, батюшка. - Было видно как трудно ей говорить. - Месяц назад мы с сыном поехали в Грузию навестить родных. Он очень любил машины, мой сыночек. Только там, у нас на родине дорога всё больше проходит через горы. Георгий ехал по серпантину и не справился с управлением. Целый месяц я не отходила от его могилы, пока, наконец мои братья силой не посадили меня в самолёт до Москвы. Сейчас телом я здесь, но душа моя там, рядом с ним.
Батюшка, в один момент я потеряла всё. И самое главное, я перестала быть мамой. Теперь я вообще никто.
- Тамара, это неправда! Как ты была матерью, так ты ею и остаёшься. Или ты забыла, как носила своего сына, и сколько было радости когда он появился на свет? А разве с его смертью перечёркнуты бессонные ночи, что ты проводила возле его кроватки? Ты испытала что значит быть матерью, и этот опыт на всю жизнь останется твоим главным достоянием, твоим богатством. Никто и ни при каких обстоятельствах не сможет у тебя его отобрать.
Твой сын окончил свой земной путь, но не исчез, не растворился во времени. Он жив, он рядом с тобой, только ты этого не чувствуешь. Теперь ваша связь через молитву. Помни, ему очень нужна твоя молитва. Помогай своему сыну, исполняй материнский долг. Придёт время и он с благодарностью встретит тебя там, на небесах, и вы всегда будете вместе.
Последний раз мы с Тамарой случайно встретились на перроне в ожидании электрички. Была поздняя осень, я провожал матушку, она уезжала в Москву помогать дочке. И среди немногих, кто в ту минуту ждал электричку, я заметил маленькую знакомую фигурку Тамары. Мы с матушкой подошли к ней, поздоровались и разговорились.
- Да, всё продолжаю работать в Ногинске. Деньги? Нет, хватает и пенсии, без детей не могу. А вы куда?
- Вот, отправляю матушку внучек «пасти». У нас ведь их теперь двое, погодки.
- Уже двое?! Слушайте, какой она у вас молодец! Правильно делает, поезжайте и передайте ей от меня. Придёт время пусть не боится, ещё рожает. Дети - это чудо! Это маленькие райские птички! Без их беззаботного щебета жизнь теряет всякий смысл.
Уже входя в вагон, и точно предвидя, что это наша последняя с ней встреча, помахала мне рукой и крикнула:
- Так не забудьте, обязательно передайте!
Через месяц её не стало. Похоронили Тамару в Грузии, рядом с сыном.
Вечером звонок:
- Батюшка, это Татьяна! Спешу поделиться радостью, у нашего Антошки в Штатах родился мальчик!
- Ого! Мальчик, наверно такой же рыжик, как и Джессика!
- Как, ты не в курсе? Джессика давным-давно ушла от Антона. Они прожили вместе несколько лет, и когда он, наконец, заявил, что хочет детей, и что пора уже как-то определиться и оформить их отношения, та в ужасе закричала: «какая семья, какие дети»?! Хлопнула дверью и ушла.
Антон очень переживал, но потом позвонил в Москву своей бывшей однокласснице и сделал ей предложение.
- Здорово. А Джессика, где она теперь, не знаешь?
- Она нашла себе очередного бойфренда и вместе с ним улетела на Новую Гвинею. Ты же знаешь, творческие люди, они все слегка оригиналы. Жалуется, будто всю жизнь мечтала отправиться в те края рисовать райских птиц, а Антон потащил её в Россию. Теперь её мечта исполнилась.
Я сразу представил себе выставку в каком-нибудь центре современного искусства. Огромные полотна, целый цикл: «Джессика Лохан на фоне райских птиц». Здорово. Это тебе не вечерняя электричка на Петушки, с усталыми лицами уставших работяг.
Конечно, ты никогда не прочитаешь эти строчки, и никогда меня не вспомнишь. Новая Гвинея от нас очень далеко, но всё-таки, я кричу тебе сквозь пространство: «Добрая красавица Джессика, я желаю и тебе обрести свой рай»!
Послушаешь, чем только народ не увлекается. Кто-то лезет в горы, кто-то норовит с той же горы сигануть вниз головой, распластавшись под хлипким крылом дельтаплана. Народ попроще, тот коллекционирует курительные трубки, фарфоровые статуэтки, старые малолитражки, утюги. В Каунасе помню, ходил в музей чертей. Да-да, жил на свете и такой замечательный собиратель, увлекался чертями. У него даже был чёртик из золота, только очень маленький, поэтому мы смотрели на него через увеличительное стекло.
Распрощавшись с юношеским увлечением собирателя марок, и вступив во взрослую жизнь, я снисходительно посматривал в сторону чудаков, которые так и продолжают оставаться детьми, и никак не расстанутся со своими игрушками. И только какое-то время спустя поймал себя на том, что почему-то с интересом вглядываюсь в лица собеседников, и не только собеседников. Где бы я ни был, меня неудержимо тянет посмотреть человеку в глаза, внимательно рассмотреть его нос, губы, уши. И ещё очень интересно, какие у него руки. Оказывается, руки способны рассказать так много о человеке, которого встречаешь впервые. Не улыбайтесь, на самом деле, глаза и руки - наша природная визитная карточка.
Однажды в электричке напротив меня сидел пожилой мужчина, явно откуда-то из провинции. У него было такое славное лицо, точно его тоже создавал удивительный Арчимбольдо. Вместо носа картошка, глаза - синие сливы с матовым налётом, щёки как персики. Я смотрел на это чудо и не мог отвести от него глаз, как невозможно оторваться от подлинного шедевра. Сегодня такие лица редкость, они остались там, во времени Яншина, Грибова.
Конечно, далеко не каждому понравится, что кто-то чужой рассматривает его, точно музейный экспонат. Мало ли, может обворовать хочет. Потому приходится смотреть исподтишка, или, сфотографировав взглядом всматриваться в него по памяти.
Главное, всё это происходит независимо от тебя, и ты начинаешь опасаться, что вдруг это какая-то болезнь? Поделился своими опасениями с матушкой, а та смеётся:
- Не можешь разобраться в таком простом вопросе? А разве не ты когда-то давно рассказывал мне о твоём увлечении портретом? Я до сих пор помню как мы с тобой пропадали в Третьяковке, и эти имена: Аргунов, Левицкий, Рокотов, это всё оттуда.
Родилась дочка, стало не до музеев, но твоё увлечение портретом осталось. И ты, не осознавая, что делаешь, всё продолжаешь всматриваться в лица людей.
Я тогда поразился, как это она с ходу попала в самую точку. Во мне живёт портретист и любовь к портретам той далёкой поры. Я даже начинал немного рисовать, но забросил и незаметно для себя превратился в коллекционера ненаписанных портретов.
Вот Джессика, та рисовать умеет, она потрясающий мастер, видели бы вы её эскизы. А ещё она без ума от наших электричек. Будучи американкой, Джессика много слышала о России, и всегда хотела здесь побывать. В прошлом году Антон привозил её к нам в посёлок. Его родители в начале двухтысячных вместе с детьми перебрались в Соединённые Штаты. Антон уже успел стать врачом, и с Джессикой они дружили больше трёх лет.
Я помнил его совсем мальчишкой, и, конечно же, не узнал, когда он вошёл в храм в сопровождении высокой голубоглазой девушки с огромной копной огненно рыжих волос.
- Джессика Лохан, моя невеста. Она художник, и потому никогда не расстаётся с карандашом.
А я тогда подумал, надо же, какая рыжая! Повезло парню, говорят, будто рыжие самые добрые люди на земле.
Мы разговорились, и я спросил, что показалось интересным молодой американке в нашей стране, тем более, художнице, и попросил посмотреть её наброски. Антон перевёл мою просьбу Джессике, и та с готовностью принялась копаться в сумке.
- Здесь у неё самое последнее. Вчера мы были в Москве и назад возвращались электричкой. Садились на Курском вокзале. Взяли билеты и ждём, когда она подойдёт на заявленный путь. Час пик, народу скопилось, а её нет и нет. И вдруг объявляют, электропоезд на Петушки прибывает на платформу номер шесть. Толпа рванула. Представляете, что там творилось? В окна ломились, не то что в двери. Смотрю, моя Джессика выставляет локотки вперёд и отчаянно бросается в толпу:
- Антон! За мной!
Только благодаря её локтям нам удалось пробраться в вагон. И тут же, пристроившись на чьём-то плече, она принялась рисовать.
Джессика внимательно прислушивалась к нашему разговору и уловив одно единственное понятное ей русское слово с чувством восхищения повторила:
- О, электричка!
Я всматривался в Джессику и ловил себя на мысли, что определённо где-то её видел, только очень давно. В юности? Но это невозможно, она слишком молода, однако у меня исключительная память на лица, я не могу ошибаться. И я вспомнил Доменику. Да, пожалуй, они удивительно похожи. Глаза такие же голубые, только Доменика была блондинкой, и черты её лица не такие резкие как у Джессики. Природа способна повторяться.
Доменика училась младше меня на курс. По утрам отец обычно подвозил её к остановке. Она выходила из белой «шестёрки» «Жигули», и шла походкой принцессы через всю площадь ко входу в главный корпус института. Хотя в своей жизни я не встречал принцесс, но мне так всегда почему-то казалось. Может, я просто влюбился? Может, только шансов у меня не было никаких.
Сами посудите, во-первых, Доминика была выше меня на целых полголовы, а во-вторых, их семья регулярно посещала костёл. Однажды я их видел на службе у францисканцев. И даже если бы она согласилась быть со мной, для меня неминуемо бы встал вопрос о принятии их веры. Правда, я тогда ещё не был крещён, но стать католиком мне казалось предательством. Перед глазами сразу вырастал образ могучего Тараса Бульбы, приговаривающего голосом моего папы:
- Я тебя, сынок, породил, я тебя и …
Потому мне только и оставалось что молча любоваться на то как Доменика с осанкой принцессы вышагивала по широкому институтскому коридору. Сейчас думаю, она вполне могла происходить из какой-нибудь шляхетской семьи.
Весной 1979 я заканчивал второй курс и переходил на третий, а моя тайная пассия, соответственно, на второй. Летом того же года её мама по путёвке отправилась на море, а дочка с папой остались в Гродно. И неслучайно. Доминика с отцом оказались заядлыми рыбаками, и пока мать отдыхала, отправились рыбачить на озёра поближе к Литве.
Что там произошло, сегодня, наверняка никто не вспомнит, но вскоре местные жители обнаружили тела Доминики и её отца плавающими по поверхности озера.
Они погибли буквально через несколько дней после отъезда их мамы на юг. Кто-то счёл, что ненужно ей ничего сообщать, пусть отдыхает. Когда теперь получится. Дочь с мужем похоронили без неё.
Мама Доменички, такая же высокая и всё ещё красивая женщина, отдохнувшей и загоревшей, возвращалась домой. Удивилась, что никто её не встречает. Тогда она взяла такси, села на заднее сидение и зачем-то спросила таксиста:
- Что у вас здесь новенького? Меня целый месяц не было в городе.
- Знаете, у нас здесь произошла такая беда. Представляете? Семья, муж, жена, дочь красавица. Мама едет отдыхать на море, а отец с дочкой отправились ловить рыбу. Через пару дней их там на озёрах и обнаружили. Толи они утонули, толи их убили, неизвестно. Главное, что матери ничего не сообщили. Представляете, мужа с дочерью уже похоронили. А она ещё ничего не знает.
Когда они приехали по указанному адресу и водитель повернулся назад к пассажирке, то вместо красивой женщины возрастом чуть больше сорока, он увидел седую старуху с глазами, обезумевшими от горя.
Эта история, пожалуй, одна из самых страшных из времени моей юности. Я тяжело переживал гибель Доминики, и вот, теперь при виде красавицы Джессики старые воспоминания вновь всколыхнулись. Господи, пускай хоть у неё в жизни сложится всё удачно. И пускай у них с Антоном народится целая куча детей.
Конечно, с ними хлопотно. Дети, особенно маленькие, постоянно от тебя что-то требуют, они кричат, плачут, просятся на руки. С ними не сосредоточиться, не почитать, и не отдохнуть. И в то же время, каждая женщина мечтает стать матерью, а семья без детей вызывает у окружающих всеобщее сочувствие.
Когда появляются дети, родители начинают задумываться об их будущности, и всю оставшуюся жизнь этим только и занимаются. Из-за детей родители Антона задумали перебираться в Соединённые Штаты Америки. Сперва вслед за старшей дочерью, получившей к тому времени американское гражданство, удалось уехать и бабушке. А младшую дочь, поскольку та уже имела свою собственную семью, в Штаты брать отказывались.
Тогда родители решились на фиктивный развод, в результате чего молодая мама с двумя детьми, одним из которых и был Антон, получила право на воссоединение с родственниками, уже живущими в Америке. Через год мама Антона планировала вернуться в Россию и вновь сочетаться законным браком с отцом своих детей, а пока они уезжали.
Антон на всю жизнь запомнил то октябрьское утро, когда они, обнявшись с отцом, все вместе стояли в московском аэропорту. Они расставались на целый год. Антон понимал, разлука не на века, и расставаясь с папкой, держался молодцом. Но маленький четырёхлетний братик, почему-то вместо отца, избрав объектом своих причитаний лучшую мамину подругу, то же провожавшую их в тот день из Шереметьево, протягивал к ней свои маленькие ручонки, и обливаясь слезами, кричал:
- Танечка, родненькая, моя! Как же мне без тебя - то? Поехали с нами!
Та, взяв малыша на руки, и прижимая его к себе, быстро-быстро запричитала ему в ответ: - Ничего страшного, дорогой мой! Немного поживёте там без меня, а потом приедете в гости! Я буду ждать тебя.
- Ага, ты же такая старая, а через «немного» ты совсем умрёшь, и я тебя больше не увижу!
- Увидишь - увидишь! Ты только не забывай про меня!
- Танечка! Когда ты умрешь, как будет лучше: тебя закапывать или хоронить? Танечка, ты скажи, только чтобы тебе не было больно!
Плачет маленький мальчик и не может никак утешиться. А отец стоит рядом, его бьёт мелкая дрожь. Он пытается запомнить лица дорогих ему людей, но из-за этой нервозной обстановки в памяти остаётся только одна бессмысленная фраза из уст младенца: «как будет лучше, тебя закапывать или хоронить»?
Потом, живя в одиночку в течение целого года, иногда он приходил к нам в храм, но не на службы, а больше помочь чем-нибудь по хозяйству, благо, руки у него золотые. Сейчас вся семья уже много лет проживает в Соединённых Штатах, все имеют американское подданство, кроме папы. Английский язык ему так и не покорился, а без его знания стать гражданином США невозможно. Все они там исправно ходят в церковь. Здесь так не ходили. Странно это, конечно.
Года через три они, действительно, приезжали. Антон, ему тогда было уже лет пятнадцать, специально ходил пообщаться со своими бывшими друзьями. И когда летел к нам сюда, постоянно грезил этой встречей. Ещё бы, их так многое связывает.
После встречи вернулся домой раньше времени. Пока взрослые сидели за столом, незаметно проскользнул к себе в комнату и закрылся. Никто кроме Татьяны не обратил на него внимания, а она тихонько вошла в комнату вслед за мальчиком.
Тот лежал, свернувшись калачиком, на диване и плакал.
- Мальчик мой, что случилось? Кто тебя обидел?
- Тётя Таня, никто меня не обижал.
- Почему ты тогда плачешь?
- Мне трудно это выразить, только, они стали совсем другими. Злыми, завистливыми, матерятся, пьют. Тётя, ты бы слышала о чём они говорят. Я так мечтал их увидеть. Что произошло, тётя?
С тех пор ребята к нам не приезжали. И теперь, появление в наших краях Антона, после стольких лет, казалось каким-то чудом. Спасибо Джессике, если бы не её желание посетить места где родился и вырос её русский друг, нам бы уже и не свидится.
Бывая заграницей, всюду встречаешь наших бывших граждан. Меня всегда поражала способность людей, оставляя насиженные места, приживаться там, где живут по другим традициям и говорят на других языках.
Так и к нам в посёлок много лет назад, ещё по распределению, приехала молодая девушка грузинка. Она работала в школе, преподавала детям рисование. Наверно и ей поначалу было нелегко. У нас она вышла замуж, родила сына Георгия и осталась навсегда. И даже со временем, потеряв мужа, решила не возвращаться к себе на родину. Хотя каждый год летала повидаться с родными.
Я знал её задолго до того как стал священником. Она учила рисовать мою дочку.
Однажды зашёл в школу забрать ребёнка, подхожу к приоткрытой двери класса и слышу низкий с характерным акцентом голос Мамико:
- Сегодня мы с вами будем рисовать птиц. Самых разных, и тех, что живут здесь рядом с нами и самых необычных, они обитают очень далеко на островах Океании. Их ещё называют «райскими птицами». Они такие красивые, что когда какой-то человек встречается с ними, то думает будто он попал в рай.
Дети смеются, Мамико смеётся вместе с ними и продолжает:
- Да-да, в раю очень красиво, там прекрасные птицы поют прекрасными голосами. И ещё, в раю там очень хорошо, и птицам, и детям, и взрослым. В раю все становятся детьми и все счастливы, поэтому всегда радостны.
Где бы я потом ни встречал учительницу моей дочери, непременно вспоминал эти её слова про необыкновенных птиц, поющих в райских обителях. А Мамико, зная, что я отец одной из её учениц, непременно интересовалась:
- Как там поживает наша девочка? Надеюсь у неё всё в порядке, она у нас всегда была умницей.
Прошло много лет, я стал священником, наши дети выросли и каждый из них пошёл по жизни своим путём. Григорий увлёкся ремонтом автомобилей, с утра до вечера пропадая в автомастерской, а наша дочь уехала покорять столицу.
Однажды звонит мне знакомая учительница и передаёт просьбу от Мамико:
- Батюшка, вы должны её помнить. Сейчас она тяжело болеет, лежит в больнице и просит её покрестить.
На удивление, в больнице я обнаружил её лежащей в отдельной палате люкс. Почему на удивление? Кто-то должен был за это платить, но кто? Неужто сама Мамико со своей учительской пенсии?
Когда я крестил её, и помазал елеем, помню, как ей было неудобно передо мной, мужчиной, выставлять ноги из-под одеяла. Почему-то всё время пока продолжалось крещение, ей было неловко, а может, мне просто так показалось. Здесь же в больнице я впервые её причастил, теперь её звали Тамара.
На следующий день в храм пришёл Георгий.
- Батюшка, знаете, у меня кроме мамы больше никого нет. Я боюсь что она умрёт. Очень боюсь. Нет, деньги не нужны, я продал машину и могу оплатить лечение. Просто мне сейчас очень страшно. Поддержите меня.
Но Тамара не умерла, болезнь отступила. Георгий ещё несколько раз приходил к нам в церковь, и мы с ним служили молебны о выздоровлении мамы. Вы бы видели, как он молился. Может, потому она и не умерла?
Мама выздоровела, и Георгий перестал появляться в храме. Я подумал, обычная история, какой смысл молиться, если у тебя всё в порядке. Зато пришла Тамара. Не сразу, через какое-то время и с тяжёлым известием:
- Георгий заболел. Перенервничал когда я лежала в больнице. Боялся что умру. Кроме меня у него никого больше нет. На днях я привезу его из психиатрической клиники и прошу вас покрестите и моего сыночка.
Удивительно, когда мы молились о его маме, мне и в голову не приходило, что Георгий не крещён. Он молился так искренне, как это способен делать только человек глубокой веры.
Григория я крестил у них дома, в маленькой двухкомнатной квартирке, стены которой были увешаны многочисленными картинами в багетовых рамках. А ещё я заметил небольшие акварельки, исполненные явно детскими руками. На них чаще других встречались изображения птиц, маленьких райских птичек.
- Да-да, батюшка, этой из той поры, когда я ещё преподавала в школе. Они мне дороги как память. Вполне вероятно, среди них может оказаться и птичка, написанная вашей дочечкой.
Георгий болеет, нужны лекарства, продукты, а здесь у нас я как пенсионерка почти не могу подработать. Приходится ездить в соседнюю область, там мне дают часы. Конечно, трудновато приходится, но ничего, зато у моего мальчика всё есть. Знаете, батюшка, пойдёмте пить кофе. Вам со сливками?
День был постный, и мне пришлось пить растворимый кофе просто так, без сливок и бутербродов. Я пил и наблюдал за Тамарой и Георгием, они разговаривали о чём-то весёлом и смотрели друг на друга такими счастливыми глазами. Я понимал, сегодня в их дом пришла радость.
И вот год спустя мы с Тамарой встретились вновь. Она сидела у нас в храме на лавочке, и в ней с большим трудом угадывался тот счастливый человек, что тогда, на кухне пил со мною кофе.
- Что-то случилось? Почему вы одна?
- У меня горе, батюшка. - Было видно как трудно ей говорить. - Месяц назад мы с сыном поехали в Грузию навестить родных. Он очень любил машины, мой сыночек. Только там, у нас на родине дорога всё больше проходит через горы. Георгий ехал по серпантину и не справился с управлением. Целый месяц я не отходила от его могилы, пока, наконец мои братья силой не посадили меня в самолёт до Москвы. Сейчас телом я здесь, но душа моя там, рядом с ним.
Батюшка, в один момент я потеряла всё. И самое главное, я перестала быть мамой. Теперь я вообще никто.
- Тамара, это неправда! Как ты была матерью, так ты ею и остаёшься. Или ты забыла, как носила своего сына, и сколько было радости когда он появился на свет? А разве с его смертью перечёркнуты бессонные ночи, что ты проводила возле его кроватки? Ты испытала что значит быть матерью, и этот опыт на всю жизнь останется твоим главным достоянием, твоим богатством. Никто и ни при каких обстоятельствах не сможет у тебя его отобрать.
Твой сын окончил свой земной путь, но не исчез, не растворился во времени. Он жив, он рядом с тобой, только ты этого не чувствуешь. Теперь ваша связь через молитву. Помни, ему очень нужна твоя молитва. Помогай своему сыну, исполняй материнский долг. Придёт время и он с благодарностью встретит тебя там, на небесах, и вы всегда будете вместе.
Последний раз мы с Тамарой случайно встретились на перроне в ожидании электрички. Была поздняя осень, я провожал матушку, она уезжала в Москву помогать дочке. И среди немногих, кто в ту минуту ждал электричку, я заметил маленькую знакомую фигурку Тамары. Мы с матушкой подошли к ней, поздоровались и разговорились.
- Да, всё продолжаю работать в Ногинске. Деньги? Нет, хватает и пенсии, без детей не могу. А вы куда?
- Вот, отправляю матушку внучек «пасти». У нас ведь их теперь двое, погодки.
- Уже двое?! Слушайте, какой она у вас молодец! Правильно делает, поезжайте и передайте ей от меня. Придёт время пусть не боится, ещё рожает. Дети - это чудо! Это маленькие райские птички! Без их беззаботного щебета жизнь теряет всякий смысл.
Уже входя в вагон, и точно предвидя, что это наша последняя с ней встреча, помахала мне рукой и крикнула:
- Так не забудьте, обязательно передайте!
Через месяц её не стало. Похоронили Тамару в Грузии, рядом с сыном.
Вечером звонок:
- Батюшка, это Татьяна! Спешу поделиться радостью, у нашего Антошки в Штатах родился мальчик!
- Ого! Мальчик, наверно такой же рыжик, как и Джессика!
- Как, ты не в курсе? Джессика давным-давно ушла от Антона. Они прожили вместе несколько лет, и когда он, наконец, заявил, что хочет детей, и что пора уже как-то определиться и оформить их отношения, та в ужасе закричала: «какая семья, какие дети»?! Хлопнула дверью и ушла.
Антон очень переживал, но потом позвонил в Москву своей бывшей однокласснице и сделал ей предложение.
- Здорово. А Джессика, где она теперь, не знаешь?
- Она нашла себе очередного бойфренда и вместе с ним улетела на Новую Гвинею. Ты же знаешь, творческие люди, они все слегка оригиналы. Жалуется, будто всю жизнь мечтала отправиться в те края рисовать райских птиц, а Антон потащил её в Россию. Теперь её мечта исполнилась.
Я сразу представил себе выставку в каком-нибудь центре современного искусства. Огромные полотна, целый цикл: «Джессика Лохан на фоне райских птиц». Здорово. Это тебе не вечерняя электричка на Петушки, с усталыми лицами уставших работяг.
Конечно, ты никогда не прочитаешь эти строчки, и никогда меня не вспомнишь. Новая Гвинея от нас очень далеко, но всё-таки, я кричу тебе сквозь пространство: «Добрая красавица Джессика, я желаю и тебе обрести свой рай»!