Воскресенье (рассказ)
Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу…
Данте, «Божественная комедия»
Не дай Бог, если они начнут строить выводы и обобщения...
Рэй Брэдбери, «451 градус по Фаренгейту»
В то время, когда люди замкнулись в себе, когда «ракушки» в ушах и телевизионные стены превратились из пугающей возможности в радостную реальность, когда знамя толерантности развевалось над всеми континентами земли, в то время жил один человек. Человек этот ничем не отличался от других, он, как и все, с радостью глотал то, что лилось на него с экранов, как и все, любил поговорить о поп-звездах, артистах и политиках, как и все, ворчал на погоду и жил от понедельника до пятницы ожиданием выходных, чтобы хоть тогда в клубе или за просмотром боевиков оторваться от рутины. Так шли недели, месяцы и годы, зима сменялась весной, весна долгожданным летом, после которого начинался отсчет дней до Нового года, чтобы после него вновь с нетерпением ворчать на ненаступающее лето… Этот цикл мог бы тянуться всю жизнь, ведь она, казалось, уже была устроена и вошла в привычное русло, напоминавшее русло реки, медленно и лениво текущей по равнине, чтобы растворить свои воды в бескрайнем океане.
- Следующая станция - «Курский вокзал» - привычно прозвучало из уст вагона метро. Но это не было привычно для Николая - именно так звали нашего героя. На этой станции он бывал редко.
- И зачем мне туда?.. - раздраженно ворчал он. - Почему именно я? Неужели нельзя было отправить в эту командировку кого-то другого? Какая чепуха! Из-за этой ужасной конференции все планы на выходные срываются!
И планов-то никаких не было, но была ужасная досада на всех, что его вырывают из привычного ему круга, круга уютной холостяцкой жизни. Да, в свои 35 Николай был один, он не искал уже никого, да и не хотел искать. «Семья - это ненужная обуза», - говорил он как-то за кружкой пива приятелю, задумавшемуся о женитьбе. - «Посуди сам: приходишь ты усталый домой с работы, а там жена с вечным ворчанием, да еще, не дай Бог, дети. И будешь весь вечер сидеть и слушать эти крики, шум, возню со всех сторон. То ли дело - холостяцкая жизнь! Хочешь - в бар пошел, хочешь - дома отсыпаешься. И никто не мешает! Нет, семья однозначно устарела, приятель, у-ста-ре-ла!» Приятель, к счастью, не прислушался к его словам.
- Два билета до города N, - сказал Николай. - Мне и другу.
Он назвал паспортные данные одного из друзей, который, конечно, никуда ехать не собирался. Просто Николай не хотел, чтобы в дороге у него был сосед.
Поезд был полупустой. Именно так, как он любил. Вообще, Николай не любил ездить в поездах: на несколько часов приходилось оставаться с самим собой. Поэтому, чтобы заглушить это странное, непривычное ощущение, он всегда брал с собой наушники и слушал про то, как люди ссорятся и мирятся, влюбляются и расстаются, рождаются и умирают. Это хоть как-то помогало скоротать часы дороги.
Но в этот день все пошло не так. Через полчаса после Москвы радио замолчало. Николай так и не понял, что же произошло. Что он только не пытался сделать с этим аппаратом, но все было бесполезно. Ему предстояло 3 часа сидеть наедине с собой, вынести же это казалось невозможным.
Тут только он обратил внимание, что рядом с ним сидит девушка лет 17-18 с книгой в руках. Почему-то его это не удивило, хотя билет на соседнее место был у него в руках. От нечего делать Николай заглянул в книгу. Глаза его скользнули по фразе: «…люди будут счастливы, ибо "факты", которыми они напичканы, это нечто неизменное. Но не давайте им такой скользкой материи, как философия или социология…» Тут девушка перевернула страницу, и дочитать фразу он не успел.
- «Что за чушь! - подумал Николай. - Нет бы что стоящее написали, а то разводят рассуждения ни о чем на сотни страниц! Да еще и глупость пишут!»
Последний раз художественную литературу он читал классе в 9, и с тех пор у него осталось неизгладимое презрение к ней. Он не понимал, зачем тратить время на книгу, в которой написана выдуманная, порой бессмысленная, история, когда существует такое количество зрелищных, красочных фильмов. Но сейчас выбора не было: чтобы хоть как-то отвлечься от скуки и заглушить мысли, лезущие в голову, приходилось читать то, что держала в руках его соседка. Он продолжил скользить по строкам и даже почти успевал за попутчицей. Так прошло минут десять.
- Нравится? - неожиданно спросила девушка, повернувшись к нашему герою. Но общение в планы Николая уже совсем не входило, поэтому он промолчал в ответ и отвернулся к окну.
- Ну что же Вы? Я же вижу, что Вам скучно и Вы не знаете, чем себя занять. Так давайте пообщаемся, ехать еще долго, а за беседой время летит быстрее. Как Вас зовут?
«Какая назойливая, - раздраженно подумал Николай. - Видимо, отвязаться не получится. А может и правда время хоть занять удастся».
- Вовсе не скучно, - буркнул он в ответ. - Николай Григорьевич.
- А меня Настя. Как Вам книга?
- Чепуха полнейшая! Сочиняют не пойми что, лишь бы читателей привлечь!
- Что Вы! Эта книга совершенно не из той серии. Да и написана она давно, а своего значения не потеряла. Но довольно о книге. Я вижу, Вас это не занимает. Чем же Вы интересуетесь?
Этот вопрос прозвучал для Николая неожиданно. За последние годы никто не задавал ему такого, казалось бы, простого вопроса. Да и сам он им уж точно не задавался… Но надо было что-то отвечать. На секунду он захотел просто махнуть рукой, презрительно хмыкнуть и отвернуться, но тут он встретился с глазами соседки, испытующе смотрящими на него. Что-то внутри него щелкнуло, и он понял, что не сможет так поступить с этим человеком. И мысль лихорадочно заработала.
«Так, в детстве я интересовался игрушечными машинками, но это не подойдет. В школе… В школе мне нравилась физкультура, но лишь потому, что ее никогда и не бывало, а значит можно было сбежать пораньше гулять. А теперь? Что же меня интересует теперь? Работу я никогда не любил, даже не вникал в нее особо. Что же еще? Клубы? Вечеринки? Но может ли это быть предметом интереса? Сомневаюсь… Так! Эврика! Это же уже…»
- Философия! - неожиданно громко произнес он и тут же понял, что совершил ошибку. Никогда его философия не интересовала, и ничего он о ней не знает. Все, чем он связан с этой наукой, заключалось в полупьяных рассуждениях с друзьями о быте да политике.
- Как здорово! Я тоже люблю философию. Теперь нам точно будет, о чем поговорить! Как Вы относитесь к метафизике Аристотеля? Вы разделяете его взгляд на происхождение идей? Мне вот, например, ближе Платон.
- «Боже мой! О чем она?! Нет, надо как-то выкручиваться. Так я просто дураком покажусь, да и всё». - Меня, знаете ли, больше житейская философия интересует. Платон, Аристотель - это все прекрасно, но в жизни их теории не пригодятся. Я люблю сам рассуждать!
- Замечательно! Я так хочу послушать Вашу философию! Это, действительно, иногда интереснее, чем читать древних. Книга книгой, а живем мы среди людей и с ними общаться должно быть интересней. Вот скажите, в Вашей философии какой самый главный вопрос, вопрос, ответ на который объясняет всё?
- Эээм… К-хм… - закашлялся Николай. - Знаете ли, наверное… А у Вас?
- Я вот все думаю, в чем же смысл нашей жизни? Вот двигаемся мы, общаемся, спим, едим, радуемся и огорчаемся. А зачем всё это? Ведь должен же в этом быть хоть какой-то смысл, иначе не жизнь это получается, а существование! Вот какой ответ на это у Вас?
«Смысл… Существование… - крутились обрывки непривычных фраз в голове Николая. - Никогда меня эти вопросы не интересовали, вся жизнь идет по накатанной. Детский сад, школа, институт, работа… А зачем все это? Почему именно это? Почему именно со мной? Да ну! Ерунда какая. Хотел отвлечься от раздумий, а тут! И все же… Не может же все это вести к небытию. Что я, огурец что ли, чтобы вырасти да исчезнуть в желудке времени? Но зачем? Зачем? Зачем?» - такие мысли крутились у него в голове минут 10. Девушка, видя по лицу собеседника, что вопрос вызвал у него массу чувств, истолковала это по-своему, но решила не мешать.
Так тянулись минуты, а мимо, между тем летели просторы средней полосы России. Вдруг голос машиниста прервал затянувшееся раздумье Николая Григорьевича: «Конечная!»
- Как? Уже? - воскликнул он и оглянулся. Поезд был пуст! Ни его необыкновенной соседки, ни одного другого пассажира в вагоне не было.
«Странно. Когда же все успели выйти? Наверное, я так погрузился в свои мысли, что не заметил этого на предыдущей станции… Жаль, так и не успел ответить Насте на ее вопрос. Но что же, пора выходить».
Сойдя с поезда, Николай обомлел: вместо города N перед ним простиралось зеленое поле, залитое весенним солнцем. Посреди него тянулась ветка железной дороги, по которой уходил на восток его поезд.
«Как же так? Где же город, поезд должен был привезти меня в него! Может, город был на предыдущей остановке? Тогда понятно, почему вагон был пустым. Но что же мне делать? Ведь здесь ничего нет! Да и зачем вообще эта станция посреди пустого поля?»
Но картина, окружающая Николая, была настолько прекрасна, что он не мог сдержать восхищение. До самого горизонта тянулись засеянные поля, с уже взошедшими семенами, и луга, поросшие разнотравьем. Где-то вдали виднелась роща, к которой от самой станции тянулась дорога. Николай, не выезжавший из города последние лет двадцать, словно переменился. Исчезло то безразличие и вечное ворчание, которыми была полна его городская жизнь, лицо, тусклое и хмурое в городе, просветлело, на губах заиграла улыбка! Махнув рукой на то, что где-то в городе его должны ждать, он пошел куда-то по дороге. И ему было совершенно безразлично теперь, куда она ведет, но безразлично как-то по-другому, не как раньше. Он понимал, что он живет, он наполнялся этой красотой окружающей его природы, а каждый вздох свежего весеннего воздуха будто очищал его от мертвости, жившей в его сердце.
- Удивительно! Как же я раньше не понимал этой красоты? - подумал он. Словно что-то новое и в то же время давно знакомое, но забытое, бесконечно родное встрепенулось в его сердце! Мимолетное ощущение этого тепла согрело его душу, пробудило желание петь, бежать, радоваться, рвать эти цветы и восхищаться бескрайним небом!
Но все же в нем осталась еще некоторая скованность, и он, пересилив этот порыв, спокойно начал взбираться по дороге на холм, наслаждаясь окружающей его природой. Удивительно легко давался ему этот подъем, будто силы его увеличились! Взобравшись на пригорок, он наконец увидел человека. То был пастух, у ног которого лежала собака, а окружало их бесчисленное стадо овец. Какая-то бесконечная радость проснулась в сердце Николая при виде этой картины. Он побежал к пастуху прямо по лугу, чтобы срезать путь.
- Здравствуйте! Здравствуйте! - воскликнул он, подбегая. - Не подскажете, что это за место?
Пастух обернулся, и Николай увидел его лицо: простое, светлое и ясное. Оно показалось ему до боли знакомым, но вспомнить, где он его видел, Николай не мог.
- Вы потеряли дорогу? - спросил пастух.
- Да, - ответил Николай. - Я совсем не знаю, куда мне идти и как мне быть.
- Я постараюсь помочь! Куда Вы хотите попасть?
- Я не знаю… Я совершенно не знаю, куда мне надо. Я ехал в город N, у меня сломались наушники, и мы разговорились с попутчицей. Она была странной, задавала вопросы, которые никто и никогда мне не задавал, рассуждала о философии… Мы, собственно, и общались-то недолго. Ее вопросы выбили меня из колеи, я всю дорогу искал на них ответ и, видимо, проехал свою станцию. И теперь я не знаю, ни куда мне нужно, ни как я туда буду добираться, ни зачем…
- Вашему горю помочь несложно! Если Вы не знаете, значит, уже на полпути к ответу. Пойдемте со мной, я Вам кое-что покажу.
Покой струился от этого человека, и Николай не мог ему не доверять. Пастух кликнул собаку, приказал ей стеречь овец и пошел к дороге. Николай шел за ним. Ему ничего не казалось странным: слишком много ему уже пришлось удивляться. Но мир, окружающий его, стал словно другим. Вместо серого неба города - бескрайний голубой простор, вместо толпы безразличных друг к другу людей - один пастух, который ради него оставил все стадо. Они шли и шли, Николай не мог сказать, сколько прошло времени, но, если бы ему сказали, что этот путь будет продолжаться до конца его жизни, он только обрадовался бы. Пастух молчал, но этим молчанием будто говорил ему что-то самое важное, чего не смогут передать слова.
Наконец, с вершины очередного холма им открылся вид на небольшое село, расположенное на берегу узкой речонки. Пастух остановился.
- Смотри. Видишь это село? Это мое село. Здесь я знаю каждого и каждый знает меня. Пойдем, спустимся.
Они сошли на уютную улочку с деревянными домами, украшенными резными наличниками. Навстречу им попадались женщины, несущие воду в коромыслах, мужчины с косами, идущие на луг, мальчишки, гонящие гусей. Во дворах работали плотники, всё вокруг жило какой-то удивительной, спокойной и радостной жизнью.
- Но таких сел уже нет! Деревня заросла и погибла! - в отчаянии воскликнул Николай.
- Есть, друг мой, есть. Просто надо уметь их искать.
Они подошли к храму. Вдруг с высокой белой колокольни раздался праздничный звон.
- Что это? Почему? Что сегодня за праздник? - спросил Николай.
- Канун воскресенья. Смотри, люди, отложив свои дела, идут сюда, чтобы достойно встретить этот день.
И действительно, со всех сторон текли люди в праздничных кафтанах. Странно было видеть такую картину нашему герою. Живя в Москве, он привык не замечать храмов и видел, что так же поступало большинство. Здесь же идущих были сотни, и Николай даже поразился, как этот храм вместил всех!
- Но нам пора, ты увидел то, что должен был увидеть. Теперь время возвращаться.
Николай хотел возразить, хотел воскликнуть, что не уйдет отсюда, но, как и в поезде, взглянув в глаза пастуха, понял, что должен следовать за ним.
Когда село скрылось из вида, пастух спросил:
- Видел, как спокойно и уверенно эти люди делают свое дело? Видел, как красивы их лица?
- Да! И это удивительно и прекрасно! До сегодняшнего дня я не встречал людей, подобных этим! Что дает им эту силу?
- Здесь каждый знает, зачем он трудится. Кухарка знает, зачем она готовит обед, врач знает, зачем лечит, крестьянин - зачем пашет, сеет и жнет, священник - зачем служит. Каждый из них понимает, кто он, и это придает осмысленность их жизни. А если есть смысл, то появляется и спокойствие, размеренность и красота. Эти люди одухотворены этим сознанием, они нашли ответ на главный в жизни вопрос: «Кто я?»
Они подходили к стаду. Овцы, наевшиеся за прошедший день, отдыхали на траве, так что псу и не приходилось за ними следить.
- Кто я? - задумчиво произнес Николай. - Кто я?
Пастух хотел что-то ответить, но вдруг откуда-то раздался шум, грохот колес, и в тишине исчезающего поля Николай услышал: «Город N. Конечная!» Он открыл глаза.
- «Как? Неужели все это было лишь сном? А когда же я заснул? Так, ну поле, пастух - это, несомненно, сон. Но попутчица?!»
Он повернулся: место рядом с ним было пусто!
- «Не может быть! Я же прекрасно ее помню, помню каждую черту ее лица, помню зеленые глаза, заставившие меня вступить в разговор, помню каждое слово! Сны так не запоминаются… Но откуда она могла взяться? Я же купил 2 билета, специально, чтобы ехать одному. Значит, сон… Сон… Не может быть!»
Он вышел из вагона. Серый город встретил его дождем. Встречающие опаздывали, но ничто его не интересовало. Он все еще видел лицо той девушки и слышал голос пастуха. Два дня конференции прошли как во сне. Он никого не слышал, а перед глазами стоял лишь пастух, который не успел ответить на его вопрос, а ведь от этого ответа зависело его будущее.
На обратном пути Николай много думал. Он вспомнил всю свою жизнь, осмыслил каждый ее шаг. Но он никак не мог понять, кто теперь ответит ему на вопрос, который задал ему пастух. Кто же, кроме него, знает эту тайну?
По поезду шел контролер. Николай потянулся за билетом, достал его и вдруг заметил клочок бумаги, выпавший из кармана. Он нагнулся и похолодевшими руками поднял этот клочок. Что-то подсказывало ему, что на этом кусочке бумаги содержится ответ на тот самый вопрос. Николай развернул листок. На нем было написано всего несколько слов: «Ответ дать можете лишь Вы сами». Подписи не было, но теперь Николай не сомневался, что «случайная» попутчица ему не приснилась.
В Москве его ждало все то же: работа, пустой дом и пустые друзья. Но он теперь был другим. Он еще не понял, кто он, не понял, зачем он, но у него была цель - понять. И он знал, что как только он это поймет, то сразу же вся Москва превратится для него в то тихое село, где каждый знает, кто он.
Он шел с вокзала. В храмах звонили колокола: было воскресенье. Когда люди замкнулись в себе, когда «ракушки» в ушах и телевизионные стены превратились из пугающей возможности в радостную реальность, когда знамя толерантности развевалось над всеми континентами земли, случилось Воскресенье!
Я очутился в сумрачном лесу…
Данте, «Божественная комедия»
Не дай Бог, если они начнут строить выводы и обобщения...
Рэй Брэдбери, «451 градус по Фаренгейту»
В то время, когда люди замкнулись в себе, когда «ракушки» в ушах и телевизионные стены превратились из пугающей возможности в радостную реальность, когда знамя толерантности развевалось над всеми континентами земли, в то время жил один человек. Человек этот ничем не отличался от других, он, как и все, с радостью глотал то, что лилось на него с экранов, как и все, любил поговорить о поп-звездах, артистах и политиках, как и все, ворчал на погоду и жил от понедельника до пятницы ожиданием выходных, чтобы хоть тогда в клубе или за просмотром боевиков оторваться от рутины. Так шли недели, месяцы и годы, зима сменялась весной, весна долгожданным летом, после которого начинался отсчет дней до Нового года, чтобы после него вновь с нетерпением ворчать на ненаступающее лето… Этот цикл мог бы тянуться всю жизнь, ведь она, казалось, уже была устроена и вошла в привычное русло, напоминавшее русло реки, медленно и лениво текущей по равнине, чтобы растворить свои воды в бескрайнем океане.
- Следующая станция - «Курский вокзал» - привычно прозвучало из уст вагона метро. Но это не было привычно для Николая - именно так звали нашего героя. На этой станции он бывал редко.
- И зачем мне туда?.. - раздраженно ворчал он. - Почему именно я? Неужели нельзя было отправить в эту командировку кого-то другого? Какая чепуха! Из-за этой ужасной конференции все планы на выходные срываются!
И планов-то никаких не было, но была ужасная досада на всех, что его вырывают из привычного ему круга, круга уютной холостяцкой жизни. Да, в свои 35 Николай был один, он не искал уже никого, да и не хотел искать. «Семья - это ненужная обуза», - говорил он как-то за кружкой пива приятелю, задумавшемуся о женитьбе. - «Посуди сам: приходишь ты усталый домой с работы, а там жена с вечным ворчанием, да еще, не дай Бог, дети. И будешь весь вечер сидеть и слушать эти крики, шум, возню со всех сторон. То ли дело - холостяцкая жизнь! Хочешь - в бар пошел, хочешь - дома отсыпаешься. И никто не мешает! Нет, семья однозначно устарела, приятель, у-ста-ре-ла!» Приятель, к счастью, не прислушался к его словам.
- Два билета до города N, - сказал Николай. - Мне и другу.
Он назвал паспортные данные одного из друзей, который, конечно, никуда ехать не собирался. Просто Николай не хотел, чтобы в дороге у него был сосед.
Поезд был полупустой. Именно так, как он любил. Вообще, Николай не любил ездить в поездах: на несколько часов приходилось оставаться с самим собой. Поэтому, чтобы заглушить это странное, непривычное ощущение, он всегда брал с собой наушники и слушал про то, как люди ссорятся и мирятся, влюбляются и расстаются, рождаются и умирают. Это хоть как-то помогало скоротать часы дороги.
Но в этот день все пошло не так. Через полчаса после Москвы радио замолчало. Николай так и не понял, что же произошло. Что он только не пытался сделать с этим аппаратом, но все было бесполезно. Ему предстояло 3 часа сидеть наедине с собой, вынести же это казалось невозможным.
Тут только он обратил внимание, что рядом с ним сидит девушка лет 17-18 с книгой в руках. Почему-то его это не удивило, хотя билет на соседнее место был у него в руках. От нечего делать Николай заглянул в книгу. Глаза его скользнули по фразе: «…люди будут счастливы, ибо "факты", которыми они напичканы, это нечто неизменное. Но не давайте им такой скользкой материи, как философия или социология…» Тут девушка перевернула страницу, и дочитать фразу он не успел.
- «Что за чушь! - подумал Николай. - Нет бы что стоящее написали, а то разводят рассуждения ни о чем на сотни страниц! Да еще и глупость пишут!»
Последний раз художественную литературу он читал классе в 9, и с тех пор у него осталось неизгладимое презрение к ней. Он не понимал, зачем тратить время на книгу, в которой написана выдуманная, порой бессмысленная, история, когда существует такое количество зрелищных, красочных фильмов. Но сейчас выбора не было: чтобы хоть как-то отвлечься от скуки и заглушить мысли, лезущие в голову, приходилось читать то, что держала в руках его соседка. Он продолжил скользить по строкам и даже почти успевал за попутчицей. Так прошло минут десять.
- Нравится? - неожиданно спросила девушка, повернувшись к нашему герою. Но общение в планы Николая уже совсем не входило, поэтому он промолчал в ответ и отвернулся к окну.
- Ну что же Вы? Я же вижу, что Вам скучно и Вы не знаете, чем себя занять. Так давайте пообщаемся, ехать еще долго, а за беседой время летит быстрее. Как Вас зовут?
«Какая назойливая, - раздраженно подумал Николай. - Видимо, отвязаться не получится. А может и правда время хоть занять удастся».
- Вовсе не скучно, - буркнул он в ответ. - Николай Григорьевич.
- А меня Настя. Как Вам книга?
- Чепуха полнейшая! Сочиняют не пойми что, лишь бы читателей привлечь!
- Что Вы! Эта книга совершенно не из той серии. Да и написана она давно, а своего значения не потеряла. Но довольно о книге. Я вижу, Вас это не занимает. Чем же Вы интересуетесь?
Этот вопрос прозвучал для Николая неожиданно. За последние годы никто не задавал ему такого, казалось бы, простого вопроса. Да и сам он им уж точно не задавался… Но надо было что-то отвечать. На секунду он захотел просто махнуть рукой, презрительно хмыкнуть и отвернуться, но тут он встретился с глазами соседки, испытующе смотрящими на него. Что-то внутри него щелкнуло, и он понял, что не сможет так поступить с этим человеком. И мысль лихорадочно заработала.
«Так, в детстве я интересовался игрушечными машинками, но это не подойдет. В школе… В школе мне нравилась физкультура, но лишь потому, что ее никогда и не бывало, а значит можно было сбежать пораньше гулять. А теперь? Что же меня интересует теперь? Работу я никогда не любил, даже не вникал в нее особо. Что же еще? Клубы? Вечеринки? Но может ли это быть предметом интереса? Сомневаюсь… Так! Эврика! Это же уже…»
- Философия! - неожиданно громко произнес он и тут же понял, что совершил ошибку. Никогда его философия не интересовала, и ничего он о ней не знает. Все, чем он связан с этой наукой, заключалось в полупьяных рассуждениях с друзьями о быте да политике.
- Как здорово! Я тоже люблю философию. Теперь нам точно будет, о чем поговорить! Как Вы относитесь к метафизике Аристотеля? Вы разделяете его взгляд на происхождение идей? Мне вот, например, ближе Платон.
- «Боже мой! О чем она?! Нет, надо как-то выкручиваться. Так я просто дураком покажусь, да и всё». - Меня, знаете ли, больше житейская философия интересует. Платон, Аристотель - это все прекрасно, но в жизни их теории не пригодятся. Я люблю сам рассуждать!
- Замечательно! Я так хочу послушать Вашу философию! Это, действительно, иногда интереснее, чем читать древних. Книга книгой, а живем мы среди людей и с ними общаться должно быть интересней. Вот скажите, в Вашей философии какой самый главный вопрос, вопрос, ответ на который объясняет всё?
- Эээм… К-хм… - закашлялся Николай. - Знаете ли, наверное… А у Вас?
- Я вот все думаю, в чем же смысл нашей жизни? Вот двигаемся мы, общаемся, спим, едим, радуемся и огорчаемся. А зачем всё это? Ведь должен же в этом быть хоть какой-то смысл, иначе не жизнь это получается, а существование! Вот какой ответ на это у Вас?
«Смысл… Существование… - крутились обрывки непривычных фраз в голове Николая. - Никогда меня эти вопросы не интересовали, вся жизнь идет по накатанной. Детский сад, школа, институт, работа… А зачем все это? Почему именно это? Почему именно со мной? Да ну! Ерунда какая. Хотел отвлечься от раздумий, а тут! И все же… Не может же все это вести к небытию. Что я, огурец что ли, чтобы вырасти да исчезнуть в желудке времени? Но зачем? Зачем? Зачем?» - такие мысли крутились у него в голове минут 10. Девушка, видя по лицу собеседника, что вопрос вызвал у него массу чувств, истолковала это по-своему, но решила не мешать.
Так тянулись минуты, а мимо, между тем летели просторы средней полосы России. Вдруг голос машиниста прервал затянувшееся раздумье Николая Григорьевича: «Конечная!»
- Как? Уже? - воскликнул он и оглянулся. Поезд был пуст! Ни его необыкновенной соседки, ни одного другого пассажира в вагоне не было.
«Странно. Когда же все успели выйти? Наверное, я так погрузился в свои мысли, что не заметил этого на предыдущей станции… Жаль, так и не успел ответить Насте на ее вопрос. Но что же, пора выходить».
Сойдя с поезда, Николай обомлел: вместо города N перед ним простиралось зеленое поле, залитое весенним солнцем. Посреди него тянулась ветка железной дороги, по которой уходил на восток его поезд.
«Как же так? Где же город, поезд должен был привезти меня в него! Может, город был на предыдущей остановке? Тогда понятно, почему вагон был пустым. Но что же мне делать? Ведь здесь ничего нет! Да и зачем вообще эта станция посреди пустого поля?»
Но картина, окружающая Николая, была настолько прекрасна, что он не мог сдержать восхищение. До самого горизонта тянулись засеянные поля, с уже взошедшими семенами, и луга, поросшие разнотравьем. Где-то вдали виднелась роща, к которой от самой станции тянулась дорога. Николай, не выезжавший из города последние лет двадцать, словно переменился. Исчезло то безразличие и вечное ворчание, которыми была полна его городская жизнь, лицо, тусклое и хмурое в городе, просветлело, на губах заиграла улыбка! Махнув рукой на то, что где-то в городе его должны ждать, он пошел куда-то по дороге. И ему было совершенно безразлично теперь, куда она ведет, но безразлично как-то по-другому, не как раньше. Он понимал, что он живет, он наполнялся этой красотой окружающей его природы, а каждый вздох свежего весеннего воздуха будто очищал его от мертвости, жившей в его сердце.
- Удивительно! Как же я раньше не понимал этой красоты? - подумал он. Словно что-то новое и в то же время давно знакомое, но забытое, бесконечно родное встрепенулось в его сердце! Мимолетное ощущение этого тепла согрело его душу, пробудило желание петь, бежать, радоваться, рвать эти цветы и восхищаться бескрайним небом!
Но все же в нем осталась еще некоторая скованность, и он, пересилив этот порыв, спокойно начал взбираться по дороге на холм, наслаждаясь окружающей его природой. Удивительно легко давался ему этот подъем, будто силы его увеличились! Взобравшись на пригорок, он наконец увидел человека. То был пастух, у ног которого лежала собака, а окружало их бесчисленное стадо овец. Какая-то бесконечная радость проснулась в сердце Николая при виде этой картины. Он побежал к пастуху прямо по лугу, чтобы срезать путь.
- Здравствуйте! Здравствуйте! - воскликнул он, подбегая. - Не подскажете, что это за место?
Пастух обернулся, и Николай увидел его лицо: простое, светлое и ясное. Оно показалось ему до боли знакомым, но вспомнить, где он его видел, Николай не мог.
- Вы потеряли дорогу? - спросил пастух.
- Да, - ответил Николай. - Я совсем не знаю, куда мне идти и как мне быть.
- Я постараюсь помочь! Куда Вы хотите попасть?
- Я не знаю… Я совершенно не знаю, куда мне надо. Я ехал в город N, у меня сломались наушники, и мы разговорились с попутчицей. Она была странной, задавала вопросы, которые никто и никогда мне не задавал, рассуждала о философии… Мы, собственно, и общались-то недолго. Ее вопросы выбили меня из колеи, я всю дорогу искал на них ответ и, видимо, проехал свою станцию. И теперь я не знаю, ни куда мне нужно, ни как я туда буду добираться, ни зачем…
- Вашему горю помочь несложно! Если Вы не знаете, значит, уже на полпути к ответу. Пойдемте со мной, я Вам кое-что покажу.
Покой струился от этого человека, и Николай не мог ему не доверять. Пастух кликнул собаку, приказал ей стеречь овец и пошел к дороге. Николай шел за ним. Ему ничего не казалось странным: слишком много ему уже пришлось удивляться. Но мир, окружающий его, стал словно другим. Вместо серого неба города - бескрайний голубой простор, вместо толпы безразличных друг к другу людей - один пастух, который ради него оставил все стадо. Они шли и шли, Николай не мог сказать, сколько прошло времени, но, если бы ему сказали, что этот путь будет продолжаться до конца его жизни, он только обрадовался бы. Пастух молчал, но этим молчанием будто говорил ему что-то самое важное, чего не смогут передать слова.
Наконец, с вершины очередного холма им открылся вид на небольшое село, расположенное на берегу узкой речонки. Пастух остановился.
- Смотри. Видишь это село? Это мое село. Здесь я знаю каждого и каждый знает меня. Пойдем, спустимся.
Они сошли на уютную улочку с деревянными домами, украшенными резными наличниками. Навстречу им попадались женщины, несущие воду в коромыслах, мужчины с косами, идущие на луг, мальчишки, гонящие гусей. Во дворах работали плотники, всё вокруг жило какой-то удивительной, спокойной и радостной жизнью.
- Но таких сел уже нет! Деревня заросла и погибла! - в отчаянии воскликнул Николай.
- Есть, друг мой, есть. Просто надо уметь их искать.
Они подошли к храму. Вдруг с высокой белой колокольни раздался праздничный звон.
- Что это? Почему? Что сегодня за праздник? - спросил Николай.
- Канун воскресенья. Смотри, люди, отложив свои дела, идут сюда, чтобы достойно встретить этот день.
И действительно, со всех сторон текли люди в праздничных кафтанах. Странно было видеть такую картину нашему герою. Живя в Москве, он привык не замечать храмов и видел, что так же поступало большинство. Здесь же идущих были сотни, и Николай даже поразился, как этот храм вместил всех!
- Но нам пора, ты увидел то, что должен был увидеть. Теперь время возвращаться.
Николай хотел возразить, хотел воскликнуть, что не уйдет отсюда, но, как и в поезде, взглянув в глаза пастуха, понял, что должен следовать за ним.
Когда село скрылось из вида, пастух спросил:
- Видел, как спокойно и уверенно эти люди делают свое дело? Видел, как красивы их лица?
- Да! И это удивительно и прекрасно! До сегодняшнего дня я не встречал людей, подобных этим! Что дает им эту силу?
- Здесь каждый знает, зачем он трудится. Кухарка знает, зачем она готовит обед, врач знает, зачем лечит, крестьянин - зачем пашет, сеет и жнет, священник - зачем служит. Каждый из них понимает, кто он, и это придает осмысленность их жизни. А если есть смысл, то появляется и спокойствие, размеренность и красота. Эти люди одухотворены этим сознанием, они нашли ответ на главный в жизни вопрос: «Кто я?»
Они подходили к стаду. Овцы, наевшиеся за прошедший день, отдыхали на траве, так что псу и не приходилось за ними следить.
- Кто я? - задумчиво произнес Николай. - Кто я?
Пастух хотел что-то ответить, но вдруг откуда-то раздался шум, грохот колес, и в тишине исчезающего поля Николай услышал: «Город N. Конечная!» Он открыл глаза.
- «Как? Неужели все это было лишь сном? А когда же я заснул? Так, ну поле, пастух - это, несомненно, сон. Но попутчица?!»
Он повернулся: место рядом с ним было пусто!
- «Не может быть! Я же прекрасно ее помню, помню каждую черту ее лица, помню зеленые глаза, заставившие меня вступить в разговор, помню каждое слово! Сны так не запоминаются… Но откуда она могла взяться? Я же купил 2 билета, специально, чтобы ехать одному. Значит, сон… Сон… Не может быть!»
Он вышел из вагона. Серый город встретил его дождем. Встречающие опаздывали, но ничто его не интересовало. Он все еще видел лицо той девушки и слышал голос пастуха. Два дня конференции прошли как во сне. Он никого не слышал, а перед глазами стоял лишь пастух, который не успел ответить на его вопрос, а ведь от этого ответа зависело его будущее.
На обратном пути Николай много думал. Он вспомнил всю свою жизнь, осмыслил каждый ее шаг. Но он никак не мог понять, кто теперь ответит ему на вопрос, который задал ему пастух. Кто же, кроме него, знает эту тайну?
По поезду шел контролер. Николай потянулся за билетом, достал его и вдруг заметил клочок бумаги, выпавший из кармана. Он нагнулся и похолодевшими руками поднял этот клочок. Что-то подсказывало ему, что на этом кусочке бумаги содержится ответ на тот самый вопрос. Николай развернул листок. На нем было написано всего несколько слов: «Ответ дать можете лишь Вы сами». Подписи не было, но теперь Николай не сомневался, что «случайная» попутчица ему не приснилась.
В Москве его ждало все то же: работа, пустой дом и пустые друзья. Но он теперь был другим. Он еще не понял, кто он, не понял, зачем он, но у него была цель - понять. И он знал, что как только он это поймет, то сразу же вся Москва превратится для него в то тихое село, где каждый знает, кто он.
Он шел с вокзала. В храмах звонили колокола: было воскресенье. Когда люди замкнулись в себе, когда «ракушки» в ушах и телевизионные стены превратились из пугающей возможности в радостную реальность, когда знамя толерантности развевалось над всеми континентами земли, случилось Воскресенье!