Естмат. Циклы истории и научность фантастики.
Глобальные компьютерные сети, нанороботы, виртуальная реальность, и многие другие нетривиальные результаты НТР были предсказаны Станиславом Лемом (1921 - 2006) в работе «Сумма технологий» (1964). В некотором смысле эта работа описывает ВСЕ возможности развития ЛЮБОЙ цивилизации. Но лишь ПОТЕНЦИАЛЬНЫЕ! Они могут и не реализоваться, если человечество поведет себя трусливо и недальновидно.
1. Как все обижались на Станислава Лема.
2. Великие художники маленькой песочницы.
3. Научная фантастика и научная проституция.
4. Агроинформатика: Наука или инженерия знаний?
5. Бифуркации истории: вертикаль или цикл?
1. Как все обижались на Станислава Лема.
В XIX веке Карл Маркс представил историю человечества, как параллельное развитие производительных сил и производственных отношений. Это назвали историческим материализмом. Лем пошел гораздо дальше, и представил всю естественную историю (историю природы вообще, а не только человечества) исключительно как развитие технологий преобразования материи. Естественноисторический материализм Лема «естмат» оказался гораздо радикальнее марксистского истмата. Истмат, хотя и основывался на универсальной «диалектике природы», но оставлял некоторую (пусть узкую) лазейку для представлений об «инаковости» человека. Человеческий разум и человеческое общество рассматривалось, как особая, высшая форма движения материи. Естмат поставил человека в общий ряд технологических явлений, не оставляя места для каких бы то ни было метафизических спекуляций на эту тему. Многих это испугало.
В 1972 г. режиссер Андрей Тарковский экранизировал роман Лема «Солярис» - и Лем назвал Тарковского дураком. Американское общество научных фантастов SFWA приняло Лема в 1973, а через год - исключило за крайне непочтительные отзывы о творчестве коллег. Вторую экранизацию «Соляриса» (режиссер Стивен Содерберг, 2003) Лем назвал недоразумением. При этом о творчестве таких «слабо-научных» фантастов, как Урсула Ле Гуин и Филиппа Дик, Лем отзывался исключительно позитивно. Почему?
А все очень просто. Ле Гуин и Дик занимались феноменологией человеческой психики. Их фэнтезийные (а не НФ!) сюжеты никогда не претендовали на научность, а служили лишь для демонстрации возможных реакций человека на нечеловеческие ситуации. Они никогда не проституировали науку путем ее «гуманизации» в особо извращенной форме.
У Лема была четкая позиция. Если произведение относится к фантастической психологии - автор может рисовать любой, сколь угодно противоречивый антураж. Плоские планеты, разумные деревья, ожившие герои сказок, хомячки-оборотни - любой каприз. Но лейбл «НФ» обязывает автора держаться научного метода и избегать внутренних противоречий в строении созданного им фантастического мира. Самый вредоносный вид противоречий - это приписывание физической вселенной человеческих целей и моральных качеств.
2. Великие художники маленькой песочницы.
Естмат не признает компромиссов между тем, что возможно, и тем, что нравится. Если что-то принципиально невозможно - так оно невозможно и в НФ, и наоборот: если что-то возможно, то оно и возможно - как бы это не было обидно и страшно. Вселенная в НФ не может быть «белой и пушистой», и тем более не может быть «морально-назидательной» т.к. это делает ее физически недостоверной (что и показано у Лема в «Повторении»).
За что Лем назвал Тарковского дураком? Тарковский запихнул в сюжет «нравственные сомнения, которые мучат главного героя». «Солярис должен был стать вопросом о границах человеческого познания, а не психологической драмой типа "Преступления и наказания" в космосе». Иначе говоря, может быть, Тарковский, и великий художник, но до взрослого восприятия реальности он не дорос, а раз так - пусть сидит в песочнице и играет в раскольниковых с топорами, старушек-процентщиц и прочих героев детских утренников. Невротические комплексы обезьяны в шляпе, раздутые до масштабов вселенской проблемы, неуместны в любых научных (в т.ч. - научно-популярных и научно-фантастических) произведениях. Лем пояснил: «Тарковский в фильме хотел показать, что космос очень противен и неприятен, а вот на Земле - прекрасно. Но я-то писал и думал совсем наоборот». Вообще-то, Земля - такой же космический объект, как любой другой. Проблема в том, что в канонических художественных формах Земля предстает не космическим, а сакральным объектом, нагромождением идиотских мифов, «духовных ценностей» и прочего культурологического мусора. (см. Станислав Лем: «Культура как ошибка»). «В моей книге необычайно важной была сфера рассуждений и вопросов познавательных и эпистемологических… У меня Кельвин решает остаться на планете без какой-либо надежды, а Тарковский создал картину, в которой появляется какой-то остров, а на нем домик. И когда я слышу о домике и острове, то чуть ли не выхожу из себя от возмущения. Тот эмоциональный соус, в который Тарковский погрузил моих героев, не говоря уже о том, что он совершенно ампутировал "сайентистский пейзаж" и ввел массу странностей, для меня совершенно невыносим». Увы, Лем чисто технически не мог «стоять на пороге дома и палкой отгонять режиссеров»…
3. За какие художества надо плевать в лицо.
Благодаря профессиональному кретинизму режиссеров-«гуманистов», серьезная научная фантастика доходит до зрителей в искалеченном виде. Паломники, вычесывая вшей из бороды, идут в лаптях по спиральным рукавам галактик, вдоль которых выстроены «макдональдсы», храмы, бордели и рюмочные, а в ядре галактики сидит, ковыряя в носу, такой же вшивый библейский бог вещающий «вечные истины» из катехизиса.
Сразу после смерти Лема, некто Александр Генис с «Радио Свобода» (Нью-Йорк) заявил:
«(Солярис) вмещает множество проблем, первая из которых - нравственная… В сущности, это - вопрос о неизбежности вины, о первородном грехе, которым обременен всякий человек, как бы глубоко он ее не прятал его от себя.… Для Тарковского Солярис - Бог-исповедник, Бог-судья, держащий перед нами зеркало. Его картина - притча о Страшном суде, который устраивает над нами совесть и память. Для Содерберга Солярис - Бог-искупитель, прощающий пороки и награждающий добродетели. В американском фильме Солярис - рай, в русском - чистилище. Важно, однако, что обе экранизации игнорируют виновника этого диалога. Лем написал книгу не о любви, а о Контакте. В ней не только человек, стремясь к Богу, не способен постичь Его, но и Бог не может постичь человека… Оригинальность этого романа в том, что Лем пожалел не человека, а Бога. Трагический эксперимент Соляриса - парафраза центрального парадокса теологии. Даже всемогущий Бог, создав свободного человека, не может предсказать последствия своего творения. Это делает Его ущербным, а нас несчастными».
Вообще-то за такую наглую и бессовестную ложь в отношении покойного Ст. Лема, следовало бы следовало бы плюнуть Александру Генису в лицо. Жаль, никто в студии «Радио Свобода» не решился на этот благородный поступок. Дело в том, что сам Ст. Лем совершенно четко высказывался о сути теологии, «божественного творения» и «так называемого разумного проекта (intelligent design), суть которого заключается в том, что неизвестно, в чем она заключается», называя все это (дословно): «идиотской теорией».
3. Научная фантастика и научная проституция.
В наблюдающемся проституировании науки (в т.ч. ее популярных и фантастических аспектов) виноваты не глупые читатели и зрители и не зловредные попы-мракобесы, а, в первую очередь, сами ученые-естественники. Это не обвинение, а констатация общего правила: если какая-то область деятельности обгажена, то виноваты в этом прежде всего те, кто данной профессией занимается. Конечно, в истории был период, когда ученые просто вынуждены были публично соглашаться с теологическими предрассудками, за несогласие полагался костер. Но эти времена 200 лет, как миновали. Уже давно никто не заставляет ученых использовать идиотские догматы теистической философии, как базу научной методологии. Тем не менее, три догмата и ныне там:
1). О «чудесном порядке» в устройстве природы, познать который - главная цель науки.
2). О том, что, чувства не обманывают нас в отношении наблюдаемой реальности.
3). О том, есть нечто, выходящее за рамки материального мира (разум, душа, сознание).
Значительная (и наиболее маститая) часть научного сообщества не смогла осознать, что вселенная - это результат спонтанного развития некой флуктуации, человек - это коллоидное образование, в котором происходят, его разум (сознание, душа) - это электрохимические процессы происходящие в упомянутом коллоиде, а цель науки - это удовлетворение материальных человеческих потребностей, в частности - потребности в прагматических знаниях, и в территориальной экспансии человечества.
Ученые - тоже люди, их в детстве воспитали так, что им приятнее думать что «человек - это звучит гордо» и «человек создан для счастья, как птица для полета», а не что «человек - это гомеостатическая коллоидная структура» (хотя знают, что верно именно последнее утверждение, а два первых утверждения - бессмысленный набор слов). Когда ученые произносят не то, что правильно, а то, что нравится, то наука проституируется.
4. Агроинформатика: Наука или инженерия знаний?
Наука - это одна из фаз эволюции игры с природой. Действовать рефлекторно (на базе опыта) эффективнее, чем случайно, действовать на базе всестороннего обдумывания еще эффективнее, а эффективнее всего действовать на базе научного анализа. До некоторого момента европейская наука, несмотря на ее очевидные пороки (три вышеприведенных догмата), была оптимальным методом выработки стратегии действий. Общество после средневекового застоя (1000 лет полного бездействия науки) крайне остро нуждалось в практических рекомендациях, на пляски около «чудесного порядка» и прочей мистики у ученых оставалось не так много времени. Сейчас, по мере передачи значительной части прагматических функций от науки к инженерии, ученые могут тратить все больше времени на бесполезную метафизику, и немало ученых этим пользуется. Поскольку они говорят особые «гуманистические» слова, ложащиеся бальзамом на сердце деятелей культуры и мистически-озабоченных обывателей, то именно этим ученым перепадает гораздо больше, чем ученым, говорящим не столь сладкую правду о человеке и вселенной.
За последние десятилетия вырос целый класс ученых-бездельников, которые повторяют за своими спонсорами слова об опасности «бесконтрольного развития некоторых научных направлений». В некоторых областях биологии и кибернетики эта «пятая колонна» уже добилась запретов на основании «биоэтики», и получила за это весомую благодарность от консервативных властей. Под влияние «пятой колонны» подпадает и научная фантастика, и в результате общество получает вместо популярной науки пропаганду псевдонаучного обскурантизма и мистицизма. Процесс деградации науки катализирует сам себя.
Значительная часть руководства ведущих научных иерархий (академий) уже приняла эту деградацию, как данность, и подает соответствующий пример научной молодежи.
Из создавшегося положения есть два выхода. Один - тривиальный: тотальное отделение государства от науки и переход к корпоративному (фондовому) финансированию. Срок внедрения фундаментальных открытий настолько сократился, что это может сработать.
Другой выход - нетривиальный: упразднение науки, как социального института, и замена его на инженерию знаний. Этот путь более соответствует прогнозам на будущее. Согласно прогнозам, через четверть века, искусственно выращивать фундаментальные гипотезы окажется более эффективно, чем изобретать их с использованием человеческого разума (который, фактически, тоже является фабрикой выращивания и селекции гипотез, но не столь специализированной и подверженной вредоносным посторонним влияниям).
Из общесистемных соображений следует, что наука является лишь одной из форм агроинформатики (выращивания знаний). Она не вечна и рано или поздно будет замещена более прогрессивной формой. И то сказать: термин «инженерия знаний» гораздо точнее отражает суть практических потребностей общества, чем сомнительный термин «наука».
5. Бифуркации истории: вертикаль или цикл?
У нашей техногенной цивилизации есть огромный потенциал развития. Мы можем перейти к форсированному прогрессу, пройдя точку сингулярности до 2040 г. Но этот потенциал может и не сработать. Тогда вместо сценария вертикальной эволюции реализуется циклический сценарий, что означает регресс вместо форсированного прогресса. Цивилизация откатится в прошлое - до новой попытки развития.
Что будет, если в обществе возобладает точка зрения о привлекательности старого, доброго прошлого в сравнении с непривычным, пугающим будущим, которое, к тому же, разрушительно для нравственности, традиции и прочих основ социального устройства?
Вот то самое и будет. Наличие точек бифуркации - т.е. ветвления на два возможных сценария часто встречается и в биологической, и в биосоциальной эволюции. Археологам известны волны в древней биосфере - когда на смену растущему разнообразию развитых форм жизни приходило обеднение разнообразия и тотальный регресс. Несколько аналогичных волн известно и в истории человечества. Перспективные цивилизации полностью исчезали 7 тысяч, 3,2 тысячи и 1,7 тысяч лет назад. О последней из них (античной) мы знаем, что она соответствовала уровню начала XVIII века, но не смогла взять барьер промышленной революции и в IV веке н.э. ушла на регрессивную ветвь.
Сейчас многие умные и образованные люди пассивно взирают на опасные социальные процессы в современном мире, наивно полагая, что прогресс или, хотя бы, стабильность достигнутого уровня гарантирована им объективными закономерностями эволюции. Такие же умные и образованные растяпы, наверное, пассивно взирали на то же самое 1700 лет назад, будучи также уверены, что «с нами это случиться не может». Еще как может!
Римская империя всего за 100 лет грохнулась на уровень неолита, а нашей цивилизации для этого хватит и 20 лет. Умники имеют шанс увидеть каменный век своими глазами, если не окажутся в числе 90 процентов, которые вымрут в первый кризисный год. Лет через 500 вырастет новая техногенная цивилизация, но ее они уж точно не увидят.
Я не буду предлагать простой и не очень гуманный рецепт решения проблемы. Зачем писать то, что все более-менее разумные люди и так отлично знают?
1. Как все обижались на Станислава Лема.
2. Великие художники маленькой песочницы.
3. Научная фантастика и научная проституция.
4. Агроинформатика: Наука или инженерия знаний?
5. Бифуркации истории: вертикаль или цикл?
1. Как все обижались на Станислава Лема.
В XIX веке Карл Маркс представил историю человечества, как параллельное развитие производительных сил и производственных отношений. Это назвали историческим материализмом. Лем пошел гораздо дальше, и представил всю естественную историю (историю природы вообще, а не только человечества) исключительно как развитие технологий преобразования материи. Естественноисторический материализм Лема «естмат» оказался гораздо радикальнее марксистского истмата. Истмат, хотя и основывался на универсальной «диалектике природы», но оставлял некоторую (пусть узкую) лазейку для представлений об «инаковости» человека. Человеческий разум и человеческое общество рассматривалось, как особая, высшая форма движения материи. Естмат поставил человека в общий ряд технологических явлений, не оставляя места для каких бы то ни было метафизических спекуляций на эту тему. Многих это испугало.
В 1972 г. режиссер Андрей Тарковский экранизировал роман Лема «Солярис» - и Лем назвал Тарковского дураком. Американское общество научных фантастов SFWA приняло Лема в 1973, а через год - исключило за крайне непочтительные отзывы о творчестве коллег. Вторую экранизацию «Соляриса» (режиссер Стивен Содерберг, 2003) Лем назвал недоразумением. При этом о творчестве таких «слабо-научных» фантастов, как Урсула Ле Гуин и Филиппа Дик, Лем отзывался исключительно позитивно. Почему?
А все очень просто. Ле Гуин и Дик занимались феноменологией человеческой психики. Их фэнтезийные (а не НФ!) сюжеты никогда не претендовали на научность, а служили лишь для демонстрации возможных реакций человека на нечеловеческие ситуации. Они никогда не проституировали науку путем ее «гуманизации» в особо извращенной форме.
У Лема была четкая позиция. Если произведение относится к фантастической психологии - автор может рисовать любой, сколь угодно противоречивый антураж. Плоские планеты, разумные деревья, ожившие герои сказок, хомячки-оборотни - любой каприз. Но лейбл «НФ» обязывает автора держаться научного метода и избегать внутренних противоречий в строении созданного им фантастического мира. Самый вредоносный вид противоречий - это приписывание физической вселенной человеческих целей и моральных качеств.
2. Великие художники маленькой песочницы.
Естмат не признает компромиссов между тем, что возможно, и тем, что нравится. Если что-то принципиально невозможно - так оно невозможно и в НФ, и наоборот: если что-то возможно, то оно и возможно - как бы это не было обидно и страшно. Вселенная в НФ не может быть «белой и пушистой», и тем более не может быть «морально-назидательной» т.к. это делает ее физически недостоверной (что и показано у Лема в «Повторении»).
За что Лем назвал Тарковского дураком? Тарковский запихнул в сюжет «нравственные сомнения, которые мучат главного героя». «Солярис должен был стать вопросом о границах человеческого познания, а не психологической драмой типа "Преступления и наказания" в космосе». Иначе говоря, может быть, Тарковский, и великий художник, но до взрослого восприятия реальности он не дорос, а раз так - пусть сидит в песочнице и играет в раскольниковых с топорами, старушек-процентщиц и прочих героев детских утренников. Невротические комплексы обезьяны в шляпе, раздутые до масштабов вселенской проблемы, неуместны в любых научных (в т.ч. - научно-популярных и научно-фантастических) произведениях. Лем пояснил: «Тарковский в фильме хотел показать, что космос очень противен и неприятен, а вот на Земле - прекрасно. Но я-то писал и думал совсем наоборот». Вообще-то, Земля - такой же космический объект, как любой другой. Проблема в том, что в канонических художественных формах Земля предстает не космическим, а сакральным объектом, нагромождением идиотских мифов, «духовных ценностей» и прочего культурологического мусора. (см. Станислав Лем: «Культура как ошибка»). «В моей книге необычайно важной была сфера рассуждений и вопросов познавательных и эпистемологических… У меня Кельвин решает остаться на планете без какой-либо надежды, а Тарковский создал картину, в которой появляется какой-то остров, а на нем домик. И когда я слышу о домике и острове, то чуть ли не выхожу из себя от возмущения. Тот эмоциональный соус, в который Тарковский погрузил моих героев, не говоря уже о том, что он совершенно ампутировал "сайентистский пейзаж" и ввел массу странностей, для меня совершенно невыносим». Увы, Лем чисто технически не мог «стоять на пороге дома и палкой отгонять режиссеров»…
3. За какие художества надо плевать в лицо.
Благодаря профессиональному кретинизму режиссеров-«гуманистов», серьезная научная фантастика доходит до зрителей в искалеченном виде. Паломники, вычесывая вшей из бороды, идут в лаптях по спиральным рукавам галактик, вдоль которых выстроены «макдональдсы», храмы, бордели и рюмочные, а в ядре галактики сидит, ковыряя в носу, такой же вшивый библейский бог вещающий «вечные истины» из катехизиса.
Сразу после смерти Лема, некто Александр Генис с «Радио Свобода» (Нью-Йорк) заявил:
«(Солярис) вмещает множество проблем, первая из которых - нравственная… В сущности, это - вопрос о неизбежности вины, о первородном грехе, которым обременен всякий человек, как бы глубоко он ее не прятал его от себя.… Для Тарковского Солярис - Бог-исповедник, Бог-судья, держащий перед нами зеркало. Его картина - притча о Страшном суде, который устраивает над нами совесть и память. Для Содерберга Солярис - Бог-искупитель, прощающий пороки и награждающий добродетели. В американском фильме Солярис - рай, в русском - чистилище. Важно, однако, что обе экранизации игнорируют виновника этого диалога. Лем написал книгу не о любви, а о Контакте. В ней не только человек, стремясь к Богу, не способен постичь Его, но и Бог не может постичь человека… Оригинальность этого романа в том, что Лем пожалел не человека, а Бога. Трагический эксперимент Соляриса - парафраза центрального парадокса теологии. Даже всемогущий Бог, создав свободного человека, не может предсказать последствия своего творения. Это делает Его ущербным, а нас несчастными».
Вообще-то за такую наглую и бессовестную ложь в отношении покойного Ст. Лема, следовало бы следовало бы плюнуть Александру Генису в лицо. Жаль, никто в студии «Радио Свобода» не решился на этот благородный поступок. Дело в том, что сам Ст. Лем совершенно четко высказывался о сути теологии, «божественного творения» и «так называемого разумного проекта (intelligent design), суть которого заключается в том, что неизвестно, в чем она заключается», называя все это (дословно): «идиотской теорией».
3. Научная фантастика и научная проституция.
В наблюдающемся проституировании науки (в т.ч. ее популярных и фантастических аспектов) виноваты не глупые читатели и зрители и не зловредные попы-мракобесы, а, в первую очередь, сами ученые-естественники. Это не обвинение, а констатация общего правила: если какая-то область деятельности обгажена, то виноваты в этом прежде всего те, кто данной профессией занимается. Конечно, в истории был период, когда ученые просто вынуждены были публично соглашаться с теологическими предрассудками, за несогласие полагался костер. Но эти времена 200 лет, как миновали. Уже давно никто не заставляет ученых использовать идиотские догматы теистической философии, как базу научной методологии. Тем не менее, три догмата и ныне там:
1). О «чудесном порядке» в устройстве природы, познать который - главная цель науки.
2). О том, что, чувства не обманывают нас в отношении наблюдаемой реальности.
3). О том, есть нечто, выходящее за рамки материального мира (разум, душа, сознание).
Значительная (и наиболее маститая) часть научного сообщества не смогла осознать, что вселенная - это результат спонтанного развития некой флуктуации, человек - это коллоидное образование, в котором происходят, его разум (сознание, душа) - это электрохимические процессы происходящие в упомянутом коллоиде, а цель науки - это удовлетворение материальных человеческих потребностей, в частности - потребности в прагматических знаниях, и в территориальной экспансии человечества.
Ученые - тоже люди, их в детстве воспитали так, что им приятнее думать что «человек - это звучит гордо» и «человек создан для счастья, как птица для полета», а не что «человек - это гомеостатическая коллоидная структура» (хотя знают, что верно именно последнее утверждение, а два первых утверждения - бессмысленный набор слов). Когда ученые произносят не то, что правильно, а то, что нравится, то наука проституируется.
4. Агроинформатика: Наука или инженерия знаний?
Наука - это одна из фаз эволюции игры с природой. Действовать рефлекторно (на базе опыта) эффективнее, чем случайно, действовать на базе всестороннего обдумывания еще эффективнее, а эффективнее всего действовать на базе научного анализа. До некоторого момента европейская наука, несмотря на ее очевидные пороки (три вышеприведенных догмата), была оптимальным методом выработки стратегии действий. Общество после средневекового застоя (1000 лет полного бездействия науки) крайне остро нуждалось в практических рекомендациях, на пляски около «чудесного порядка» и прочей мистики у ученых оставалось не так много времени. Сейчас, по мере передачи значительной части прагматических функций от науки к инженерии, ученые могут тратить все больше времени на бесполезную метафизику, и немало ученых этим пользуется. Поскольку они говорят особые «гуманистические» слова, ложащиеся бальзамом на сердце деятелей культуры и мистически-озабоченных обывателей, то именно этим ученым перепадает гораздо больше, чем ученым, говорящим не столь сладкую правду о человеке и вселенной.
За последние десятилетия вырос целый класс ученых-бездельников, которые повторяют за своими спонсорами слова об опасности «бесконтрольного развития некоторых научных направлений». В некоторых областях биологии и кибернетики эта «пятая колонна» уже добилась запретов на основании «биоэтики», и получила за это весомую благодарность от консервативных властей. Под влияние «пятой колонны» подпадает и научная фантастика, и в результате общество получает вместо популярной науки пропаганду псевдонаучного обскурантизма и мистицизма. Процесс деградации науки катализирует сам себя.
Значительная часть руководства ведущих научных иерархий (академий) уже приняла эту деградацию, как данность, и подает соответствующий пример научной молодежи.
Из создавшегося положения есть два выхода. Один - тривиальный: тотальное отделение государства от науки и переход к корпоративному (фондовому) финансированию. Срок внедрения фундаментальных открытий настолько сократился, что это может сработать.
Другой выход - нетривиальный: упразднение науки, как социального института, и замена его на инженерию знаний. Этот путь более соответствует прогнозам на будущее. Согласно прогнозам, через четверть века, искусственно выращивать фундаментальные гипотезы окажется более эффективно, чем изобретать их с использованием человеческого разума (который, фактически, тоже является фабрикой выращивания и селекции гипотез, но не столь специализированной и подверженной вредоносным посторонним влияниям).
Из общесистемных соображений следует, что наука является лишь одной из форм агроинформатики (выращивания знаний). Она не вечна и рано или поздно будет замещена более прогрессивной формой. И то сказать: термин «инженерия знаний» гораздо точнее отражает суть практических потребностей общества, чем сомнительный термин «наука».
5. Бифуркации истории: вертикаль или цикл?
У нашей техногенной цивилизации есть огромный потенциал развития. Мы можем перейти к форсированному прогрессу, пройдя точку сингулярности до 2040 г. Но этот потенциал может и не сработать. Тогда вместо сценария вертикальной эволюции реализуется циклический сценарий, что означает регресс вместо форсированного прогресса. Цивилизация откатится в прошлое - до новой попытки развития.
Что будет, если в обществе возобладает точка зрения о привлекательности старого, доброго прошлого в сравнении с непривычным, пугающим будущим, которое, к тому же, разрушительно для нравственности, традиции и прочих основ социального устройства?
Вот то самое и будет. Наличие точек бифуркации - т.е. ветвления на два возможных сценария часто встречается и в биологической, и в биосоциальной эволюции. Археологам известны волны в древней биосфере - когда на смену растущему разнообразию развитых форм жизни приходило обеднение разнообразия и тотальный регресс. Несколько аналогичных волн известно и в истории человечества. Перспективные цивилизации полностью исчезали 7 тысяч, 3,2 тысячи и 1,7 тысяч лет назад. О последней из них (античной) мы знаем, что она соответствовала уровню начала XVIII века, но не смогла взять барьер промышленной революции и в IV веке н.э. ушла на регрессивную ветвь.
Сейчас многие умные и образованные люди пассивно взирают на опасные социальные процессы в современном мире, наивно полагая, что прогресс или, хотя бы, стабильность достигнутого уровня гарантирована им объективными закономерностями эволюции. Такие же умные и образованные растяпы, наверное, пассивно взирали на то же самое 1700 лет назад, будучи также уверены, что «с нами это случиться не может». Еще как может!
Римская империя всего за 100 лет грохнулась на уровень неолита, а нашей цивилизации для этого хватит и 20 лет. Умники имеют шанс увидеть каменный век своими глазами, если не окажутся в числе 90 процентов, которые вымрут в первый кризисный год. Лет через 500 вырастет новая техногенная цивилизация, но ее они уж точно не увидят.
Я не буду предлагать простой и не очень гуманный рецепт решения проблемы. Зачем писать то, что все более-менее разумные люди и так отлично знают?