Избави бог нас от таких друзей, а с врагами справимся сами
Подбирая материал для рассказов о Кишиневе, наткнулся на рассказ Виктора Опруненко "Сублокотенент Влайку". Понравился, особенно вот этот фрагмент:
--
У всякой возвышенной любви, как известно, должна быть и разлука. У этой любви их было даже две. Первый раз они расстались в 1944 г., когда первый егерский полк перебросили под Балатон, где румынская армия должна была действовать совместно с Красной армией против своих бывших союзников немцев и венгров.
Влайку повезло. Впрочем, ему везло всю войну. Сам Владимир Кузьмич приписывал это тому, что он всегда выполнял завет своего деда, который говорил ему: «Влад, никого не убьешь, и тебя не убьют». Юный егерь Влайку выстреливал весь свой боезапас поверх голов. Помните Швейка? Да и вообще, Влайку сильно напоминал Швейка, только «молдавского розлива». Он говаривал: «Не трогай меня, а я дважды тебя не трону».
Под Балатоном Влайку, который к тому времени стал младшим лейтенантом (сублокотенентом) опять повезло. По его словам одна красивая мадьярка (а где вы видели некрасивых мадьярок? Несколько перефразируя слова Швейкового друга Водички: «Плохо, вы братцы, мадьярок знаете») взяла его на постой, чтобы он, как человек говорящий по-русски, защищал ее от советских солдат, которых она очень боялась. Стол и кров, и еще кое-что были обеспечены. Подробности проживания опущу. Эротики теперь и так с избытком. В воспоминаниях правда перемешивалась с вымыслом - так рождались байки, которые обрастали потом новыми подробностями, но суть оставалась прежней: вино, женщины, но еще и эта проклятая война, которая от первого отвлекала, а от вторых просто-таки отрывала. Но тут масть легла, что называется, в цвет, т.к. мадьярка была не только красивой, но и хозяйственной и запасливой.
В румынской армии юный сублокотенент, как знающий русский, стал офицером связи. Шло время. Кровопролитные бои сменялись незначительными боестолкновениями, которые в сводке Совинформбюро не упоминались никак. Сам Влайку особенного участия в боях не принимал. Он был «на связи». Лишь однажды ему пришлось отстреливаться от гонведов. Здесь Влад, как истинный «румын», нарушил запрет деда и не очень впоследствии раскаивался. Мадьярки ему нравились, а вот стреляющие в него гонведы нет. Такая избирательность мне была вполне понятна. Хотя к мадьярам, в отличие от Водички, я неприязни не питаю. Они всегда были упорными вояками и союзников не предавали…
Самая приятная обязанность офицера связи была обязанность участвовать в качестве переводчика в различных встречах между «союзниками» и последующих банкетах, которые порой заканчивались элементарными пьянками. Нервы на войне у всех ни к черту. Один из банкетов, чтобы отметить завершение боев у озера Балатон, начался, как говорится, чинно-благородно. Собрались в большом поместье, напоминавшем замок. Явились румынские офицеры, лощеные, чисто выбритые, многие со стеками и (или) с сигарами. Наши тоже выбритые, некоторые в парадных мундирах. Но основная масса в линялых гимнастерках. Обозы поотстали.
Тосты шли один за другим. Пили трофейное токайское, у румын с собой был французский коньяк и сладковатое румынское шампанское. Наши офицеры во флягах принесли спирт и его пили тоже. Румыны отказывались, были слегка шокированы, хотя бы и не самим фактом распитием спирта, а количеством и частотой его употребления. Наконец старший румын, локотенент-колонел (подполковник) поинтересовался у Влайку: «А не будет ли плохо господам русским офицерам». В ответ Влайку изрек фразу, которая, как я считаю, должна быть выбита на скрижалях: «Насколько я знаю русских, плохо будет вам». Может, тогда он сказал и «нам». Но мне он озвучивал первый вариант, как бы уже причисляя по прошествии лет себя к советским-русским. Действительно, хорошо выпив, вспомнили, как воевали с румынами под Сталинградом... Одним словом, у румын пострадали не только пуговицы на мундирах. Сам Влайку наверно не пострадал от своих новых союзников, т.к. рассказывал обо всем этом со смехом.
--
У всякой возвышенной любви, как известно, должна быть и разлука. У этой любви их было даже две. Первый раз они расстались в 1944 г., когда первый егерский полк перебросили под Балатон, где румынская армия должна была действовать совместно с Красной армией против своих бывших союзников немцев и венгров.
Влайку повезло. Впрочем, ему везло всю войну. Сам Владимир Кузьмич приписывал это тому, что он всегда выполнял завет своего деда, который говорил ему: «Влад, никого не убьешь, и тебя не убьют». Юный егерь Влайку выстреливал весь свой боезапас поверх голов. Помните Швейка? Да и вообще, Влайку сильно напоминал Швейка, только «молдавского розлива». Он говаривал: «Не трогай меня, а я дважды тебя не трону».
Под Балатоном Влайку, который к тому времени стал младшим лейтенантом (сублокотенентом) опять повезло. По его словам одна красивая мадьярка (а где вы видели некрасивых мадьярок? Несколько перефразируя слова Швейкового друга Водички: «Плохо, вы братцы, мадьярок знаете») взяла его на постой, чтобы он, как человек говорящий по-русски, защищал ее от советских солдат, которых она очень боялась. Стол и кров, и еще кое-что были обеспечены. Подробности проживания опущу. Эротики теперь и так с избытком. В воспоминаниях правда перемешивалась с вымыслом - так рождались байки, которые обрастали потом новыми подробностями, но суть оставалась прежней: вино, женщины, но еще и эта проклятая война, которая от первого отвлекала, а от вторых просто-таки отрывала. Но тут масть легла, что называется, в цвет, т.к. мадьярка была не только красивой, но и хозяйственной и запасливой.
В румынской армии юный сублокотенент, как знающий русский, стал офицером связи. Шло время. Кровопролитные бои сменялись незначительными боестолкновениями, которые в сводке Совинформбюро не упоминались никак. Сам Влайку особенного участия в боях не принимал. Он был «на связи». Лишь однажды ему пришлось отстреливаться от гонведов. Здесь Влад, как истинный «румын», нарушил запрет деда и не очень впоследствии раскаивался. Мадьярки ему нравились, а вот стреляющие в него гонведы нет. Такая избирательность мне была вполне понятна. Хотя к мадьярам, в отличие от Водички, я неприязни не питаю. Они всегда были упорными вояками и союзников не предавали…
Самая приятная обязанность офицера связи была обязанность участвовать в качестве переводчика в различных встречах между «союзниками» и последующих банкетах, которые порой заканчивались элементарными пьянками. Нервы на войне у всех ни к черту. Один из банкетов, чтобы отметить завершение боев у озера Балатон, начался, как говорится, чинно-благородно. Собрались в большом поместье, напоминавшем замок. Явились румынские офицеры, лощеные, чисто выбритые, многие со стеками и (или) с сигарами. Наши тоже выбритые, некоторые в парадных мундирах. Но основная масса в линялых гимнастерках. Обозы поотстали.
Тосты шли один за другим. Пили трофейное токайское, у румын с собой был французский коньяк и сладковатое румынское шампанское. Наши офицеры во флягах принесли спирт и его пили тоже. Румыны отказывались, были слегка шокированы, хотя бы и не самим фактом распитием спирта, а количеством и частотой его употребления. Наконец старший румын, локотенент-колонел (подполковник) поинтересовался у Влайку: «А не будет ли плохо господам русским офицерам». В ответ Влайку изрек фразу, которая, как я считаю, должна быть выбита на скрижалях: «Насколько я знаю русских, плохо будет вам». Может, тогда он сказал и «нам». Но мне он озвучивал первый вариант, как бы уже причисляя по прошествии лет себя к советским-русским. Действительно, хорошо выпив, вспомнили, как воевали с румынами под Сталинградом... Одним словом, у румын пострадали не только пуговицы на мундирах. Сам Влайку наверно не пострадал от своих новых союзников, т.к. рассказывал обо всем этом со смехом.