Почему «Клён»?
Да, на презентации «Стыха» второго февраля две тысячи седьмого, где гостьей была Евгения Чуприна - киевская поэтесса, услышал впервые Влада Клёна.
В дневнике не отметил впечатление: уж слишком пёстра очередь выступающих стихотворцев. Одно лишь сгустилось - чёткая, уверенная артикуляция и футуристический, рваный ритм обрывков, напомнивший частушку - милый фольклор заветных деревень, затерянных под водой легенд с хлопающими кривыми ставнями, с жителями, встающими с пением петухов. Эквилибристика слов: автор - жонглёр, народный трюкач подбрасывал и кубики ярких образов, треугольники, квадраты смешных рисунков, яблоки и груши над рекой, вызывая в тёмном зале литературного музея (представление при свечах) тени улыбок у всезнающих поэтов Днепропетровска.
«Стых» немалую публику собрал - команду журналистов: Гусарова, Климова, Лясковского, Прудченко, Разумного, Рикардо (и они бы могли вспомнить о ВК!), а кроме того: тридцать личностей, не чуждых словесности: авторов, читателей, наверное, имелись и критики. Были ли среди человеческой гущи фанаты творчества Влада Клёна? Боюсь, никто его (за исключением редчайшим) не видел и не знал, как я. Разве что соредактор давал читать подборку, тиснутую в номере. Мы опубликовали его в альманахе, ввели в литературный контекст не только космической столицы Украины, но и других столиц: Киева, Москвы, Петербурга - там читали наше с Максимом Бородиным издание. Не я открыл рифмованные вещи Влада Клёна - Максим Бородин, пусть он и расскажет, как это случилось. Хотя в дальнейшем, когда «Стых» приказал долго ждать (не по моей вине) я продолжал публиковать Влада и настойчиво требовал - присылай тексты! В «Арт-ШУМ» и в «Аркуш», в журнал «Litera_Dnepr», который постоянно напоминал (и будет напоминать) о его бытии после 28 августа. Влад присылал.
Кто запомнился, кроме Влада тогда - 2 февраля 2007-го? Разумеется, Евгения Чуприна. Вполне допускаю: Артём Заяц, Станислав Бельский. Возможно, Максим Бородин. Мы - журналисты и поэты дружной толпою ввалились в буфет и здесь - конкуренция с Владом Клёном: он - большой знаток русской поэзии, сыпал именами, датами, историческими вехами в биографиях официальных и неофициальных классиков. Долго ли сидели за чашками да рюмками на улице Красной?
Поэты и Влад Клён - само собой, а мой жребий - поход на вокзал, вместе с главным редактором «Афиши Днепропетровска» проводил на поезд Евгению Чуприну и её приятеля с козлиными рожками.
Артём и Евгения обсуждали Сергея Минаева «Духлесс». Только через два года прочитаю сей роман, а экранизацию и вовсе не посмотрю - достаточно фекальных песен Васи Обломова в ночном ресторане над волнами Днепра. Хотя, вагонный список был интересней - Бегбедер, Жердев, Житинский…
О них говорили Артём Заяц и Евгения Чуприна.
Влад Клён - имя щёлкнуло. В реестре минувшего дня. Вспомнил себя, как семнадцатилетним читал стишки свои перед американцами (в октябре 1993-го, тогда Олег Фельдман, он же Ульянов-Левин, которого в последние годы популяризировал Влад Клён обиделся: отчего не позвал к американцам). Естественно, ничего не понимали заокеанские: улавливали перебивки. Чечёточные фразы, зубчатые колёсики с их густым вероломным взрывом. Такая же и у Клёна структура. Для простоты? Синкопы - зияющие котлы энергии.
Кстати, почему «Клён»? Это же фамилия украинского поэта из поколения «расстрелянного возрождения». Было ясно, что и в этом заимствовании Владимир Кандауров наследует независимую традицию и ради поэзии готов побрататься с трагическими долями, ушедшими до срока под снег и траву.
В дневнике не отметил впечатление: уж слишком пёстра очередь выступающих стихотворцев. Одно лишь сгустилось - чёткая, уверенная артикуляция и футуристический, рваный ритм обрывков, напомнивший частушку - милый фольклор заветных деревень, затерянных под водой легенд с хлопающими кривыми ставнями, с жителями, встающими с пением петухов. Эквилибристика слов: автор - жонглёр, народный трюкач подбрасывал и кубики ярких образов, треугольники, квадраты смешных рисунков, яблоки и груши над рекой, вызывая в тёмном зале литературного музея (представление при свечах) тени улыбок у всезнающих поэтов Днепропетровска.
«Стых» немалую публику собрал - команду журналистов: Гусарова, Климова, Лясковского, Прудченко, Разумного, Рикардо (и они бы могли вспомнить о ВК!), а кроме того: тридцать личностей, не чуждых словесности: авторов, читателей, наверное, имелись и критики. Были ли среди человеческой гущи фанаты творчества Влада Клёна? Боюсь, никто его (за исключением редчайшим) не видел и не знал, как я. Разве что соредактор давал читать подборку, тиснутую в номере. Мы опубликовали его в альманахе, ввели в литературный контекст не только космической столицы Украины, но и других столиц: Киева, Москвы, Петербурга - там читали наше с Максимом Бородиным издание. Не я открыл рифмованные вещи Влада Клёна - Максим Бородин, пусть он и расскажет, как это случилось. Хотя в дальнейшем, когда «Стых» приказал долго ждать (не по моей вине) я продолжал публиковать Влада и настойчиво требовал - присылай тексты! В «Арт-ШУМ» и в «Аркуш», в журнал «Litera_Dnepr», который постоянно напоминал (и будет напоминать) о его бытии после 28 августа. Влад присылал.
Кто запомнился, кроме Влада тогда - 2 февраля 2007-го? Разумеется, Евгения Чуприна. Вполне допускаю: Артём Заяц, Станислав Бельский. Возможно, Максим Бородин. Мы - журналисты и поэты дружной толпою ввалились в буфет и здесь - конкуренция с Владом Клёном: он - большой знаток русской поэзии, сыпал именами, датами, историческими вехами в биографиях официальных и неофициальных классиков. Долго ли сидели за чашками да рюмками на улице Красной?
Поэты и Влад Клён - само собой, а мой жребий - поход на вокзал, вместе с главным редактором «Афиши Днепропетровска» проводил на поезд Евгению Чуприну и её приятеля с козлиными рожками.
Артём и Евгения обсуждали Сергея Минаева «Духлесс». Только через два года прочитаю сей роман, а экранизацию и вовсе не посмотрю - достаточно фекальных песен Васи Обломова в ночном ресторане над волнами Днепра. Хотя, вагонный список был интересней - Бегбедер, Жердев, Житинский…
О них говорили Артём Заяц и Евгения Чуприна.
Влад Клён - имя щёлкнуло. В реестре минувшего дня. Вспомнил себя, как семнадцатилетним читал стишки свои перед американцами (в октябре 1993-го, тогда Олег Фельдман, он же Ульянов-Левин, которого в последние годы популяризировал Влад Клён обиделся: отчего не позвал к американцам). Естественно, ничего не понимали заокеанские: улавливали перебивки. Чечёточные фразы, зубчатые колёсики с их густым вероломным взрывом. Такая же и у Клёна структура. Для простоты? Синкопы - зияющие котлы энергии.
Кстати, почему «Клён»? Это же фамилия украинского поэта из поколения «расстрелянного возрождения». Было ясно, что и в этом заимствовании Владимир Кандауров наследует независимую традицию и ради поэзии готов побрататься с трагическими долями, ушедшими до срока под снег и траву.