post
Оригинал взят у supercalifragia в post
Холивара про суицид я не читала, и не буду, а статью прочла.
Что тут скажешь?
Я была суперблагополучным ребенком. Благополучнее трудно себе представить. И очень любимым. Любимее тоже не бывает.
Тем не менее - я до сих пор помню, как я в десять лет рассказала маме о том, что влюбилась в мальчика, а он на меня не обращает внимания. И мамина фраза о том, что бегать за мальчиками - означает ронять свое достоинство - болит у меня до сих пор, и до сих пор кровь кидается в лицо точно так же, как тогда, когда я это услышала. Это была единственная мамина бестактность на моей памяти, и все же, если б я не была прирожденной трусихой - я бы могла тогда из-за нее выйти из окна.
У моей школьной подруги одноклассница украла ножницы. Ну, просто, как это сто раз бывает - взяла на уроке труда и не отдала. А ей мама сказала - не принесешь ножницы назад, домой не приходи. В шутку сказала. Подруга провела у меня целый день, под мои и бабушкины уговоры позвонить домой и признаться, где она. В итоге подругиной маме звонил мой папа - та боялась. Ее никто никогда в жизни не наказывал физически, но вот этот иррациональный страх - чего? побоев? - нет, серьезного наказания? - нет - просто очень сильного психологического дискомфорта ? - видимо, да - в течение целого дня удерживал ее от того, чтобы вернуться в уютный и теплый дом. И если б она не смогла отсидеться у меня - кто знает, с какой крыши она бы шагнула?
Брат другой моей подруги бросил институт из-за того, что потерял библиотечную книжку.
Много лет я работаю репетитором, прихожу домой к детям, или они ко мне, или разговариваю с ними наедине по скайпу. Мне даже трудно перечислить, какие страсти я узнаю о детях, родителей которых я знаю много лет, и насколько неверотяно, что эти страсти могут оказаться правдой. Они и НЕ есть правда. Они есть реальность кривого зеркала, которое живет в каждом подростковом глазу. Подросток по определению одинок, по определению один против всех, и хочет быть не таким, как старшие, но таким же, как ровесники. А еще очень часто он хочет быть таким, как вот эта девочка, что на него не смотрит. И доказать всем хочет, что он на всех плевал, и вы еще пожалеете. И - по определению - не видит выхода в конце тоннеля. У него есть только единственный спасительный механизм - у него есть встроенный тепловизор, который реагирует на тепло рядом. Если оно, конечно, там окажется.
Знаете, что делает любой работник кризисной службы, когда ему звонит человек на грани суицида? Он держит это суицидника на привязи человеческого тепла. Голосом, интонациями, ощущением понимания и поддержки.
В каком-то высшем смысле - мы все работники кризисной службы. Оглядитесь, может быть, рядом с вами подросток, которого сможете удержать только вы. Не надо валить все на родителей. Надо смотреть вокруг, видеть и не жалеть дров. В такую зиму, как последняя пара десятилетий, любой может замерзнуть. И старый, и малый. Не будет одиночества в толпе - у групп в «Вконтакте» не останется шансов.
Обнимем друг друга.
Холивара про суицид я не читала, и не буду, а статью прочла.
Что тут скажешь?
Я была суперблагополучным ребенком. Благополучнее трудно себе представить. И очень любимым. Любимее тоже не бывает.
Тем не менее - я до сих пор помню, как я в десять лет рассказала маме о том, что влюбилась в мальчика, а он на меня не обращает внимания. И мамина фраза о том, что бегать за мальчиками - означает ронять свое достоинство - болит у меня до сих пор, и до сих пор кровь кидается в лицо точно так же, как тогда, когда я это услышала. Это была единственная мамина бестактность на моей памяти, и все же, если б я не была прирожденной трусихой - я бы могла тогда из-за нее выйти из окна.
У моей школьной подруги одноклассница украла ножницы. Ну, просто, как это сто раз бывает - взяла на уроке труда и не отдала. А ей мама сказала - не принесешь ножницы назад, домой не приходи. В шутку сказала. Подруга провела у меня целый день, под мои и бабушкины уговоры позвонить домой и признаться, где она. В итоге подругиной маме звонил мой папа - та боялась. Ее никто никогда в жизни не наказывал физически, но вот этот иррациональный страх - чего? побоев? - нет, серьезного наказания? - нет - просто очень сильного психологического дискомфорта ? - видимо, да - в течение целого дня удерживал ее от того, чтобы вернуться в уютный и теплый дом. И если б она не смогла отсидеться у меня - кто знает, с какой крыши она бы шагнула?
Брат другой моей подруги бросил институт из-за того, что потерял библиотечную книжку.
Много лет я работаю репетитором, прихожу домой к детям, или они ко мне, или разговариваю с ними наедине по скайпу. Мне даже трудно перечислить, какие страсти я узнаю о детях, родителей которых я знаю много лет, и насколько неверотяно, что эти страсти могут оказаться правдой. Они и НЕ есть правда. Они есть реальность кривого зеркала, которое живет в каждом подростковом глазу. Подросток по определению одинок, по определению один против всех, и хочет быть не таким, как старшие, но таким же, как ровесники. А еще очень часто он хочет быть таким, как вот эта девочка, что на него не смотрит. И доказать всем хочет, что он на всех плевал, и вы еще пожалеете. И - по определению - не видит выхода в конце тоннеля. У него есть только единственный спасительный механизм - у него есть встроенный тепловизор, который реагирует на тепло рядом. Если оно, конечно, там окажется.
Знаете, что делает любой работник кризисной службы, когда ему звонит человек на грани суицида? Он держит это суицидника на привязи человеческого тепла. Голосом, интонациями, ощущением понимания и поддержки.
В каком-то высшем смысле - мы все работники кризисной службы. Оглядитесь, может быть, рядом с вами подросток, которого сможете удержать только вы. Не надо валить все на родителей. Надо смотреть вокруг, видеть и не жалеть дров. В такую зиму, как последняя пара десятилетий, любой может замерзнуть. И старый, и малый. Не будет одиночества в толпе - у групп в «Вконтакте» не останется шансов.
Обнимем друг друга.