Политические и экономические последствия эпидемии коронавируса. Часть 3/III
Часть 2/III читать тут
В оффлайне средняя маржа до уплаты процентов и налогов (EBIT margin) для продуктовых ритейлеров в Европе составляет 3,7%. Так как переход на электронную торговлю многие из них осуществляли под давлением внезапно навалившегося кризиса, поэтому без тщательной подготовки и предварительного моделирования бизнес-процессов, фактическая онлайновая маржа оказалась низкой - всего 0,52-1,1%.
Отсюда следует ряд выводов. Сочетание более низкой цены с доставкой заказа «до порога» (и даже в варианте самовывоза) потребителю понравилось. Следовательно, процесс переноса торговли в онлайн ускорится и расширится. Но сам этот бизнес в предстоящие 1,5-2 года претерпит глубокие перемены.
Чтобы вернуть привычную норму EBIT margin, электронным магазинам потребуется либо продавить вниз оптовые цены и отпускные цены производителей, либо поднять цены на электронных площадках до уровня офлайновой розницы. А то и выше, так как интернет-магазинам нужно компенсировать дополнительные расходы на упаковку, оформление и доставку заказа покупателю.
Пока онлайн-торговля не захватит доминирующее положение в отрасли продовольственной розницы, позволить себе рост отпускных цен она не может. Значит, решение задачи будет искаться через понижение цен в оптовом звене. В цифрах это будет означать снижение прибыли сектора продовольственной торговли примерно на 500 млн евро на каждый процент перехода торговли из оффлайна в онлайн.
В-третьих, вызванный эпидемией кризис европейской экономики обострил тенденцию, фактически начавшуюся еще в середине нулевых годов текущего века. Промышленное производство Европы постепенно сдавало позиции Китаю на международных экспортных рынках.
Кризис эту тенденцию проявил более явно, показав, что «европейское производство», за исключением нескольких крупных «единорогов», вроде Airbus, двигателей Rolls-Royce, или промышленных силовых и генерирующих установок на основе двигателей внутреннего сгорания являющихся визитной карточкой Германии, критично связано с получением узлов и блоков китайского или азиатского производства. Тезис о том, что научно-технический рост КНР приводит к постепенному вытеснению европейцев из международных экспортных поставок теперь доказан на практике.
Слабость конкурентоспособности европейских экспортеров в наибольшей степени проявилась в отраслях, на протяжении десятилетий считавшихся основными для Европы. В частности, в самолетостроении, фармацевтической промышленности, автомобилестроении, производстве электронного оборудования. По мере восстановления мировой экономики размер общего спроса на эту продукцию растет, тогда как объемы европейского экспорта в стоимостном выражении растут заметно более медленными темпами. Сильнее всего негативный результат наблюдается у Франции (минус 1,7 процентных пункта), Германии (минус 1,3 п.п.) и Италии (минус 1,1 п.п.).
Кризис показал, что Китай успешно реализовывает свое преимущество на экспортных рынках за счет специализации, прежде всего, в быстро растущих секторах, а также явного превосходства по параметру «цена-качество». В первую очередь, в направлениях машиностроения, производства электрического оборудования и всего среднего машиностроения в целом, что ранее считалось безраздельной вотчиной Германии, Франции и Италии.
Причем выяснилось, что самой устойчивой к конкуренции с КНР оказалась итальянская промышленность. Германская стоит на втором месте. А французская свои былые преимущества катастрофически утрачивает. В особенности в кораблестроении. В результате чего сельскохозяйственный сектор постепенно становится ключевым для французского экспорта. В этом Франция начинает повторять путь Украины, хотя и по несколько иным причинам.
В-четвертых, ведущие промышленно развитые европейские страны, включая Германию, столкнулись со структурными проблемами промышленного развития. В первую очередь, связанными с торможением научно-технического прогресса не только в новых, но и в традиционных для себя отраслях.
Ситуация кардинально усугубляется явным кадровым голодом. Молодое поколение, из которого ЛГБТ-лобби воспитывает потребительскую биомассу, демонстрирует падение интереса к инженерной области, из-за чего даже поддержание текущих объемов производства в Европе становится сложным. Тогда как Китай этих ограничений не испытывает.
Выход из тупика Европа пытается найти через расширение своих инвестиций в развитие промышленности в Индии, Вьетнаме и Малайзии. Стараясь компенсировать поражение в конкурентной борьбе с Китаем через повышение нормы прибыли в оставшейся части объемов продаж за счет дешевой рабочей силы в упомянутых странах. Стратегически это тупик, но в текущих внешних и внутренних условиях иного пути европейцы попросту найти не в состоянии.
Таким образом, хотя европейская экономика сейчас восстанавливается темпами выше прогнозов лета-осени 2020 года, в целом этот процесс носит инерционный характер реализации отложенного спроса. Ее структура «после COVID-19» оказывается явно слабее состояния в докризисный период.
Кроме того, процесс восстановления уже столкнулся с негативными последствиями бездумного наращивания доли ВИЭ в европейском энергобалансе. Это грозит к весне 2022 года серьезным выбиванием европейских химических и, вероятно, металлургических компаний из их экспортных сегментов в мире.
Экономические последствия эпидемии коронавируса для РФ
В отличие от других государств Россия в период эпидемии пережила существенно меньший спад. По данным Росстата ВВП РФ за 2020 год снизился на 3,1%, а реальные располагаемые доходы населения уменьшились на 3,5%, что значительно меньше прогнозных значений начала 2020 года.
Наибольший удар мер по борьбе с COVID-19 пришелся на сферу услуг, но так как размер ее доли в ВВП РФ (54,1%) существенно меньше чем в западных странах (США - 77,4%, Британия - 71%, Франция - 70,3%, Канада - 70,2%, Япония - 69,1%, Испания - 67,7%, Италия - 66,3%, Германия - 61,8%), а также благодаря более эффективным карантинным мерам и гораздо лучшей степени готовности системы здравоохранения по борьбе с эпидемией, итоговое влияние спада сферы услуг на экономику в целом оказалось меньше.
России удалось сохранить работоспособность базовых отраслей промышленности и внешнюю торговлю, по крайней мере, в ее сырьевой части. Кроме того, получилось быстро создать эффективные вакцины, что тоже дало сильную поддержку экспорту, вместе с другими товарами медицинского назначения, быстро нарастить выпуск которых в Европе и США не сумели.
При этом следует отметить, что Россия также столкнулась с ростом безработицы, в течение года увеличившейся с 4,7% до 6,4% трудоспособного населения, что является максимумом за последние 8 лет. Впрочем, тут следует отметить, что благодаря предпринятым антикризисным мерам уже к декабрю 2020 ее удалось сократить до 5,9%, а в апреле 2021 даже до 5,2%. Из чего следует, что восстановление сферы услуг идет достаточно успешно. Хотя полностью вернуться к докризисному уровню она сможет не ранее 2022 года.
Значительно сократилась добавленная стоимость в отраслях, ориентированных на обслуживание населения: гостиницы и рестораны (-24,1%), учреждения культуры и спорта (-11,4%), предприятия транспорта (-10,3%), организации, оказывающие прочие услуги населению (-6,8%).
Неблагоприятная конъюнктура экспорта и снижение цен на энергоресурсы повлияли на снижение индекса физического объема добавленной стоимости (-10,2%) и индекса-дефлятора добавленной стоимости (-17,6%) в добывающей промышленности. Изменение цен на нефтепродукты стало одной из причин снижения индекса-дефлятора валовой добавленной стоимости обрабатывающих производств (-0,3%).
К долгосрочным негативным факторам следует отнести два. Первый - финансовый. На экстренные антикризисные меры правительством РФ было израсходовано почти 4 трлн рублей «внепланового финансирования». Этот шаг обеспечил устойчивость российской экономики в период максимального удара эпидемии в течение 2020 года, поэтому его следует считать верным.
Однако экстренное вливание в национальную экономику сразу дополнительных 50% от расходной части федерального бюджета и 20% от консолидированного бюджета РФ за 2020 год предсказуемо обернулось ростом инфляции - с 4,1% до 6,5% в июне 2021, последствия которого предстоит купировать, по меньшей мере, до конца 2022 года.
Вторым фактором следует считать возникновение дефицита рабочей силы, возникшего из-за прекращения притока трудовых мигрантов, в 2019 году обеспечивавших до 7% «рабочих рук» и обеспечивавших до 6% ВВП РФ. Нехватка этих кадров станет одним из главных тормозов процесса восстановления экономики страны. Но судя по последним мерам правительства (завоз 300 тысяч мигрантов из Узбекистана и Таджикистана), этот вопрос нашел свое решение.
Не менее важным оказалось и то, что доля чистого экспорта товаров и услуг в структуре использования ВВП сократилась с 7,6% в 2019 году до 4,8% в 2020 году в связи с падением индексов цен на экспортируемые товары. По данным ФТС России за январь-ноябрь 2020 года относительно аналогичного периода 2019 года - на 20,5%, преимущественно за счет продукции ТЭК. Доля расходов на конечное потребление увеличилась с 69,5% до 71,5%, валового накопления - с 22,9% до 23,7%, в том числе валового накопления основного капитала - с 21,2% до 21,6%.
В то же время, как и в других странах, вызванный эпидемией экономический кризис ускорил темпы модернизации хозяйства. Прежде всего, в области онлайн-торговли, доля которой в 2019 году составляла 6,1% розничных продаж, уже к концу первого полугодия 2020 поднялась до 10,9%, потянув за собой развитие смежных областей.
Так, в частности, услуги по курьерской доставке возросли в 4 раза, а объем товаров онлайн-торговли на московских складах увеличился с 5 до 51% всего розничного товарооборота. По прогнозам специалистов, на протяжении предстоящих трех лет темпы процесса будут увеличиваться примерно на 6% ежегодно. Уже в третьем квартале 2020 года объем сданных в аренду и купленных складских площадей достиг рекордные за последние десять лет 861 тыс. кв. м., что на 200% превышает аналогичный показатель годом ранее.
Также мощный толчок получил сектор удаленной работы, потянувший за собой ускорение всей ИТ-сферы, от продаж вычислительной техники и прочего оборудования (веб-камер, компьютерных гарнитур, акустической аппаратуры), до разработки и внедрения прикладного программного обеспечения.
Таким образом, следует констатировать, что Россия сумела гораздо успешнее прочих стран купировать экономические проблемы, вызванные эпидемией, заняв в этом рейтинге уверенное второе место после Китая.
Политические последствия эпидемии коронавируса
Как следует из изложенного выше, эпидемия не просто каким-то образом «временно» повлияла на мировую экономику. Фактически она не только спалила лишний накопленный жирок, но и стряхнула с нее накопившийся слой традиционных представлений об открытом общем рынке как безусловном достижении, обнажив, углубив и ускорив все ранее формировавшиеся проблемы.
Среди ключевых необходимо отметить следующие.
Во-первых, геополитически мир утратил монолитное единство. Международные организации, включая такие ведущие, как ООН, ВОЗ и ВТО, в борьбе с негативными факторами проявили непозволительную медлительность и откровенную неспособность взять на себя активную руководящую и координирующую роль, которая им приписывалась ранее. Фактически спасать свои экономики национальные правительства оказались вынуждены самостоятельно.
Во-вторых, внутри основных геополитических блоков, от понятия «коллективного Запада», до таких ранее считавшихся достаточно прочными образований, как, например, Евросоюз, также обозначился серьезный принципиальный разлад. Временами доходивший до попыток прямого перехвата друг у друга партий медикаментов и медицинских материалов, местами оказавшихся похожими на банальный разбой.
Особенно наглядно это проявилось в политике США по отношению к ЕС, и в действиях ведущих европейских стран по отношению к восточно-европейским лимитрофам, фактически оказавшимся на обочине процессов, предоставленными самим себе в режиме «каждый спасается сам».
В-третьих, столкнувшись с процессами трансформации мировой экономики в нежелательную для себя сторону, США, а затем и Евросоюз, прибегли к активизации изоляционистских процессов, значительно усиливших распад общего рынка на заметно обособленные кластеры. Их окончательное формирование теперь становится лишь вопросом времени.
Причем, если очертания «китайского» кластера уже почти четко сложились в рамках соглашения о Всестороннем региональном экономическом партнерстве (ВРЭП), то окончательные границы других «кластеров» пока достаточной четкости не имеют. Более-менее прочно позиции США складываются только в пределах североамериканского континента. Претензии Вашингтона распространить влияние на Центральную и Южную Америки пока носят переменный успех.
Что касается Европы, то там усиливаются сразу четыре разнонаправленные тенденции. С одной стороны, Брюссель использует происходящее для углубления реформирования ЕС на основе трансформации в централизованный вариант «Соединенных Штатов Европы». С другой, Франция и Германия пытаются вернуться к стадии «добровольного сообщества европейских стран» с понижением значения Еврокомиссии и Европарламента.
С третьей, обострившиеся внутренние противоречия о путях и методах дальнейшей модернизации, а также растущее общее недовольство национальных элит ее текущими результатами усиливает центробежные тенденции. Причем некоторые государства, как, например, Франция, оказываются заинтересованы сразу в двух вариантах, что лишь еще больше дестабилизирует европейскую внешнюю и внутреннюю политику.
С четвертой стороны, Польша под влиянием Британии (которая параллельно ведет аналогичный проект с Турцией) пытается использовать складывающиеся обстоятельства для реализации собственного геополитического проекта «Инициатива трех морей» по формированию из восточноевропейских лимитрофов чего-то вроде «Евросоюза - лайт» под безусловным руководством Варшавы.
В-четвертых, США пытаются воспользоваться текущим кризисом для коренного пересмотра своих международных обязательств, как в рамках ООН, так и по отношению к союзникам по НАТО. Вашингтон открытым текстом демонстрирует снижение политического интереса к Европе и перехода во взаимоотношениях к ней к инструментам чисто экономического доминирования.
Но так как в экономическом плане Америка Старому Свету мало что способна предложить, ее политика сосредотачивается на расширении санкционного давления по двум направлениям. С одной стороны, для максимального препятствования экономическому сближению Европы с Россией, как минимум, в энергетической области. С другой, для блокирования собственных инициатив ведущих европейских стран по возрождению их геополитической субъектности (европейская армия, силы безопасности и так далее).
В-пятых, в свою очередь Евросоюз пытается найти выход из сложившегося положения через попытку ускорения «зеленого энергоперехода» для максимально быстрого построения у себя устойчивой «водородной энергетики». В случае успеха сулящей ему прекращение зависимости от внешних источников энергии, обеспечивающей возможность обложить «углеродным налогом» всех внешнеэкономических партнеров, и запустить длительный глобальный процесс научно-технической и инфраструктурной модернизации, способной обеспечить европейской экономике самодостаточный источник дальнейшего экономического роста.
Сторонники «экологической повестки» продолжают упорно удерживать свои взгляды даже на фоне разразившегося в настоящее время в Европе энергетического кризиса, вызванного последствиями и практической реализации.
В-шестых, мир в целом также претерпевает трансформацию, как в части перераспределения так называемых «центров силы», ведущее место среди которых постепенно занимает Юго-Восточная Азия и Китай, так и в плане направлений дальнейшей экономической экспансии. главным из которых становится Африка, как последний «регион без сильной власти, при этом располагающий от четверти до трети мировых запасов полезных ископаемых».
Выводы и рекомендации
Резюмируя изложенное, следует констатировать, что кризис, вызванный эпидемией коронавируса ничего экстраординарного, ни в экономике, ни в политике не проявил. Он лишь усилил и обнажил уже сформировавшиеся процессы, ряд из которых ускорился. Некоторые из них, в особенности в сфере геополитики, ведут к обострению международной конкуренции. Особенно в области противостояния мировоззрений и систем ценностей.
Практика показала, что государства с более сильной центральной властью и внутренне более сплоченным обществом с кризисом справляются гораздо лучше и эффективнее, чем «свободные демократии». Причем, например, в США либеральные демократические принципы явным образом становятся простой ширмой, прикрывающей внутреннюю тоталитарную модернизацию «нового американского общества».
Другие, наоборот, ускоряются благодаря возникновению благоприятных условий и ослаблению традиционного сопротивления. В частности, масштаб прогресса в области перехода на онлайн-торговлю, дистанционную трудовую деятельность и формирование новых удобных форматов ведения малого бизнеса (например, внедрения формы самозанятости), за один лишь кризисный 2020 год превзошел все, что в этом плане было сделано за предыдущее десятилетие.
Здесь напрашивается прямое указание на тот факт, что понятие кризиса в китайском языке обозначается сочетанием двух иероглифов, один из которых означает риск или опасность, а другой означает возможность или шанс. Именно таким образом происходящее следует трактовать для России.
В этой связи представляется целесообразным:
1. Принять как данность, что никакие меры не смогут вернуть внешний мир к его докризисному экономическому и геополитическому состоянию. Рассматривать можно только стратегии по адаптации российского государства к новым реалиям, а также его модернизации для обеспечения условий по занятию в этом «новом мире» достойного лидерского места.
2. Важным уроком произошедшего следует считать успех Китая по противодействию негативным политическим и экономическим факторам, основанном на переносе ключевого упора с внешней торговли на внутренний рынок. Точнее, на формирование там общественно-социального механизма, в котором наличие достаточно обширного среднего класса, позволило обеспечить его потребительским спросом минимально необходимую для сохранения эффективности загрузку промышленного производства.
В результате чего внешняя торговля постепенно превращается в приятный и нужный, но не критично важный бонус, приносящий лишь дополнительную, а не основную, прибыль совокупной экономики.
В приложении к России это формулирует три взаимосвязанные задачи. Во-первых, необходимость наращивания численности населения страны. Во-вторых, потребность в ускоренном формировании достаточно обширного собственного среднего класса. В-третьих, необходимость пропорционального наращивания масштабов внутреннего промышленного производства максимально большого перечня потребительских товаров. Опережающее развитие размеров сферы обслуживания по отношению к сфере производства для экономической устойчивости государства прямо вредно.
3. Китай также показал, что конкурировать с развитыми западными странами в передовых областях не только теоретически возможно, но и вполне достижимо на практике. Именно динамичность в освоении новых открывающихся направлений науки и техники постепенно дала ему способность вытеснять «западных конкурентов» сначала из инновационных, а потом и из тех направлений, который ранее считались безраздельной вотчиной «передовых западных стран». Последнее особенно важно для России, так как в новом мире ей придется конкурировать не только со стагнирующим Западом, но и с быстро развивающимся Востоком.
4. Сравнение итогов «прохождения кризиса» между странами мира убедительно показывает, что по внутреннему политическому и экономическому устройству, Россия не только не уступает «странам золотого миллиарда», но и много в чем способна послужить им примером к подражанию. Это уже вопрос не столько экономики или пропаганды, это объективный факт, на основе которого сейчас следует перестраивать идейное воспитание общества.
Как отмечено выше, ускорение мировой трансформации теперь прямо затрагивает не столько экономику, сколько пространство мировоззренческих идей в области «правильности жизни и глобальных смыслов существования». Усиление негативной, в том числе санкционной, реакции Запада на действия РФ убедительно показывают осознание его элитами факта тенденции к его поражению в этом противостоянии.
Это автоматически ведет к усилению попыток его вмешательства во внутренние дела России и попытку социально-политической дестабилизации общества и государства. Бороться с этим только чисто оборонительными методами означает прямую дорогу к идейному проигрышу России. Примерно с теми же последствиями, какие получил Советский Союз в конце 80-х годов, в результате попытки игнорирования западного мировоззренческого культурного давления, начавшегося в последней четверти 70-х.
Преимущества Россия должна не просто иметь. Их требуется сопровождать активной медийно-просветительской работой как внутри собственного общества, так и во внешнем мире. Тем самым мы приходим к необходимости формирования четко сформулированных идейных основ «нашего мира», которые было бы возможно системно реализовывать в литературе, киноискусстве и других областях общественного сознания.
Причем, важно отметить, необходимость отказа от концепции постоянного сравнения себя «с западом». Упомянутые идейные основы нужны «нам» и исключительно для «нас» самих. Мнение «запада» в наш адрес Россию волновать не должно.
Перейти в начало.
Источник: РУССТРАТ