Нет ничего тайного, что не стало бы явным: 16 лет спустя
Недавно ко мне пришел человек, благодаря которому (и другим офицерам в МВД и ФСБ), возможно, я сейчас могу писать эти строки. Речь о неудавшейся попытке покушения на меня. Письменные показания этого человека дают очень хорошее представление о том, в какой атмосфере мы жили. Надеюсь, что кого-нибудь из тех, кто периодически рефлексирует на тему счастливой доли бизнесменов в России и бросает им упреки (зачастую, впрочем, справедливые) в обогащении за счет народа, эта история заставит немного задуматься. И еще я надеюсь, что на это обратят внимание в США, где недавно получил политическое (!) убежище гангстер Ашот Егиазарян, который стоял за всем этим.
В 1997 году, будучи сотрудником ОБЭП, я получил информацию о готовящемся покушении на Вас с целью убийства, которое могло произойти в ближайшее время. Дальнейшие действия я согласовывал со своим руководителями и сотрудниками московского УФСБ РФ, к которым был вынужден обратиться за помощью ввиду явного несоответствия специфики моей службы и возникшей задачи.
План операции разрабатывался нами с учётом дефицита времени и с поправкой на недостаток правовых, организационных и материально-технических ресурсов, который в то время испытывали органы внутренних дел и государственной безопасности. В соответствии с планом наёмный убийца, согласившийся сотрудничать с правоохранительными органами, получил для исполнения убийства изготовленную кустарным способом винтовку с оптическим прицелом и устройством бесшумной стрельбы, но отказался использовать её в качестве орудия преступления, о чём сообщил лицу, исполнявшему роль одного из посредников между заказчиком убийства и исполнителем. Свой отказ, выраженный посреднику, наёмный убийца мотивировал низкими тактико-техническими характеристиками винтовки и предложил посреднику предоставить гранатомёт РПГ-18, гарантируя достижение преступной цели лишь в этом случае.
Посредник согласился с данным предложением, указанный гранатомёт (заводской № 533-3-77) был предоставлен наёмнику, передан мной в распоряжение специалистов УФСБ, приведён в негодность и возвращён исполнителю. 11 июня 1997 года наёмный убийца, контролируемый сообщниками, совершил «неудачную» попытку производства выстрела из гранатомёта по автомашине Лебедева А.Е. с заранее выбранной позиции (крыша дома № 23 по Вишняковскому переулку), покидая которую был остановлен сотрудниками милиции для проверки документов. Ударив милиционера и бросив гранатомёт, убийца скрылся, что и было предусмотрено планом операции.
Благодаря информации, полученной от наёмника, мы впоследствии задержали с поличным проводника поезда «Таллинн - Москва» гражданку Эстонии Миронову Нину, ключевую фигуру в одном из контрабандных каналов по доставке в Россию оружия и вывозу историко-культурных ценностей. Миронова была привлечена у уголовной ответственности и осуждена.
В то же время после отказа наёмника от использования вышеописанной винтовки возникла угроза, что оружие, специально приспособленное для совершения убийств, окажется в распоряжении преступного сообщества и в будущем неизбежно будет использовано по прямому назначению. Мы поручили наёмнику выкупить оружие в своё распоряжение за счёт средств, обещанных ему в случае совершения убийства, и передать его нам, однако тот не смог выполнить поручения. Посредник назначил цену за винтовку в размере 3 ООО долларов и сжатый срок для её выкупа.
Выделение требуемой денежной суммы из средств ОВД либо ФСБ, если это и было бы возможным в принципе, требовало специального решения и длительного согласования, чего невозможно было достичь в назначенный посредником срок. План операции оказался под угрозой срыва, и я счёл единственно правильным выкупить винтовку за счёт личных средств. У меня имелось 1019 долларов накоплений, ещё 900 я одолжил у одного из коллег. Выдав наёмнику 1919 долларов, я сообщил ему, что больше у меня нет, и потребовал, чтобы он любыми способами уговорил посредника продать винтовку. Посредник согласился на сделку, и операция продолжилась. Взятые взаймы 900 долларов я со временем возвратил коллеге.
Получив винтовку в распоряжение, я при первой же возможности привел её в негодность, заглушив казённую часть ствола посредством электросварки, а прилагающиеся боеприпасы выбросил в реку. Я понимал, что мои действия содержат признаки преступления, предусмотренного статей 222 УК РФ, но они были совершены в обстоятельствах, очевидно и однозначно исключающих преступность деяния в силу статьи 39 УК РФ, поскольку имели целью спасение человеческой жизни. В конце концов, мои поездки по городу с гранатомётом в багажнике тоже имели формальные признаки того же преступления. Большинство моих товарищей, принимавших участие в операции, с уважением отнеслось к моему решению, да и я сам нисколько не сожалею о нём.
В 1997 году, будучи сотрудником ОБЭП, я получил информацию о готовящемся покушении на Вас с целью убийства, которое могло произойти в ближайшее время. Дальнейшие действия я согласовывал со своим руководителями и сотрудниками московского УФСБ РФ, к которым был вынужден обратиться за помощью ввиду явного несоответствия специфики моей службы и возникшей задачи.
План операции разрабатывался нами с учётом дефицита времени и с поправкой на недостаток правовых, организационных и материально-технических ресурсов, который в то время испытывали органы внутренних дел и государственной безопасности. В соответствии с планом наёмный убийца, согласившийся сотрудничать с правоохранительными органами, получил для исполнения убийства изготовленную кустарным способом винтовку с оптическим прицелом и устройством бесшумной стрельбы, но отказался использовать её в качестве орудия преступления, о чём сообщил лицу, исполнявшему роль одного из посредников между заказчиком убийства и исполнителем. Свой отказ, выраженный посреднику, наёмный убийца мотивировал низкими тактико-техническими характеристиками винтовки и предложил посреднику предоставить гранатомёт РПГ-18, гарантируя достижение преступной цели лишь в этом случае.
Посредник согласился с данным предложением, указанный гранатомёт (заводской № 533-3-77) был предоставлен наёмнику, передан мной в распоряжение специалистов УФСБ, приведён в негодность и возвращён исполнителю. 11 июня 1997 года наёмный убийца, контролируемый сообщниками, совершил «неудачную» попытку производства выстрела из гранатомёта по автомашине Лебедева А.Е. с заранее выбранной позиции (крыша дома № 23 по Вишняковскому переулку), покидая которую был остановлен сотрудниками милиции для проверки документов. Ударив милиционера и бросив гранатомёт, убийца скрылся, что и было предусмотрено планом операции.
Благодаря информации, полученной от наёмника, мы впоследствии задержали с поличным проводника поезда «Таллинн - Москва» гражданку Эстонии Миронову Нину, ключевую фигуру в одном из контрабандных каналов по доставке в Россию оружия и вывозу историко-культурных ценностей. Миронова была привлечена у уголовной ответственности и осуждена.
В то же время после отказа наёмника от использования вышеописанной винтовки возникла угроза, что оружие, специально приспособленное для совершения убийств, окажется в распоряжении преступного сообщества и в будущем неизбежно будет использовано по прямому назначению. Мы поручили наёмнику выкупить оружие в своё распоряжение за счёт средств, обещанных ему в случае совершения убийства, и передать его нам, однако тот не смог выполнить поручения. Посредник назначил цену за винтовку в размере 3 ООО долларов и сжатый срок для её выкупа.
Выделение требуемой денежной суммы из средств ОВД либо ФСБ, если это и было бы возможным в принципе, требовало специального решения и длительного согласования, чего невозможно было достичь в назначенный посредником срок. План операции оказался под угрозой срыва, и я счёл единственно правильным выкупить винтовку за счёт личных средств. У меня имелось 1019 долларов накоплений, ещё 900 я одолжил у одного из коллег. Выдав наёмнику 1919 долларов, я сообщил ему, что больше у меня нет, и потребовал, чтобы он любыми способами уговорил посредника продать винтовку. Посредник согласился на сделку, и операция продолжилась. Взятые взаймы 900 долларов я со временем возвратил коллеге.
Получив винтовку в распоряжение, я при первой же возможности привел её в негодность, заглушив казённую часть ствола посредством электросварки, а прилагающиеся боеприпасы выбросил в реку. Я понимал, что мои действия содержат признаки преступления, предусмотренного статей 222 УК РФ, но они были совершены в обстоятельствах, очевидно и однозначно исключающих преступность деяния в силу статьи 39 УК РФ, поскольку имели целью спасение человеческой жизни. В конце концов, мои поездки по городу с гранатомётом в багажнике тоже имели формальные признаки того же преступления. Большинство моих товарищей, принимавших участие в операции, с уважением отнеслось к моему решению, да и я сам нисколько не сожалею о нём.