Виан и вокруг него, чтение по случаю.
При всей антибуржуазности, что приписывают Виану в критике - разоблачение штампов и клише культуры, антигуманистического ее характера и проч., он глубоко буржуазен, даже мелкобуржуазен. Войну и немецкую окупацию - вообще никак не заметил, у него (да и у многих фр. интеллектуалов) идет почти такая же литературная жизнь, только немного более скудная для живота; решают свои «тыворческие задачи», и нет не то чтобы порыва что-то там освободить-сопротивляться, но даже как-то отреагировать на события, выразить отношение. Вообще ничего не меняется. Как сидели в своем литературном гетто в Сен Жермен де Пре, так и при немцах сидят.
С трубкой Сартр, с носом - Виан, с пучком волос - С. де Бовуар, а вторая баба, вроде, жена Виана - Мишель, которая сбежит потом к Сартру... не уверен. Сидят, понятно, в кафе "Флор"
Пародия на различные формы "буржуазной культуры" это, конечно, здорово, но кругом, вроде, льется кровь, несчастья всяческие происходят. Уж не говорю о том, чтобы взять в руки оружие... ну написал бы хотя бы тоже памфлет какой-нибудь, типа - фашисты, вы плохие и злые, уходите, противные поскорее... Где, скажем, в глубоко завуалированной форме, с пересмешками не всегда понятно над чем, чтоб можно и так и эдак истолковать, с намеками, которые хрен разберешь, где все так зашифровано, что нужен полк литературоведов для дешифровки и истолкования - нарисовал бы, к примеру, образ фашиста и как у него кактус в жопе прорастает от свирепости и нелюбви к людям (вроде того, как в "Пене" растет лилия в легком умирающей девушки). И как ему этот кактус пытаются вытравить патриоты. Отчего может прекратиться всякое зло. Хрена с два... Лабал джаз по кабакам (в том числе, очевидно, и для немцев) и писал свои «пародии» на неизвестно кого....
Я уже давно пытался себе это объяснить, правда, не очень усердно - вот такое равнодушие французских интеллектуалов во время войны к судьбе отечества. Могу предположить, что немцы не покушались на национальную идентичность французов; возможно, немецкие порядки не задевали каких-то основ существования - во всех смыслах - и биологического и национально-культурного. Все было тоже самое, только администрация была "немного другая". Вполне возможно, между французами и немцами (и другими западными европейцами) больше одинакового в основаниях, чем разницы на поверхности. Не надо защищать "своё" любой ценой, можно приспособиться к косметическим изменениям и продолжать ту же жизнь.
Это же меня поражало и при изучении истории Кельна и французской оккупации с конца 18-го по конец наполеоновского времени. Она вообще и не воспринималась как оккупация и даже так не называлась, кельнцы говорят - «французское время». Сдались сами ободранным полуразбитым отрядам французов, идеи защищаться даже и не было, боялись худшего. Наполеона встретили хлебом солью, плясками и гульбой. Кое-что во французских порядках не нравилось, конечно, но многое было разумным, осталось и после их ухода. Никаких тебе «национально-освободительных» порывов... Стоит только для сравнения вспомнить, что было в России и в том, и в другом случае: и с Наполеоном, и с немцами... тут я даже не о "нашей великой Победе", а о всеобщем настрое, восприятии как общего несчастья.
Знаменитая «Пена дней» написана за 2 месяца в 46-м. Скорость, что и говорить, впечатляющая... (под текстом стоит, что вообще за три дня!!! Максим Мошков обратил внимание, - вообще фантастика какая-то!). У нас, поди, на такое не способны ни Быков, ни Пелевин, известные своей резвостью в письме. В насквозь исковерканном пародиями мире романа, приветливо встреченном, между тем, многими французскими интеллектуалами, которые у них тоже во время войны не переставали сидеть в своих парижских кафе и «творить бессмертное», - нет ни намека на только что прошедшую войну. Какие-то смехуечки для избранных, гротеск для посвященных...
Вот уж что точно можно сказать: у нас не могло появиться в это время такого романа - ни внутри страны, ни в эмиграции. Не знаю - это ли к чести русской литературы, либо в ущерб, - недостаточно «литературна», то есть безразлична?