Фотография неразличаемого (Алёна Гончарова)
Смотрю на эту фотографию Алёны Гончаровой и мгновенно вспоминается (скорость этой мысли не даёт никаких свидетельств её правоты, но даёт надежду того, что пространства, которые столь быстро сшиваются мыслью, находятся рядом):
И вдруг открылась музыка в засаде,
Уже не хищницей лиясь из-под смычков,
Не ради слуха или неги ради,
Лиясь для мышц и бьющихся висков,
Лиясь для ласковой, только что снятой маски,
Для пальцев гипсовых, не держащих пера,
Для укрупненных губ, для укрепленной ласки
Крупнозернистого покоя и добра.
Фотография как только что снятая маска; фотография, которая становится скульптурой, застывшей музыкой (простите за банальность); поверхность фотографии становится крупнозернистым гипсом - (с)покойным, добрым, ласковым, и в то же время бессильным, имеющим возможность удержать лишь самого себя. Фотография как скульптура бессильного покоя.
А вот ещё одна новая фотография Гончаровой:
Как и первая работа, она головокружительна, потому что парадокс явлен зримо: фотография одновременно отображает и статику скульптуры, и какое-то движение. Можно даже сказать так: статика - стратегия, движение - тактика. Первая фотография кружит голову этим восходящим током движения, который зримо распространяется вверх от укрупнённых губ к закрытым глазам. Это уже не просто фотография лица, а маска звезды, ландшафт Земли, карта ветровых потоков на Марсе, силовых линий движения. Движение словно ветром стирает статику скульптуры, и фотография парадоксально становится и неподвижной, и движущейся.
Второе фото - это вообще урок скульптуры, словно руки лепят из глины человеческую голову. Этот каскад пальцев - залог опознавания движения - уже неразличим с той формой, которую создаёт (в последних работах Гончаровой разделение фона и фигуры проблематично, и мне кажется, что именно в этой неразличимости есть какая-то странная и страшная мысль, которую страшно не то, чтобы проговорить, а и сформулировать). Есть в этом движении скульптуры и некий мотив прозрения - словно пальцы, разрушая статуарность фотографии, шевелятся и ощущают (движение пальцев на фотографии, обусловленное фотографической манерой Гончаровой, очень часто встречается и в более ранних работах).
А затем вспоминается то, что удивляло в работах Гончаровой, на которых она запечатлевала картины. Фотография картины - это вообще отдельная тема разговора, само словосочетание тревожит ещё нераскрытым смыслом действия: что это такое - фотографировать живописные холсты? зачем?
И вот сейчас, после первой фотографии в этом посте (на самом деле, это небольшая серия фоторабот), мне кажется, что я нахожу общую точку, может быть, даже что-то понимаю.
Фотография "оживляет" живопись.
И здесь сразу же нужно уточнить смысл кавычек: фотография не делает живым изображённое, но рождает движение того, что по определению статично - и даже дважды статично, так как фотография создаёт неподвижную фотографию неподвижного живописного полотна. Здесь есть две возможности, собственно говоря вышерасположенные фотографии и являются их иллюстрациями: движение считывается как изменение траекторий пальцев, глаз, губ (первое фото) или же движение рождает все эти замечательные гочаровские волны, дрожания, мерцания, силовые линии (второе фото). Высказав всё это, нужно досказать и другое.
Фотография, превращаемая в скульптуру, или фотография, оживляющая живопись, имеет своей причиной невозможное в фотографии - движение (я это писал и раньше, см. тэг). И в этом, наверное, единое отношение к живому и неживому. Движение, присущее живому запечатлённому, и движение, "оживившее" неживое живописное, становится причиной их неразличения - это можно проиллюстрировать сравнением первого и последнего фото в этом посте. На фотографиях Гончаровой уже нет живого человека или мёртвого изображения человека на холсте, но не в силу того, что фотография убивает или становится свидетельством смерти (и прочие благоглупости), а потому что Алёна Гончарова имеет смелость увидеть в жизни смерть, а в смерти - жизнь. Но в её работах нет и огульного их приравнивания - в них есть понимание того, что невидимое - не означает несуществующее. Есть жизнь и есть смерть, и есть такие их движения, которые неподвластны письму и речи.
Фотографии Гончаровой позволяют Небытию поговорить с Бытием - пусть мы никогда и не услышим реплик этого разговора. А вот увидеть можно.