OUT 1 Жака Риветта поэпизодно. Эпизод 3
Забыл - во втором эпизоде Мишель Делайе огромного роста снят на фоне Эйфелевой башни. Отличный баланс.
Третий эпизод.
1. Два совершенно потрясающих "прометеевских" номера: Прометей-усталый буржуа и Прометей-Людовик-Каторз. Я не знаю, как это было поставлено - в эксцентричнейшем стиле Кармело Бене, с острыми шутками ("Богиня примет ваш окурок", Мишель Лонсдаль потрясающ). И это совершенно другой образ работы группы Тома - игра на поверхности, но не натужная, а действующая потрясающе сильно. По-честному, эти два эпизода можно (и нужно) разбирать отдельно, важна также и генеалогия Прометея - от манекена до мадам Прометей. Может быть, здесь проецируется ход театральной работы: Прометей как зеркало, в котором отражаются мысли актёров - само зеркало ничего не показывает, оно лишь отражает то, что перед ним. Люди (актёры?) сами создают Прометея - он создал их, теперь они создают его.
2. В третьем эпизоде ещё не очень сильно, но уже настойчиво проявляется тема многослойности реальности. Делаешь шаг в сторону - оказываешься в другом мире. В этом стремлении шагнуть нет ничего трансцендентного - это просто движение в пространстве, во времени, в укладе, внутри топографии. Реальность многослойна, но между слоями нет пустоты, они делёзовски складчаты, точнее всего есть точки, в которых слой прирос к слою. Это не ряд занавесей, которые можно раздвигать, оказываясь в новых комнатах, это скорее волны, которые раздвигаются гребками пловца. В этой волне - бутылочная пробка, в этой - обрывок газеты. Всё, конечно, не так просто.
3. Бальзаковед, которого играет Эрик Ромер, задаёт новую тему - общество, которое направляется не эгоистическими устремлениями, а связано силами общности. Тайное общество, влияющее не искусство и культуру, но не с позиции урвать побольше премий, создав какую-нибудь пустотелую "волну", не с позиции лоббирования своих интересов, создания дутых величин, а направляясь интересом и, в какой-то степени, радостью познания.
Тома приезжает к Саре (Бернадетт Лафон) для того, чтобы она посмотрела со стороны на работу его труппы - неважно, какой вердикт она вынесет, важен взгляд, который перерастёт в мысль, которая сдвинет другую мысль. Конечно же, это романтично и утопично - такой подход, который не основан на конкуренции, на стремлении быть первым. Невозможно? Хотелось бы верить, что нет ничего невозможного.
Третий эпизод.
1. Два совершенно потрясающих "прометеевских" номера: Прометей-усталый буржуа и Прометей-Людовик-Каторз. Я не знаю, как это было поставлено - в эксцентричнейшем стиле Кармело Бене, с острыми шутками ("Богиня примет ваш окурок", Мишель Лонсдаль потрясающ). И это совершенно другой образ работы группы Тома - игра на поверхности, но не натужная, а действующая потрясающе сильно. По-честному, эти два эпизода можно (и нужно) разбирать отдельно, важна также и генеалогия Прометея - от манекена до мадам Прометей. Может быть, здесь проецируется ход театральной работы: Прометей как зеркало, в котором отражаются мысли актёров - само зеркало ничего не показывает, оно лишь отражает то, что перед ним. Люди (актёры?) сами создают Прометея - он создал их, теперь они создают его.
2. В третьем эпизоде ещё не очень сильно, но уже настойчиво проявляется тема многослойности реальности. Делаешь шаг в сторону - оказываешься в другом мире. В этом стремлении шагнуть нет ничего трансцендентного - это просто движение в пространстве, во времени, в укладе, внутри топографии. Реальность многослойна, но между слоями нет пустоты, они делёзовски складчаты, точнее всего есть точки, в которых слой прирос к слою. Это не ряд занавесей, которые можно раздвигать, оказываясь в новых комнатах, это скорее волны, которые раздвигаются гребками пловца. В этой волне - бутылочная пробка, в этой - обрывок газеты. Всё, конечно, не так просто.
3. Бальзаковед, которого играет Эрик Ромер, задаёт новую тему - общество, которое направляется не эгоистическими устремлениями, а связано силами общности. Тайное общество, влияющее не искусство и культуру, но не с позиции урвать побольше премий, создав какую-нибудь пустотелую "волну", не с позиции лоббирования своих интересов, создания дутых величин, а направляясь интересом и, в какой-то степени, радостью познания.
Тома приезжает к Саре (Бернадетт Лафон) для того, чтобы она посмотрела со стороны на работу его труппы - неважно, какой вердикт она вынесет, важен взгляд, который перерастёт в мысль, которая сдвинет другую мысль. Конечно же, это романтично и утопично - такой подход, который не основан на конкуренции, на стремлении быть первым. Невозможно? Хотелось бы верить, что нет ничего невозможного.