Возделывать свой сад
Простите, что о кино ни слова.
Утром зашёл на лекцию по украинской истории, чтобы предупредить свою университетскую группу, где я приписан куратором, про уборку листьев после четвёртой пары.
Что-то говорил - громко, командным голосом. А потом проскользнуло нечто - почти как у Николя Клоца в "Человеческом вопросе". Задали вопрос, типа, а долго работать. Я ответил, что "поработаете и будете свободны".
Уже уходил, а лектор - хороший мужик - сказал (пишу не елеганцьки, а чисто, як східняк мерзений): "Олексію, а ви пам'ятаєте, що було написано при вході в Освенцим?" ("Алексей, а вы помните, что было написано при входе в Освенцим?").
Я помнил.
Когда выдавали грабли, то многие студенты удивлялись, почему взяли девятнадцать грабель на восемнадцать человек. У Кортасара было (цитирую неточно): "Восемь плюс восемь - плюс тот, кто считает". Когда один парнишка понял, кому предназначены девятнадцатые грабли, то спросил у меня: "А Вам зачем - Вы же, типа, этот... как его... надзиратель". На что я неразборчиво, в сторону и подчёркнуто тихо сказал: "А хуюшки вашей Дунюшке". Он не услышал, да и эти слова были предназначены скорее не ему, а к тому Гомеостатическому Мирозданию, которое попыталось нас разделить...
Хочется быть кем угодно, только не надзирателем.
Мы полностью забили вырытую накануне яму для листьев.
Запах осени. Чистая, ещё тёплая земля. Дым. Светлый, прозрачный сад.
А потом - дождь.
Утром зашёл на лекцию по украинской истории, чтобы предупредить свою университетскую группу, где я приписан куратором, про уборку листьев после четвёртой пары.
Что-то говорил - громко, командным голосом. А потом проскользнуло нечто - почти как у Николя Клоца в "Человеческом вопросе". Задали вопрос, типа, а долго работать. Я ответил, что "поработаете и будете свободны".
Уже уходил, а лектор - хороший мужик - сказал (пишу не елеганцьки, а чисто, як східняк мерзений): "Олексію, а ви пам'ятаєте, що було написано при вході в Освенцим?" ("Алексей, а вы помните, что было написано при входе в Освенцим?").
Я помнил.
Когда выдавали грабли, то многие студенты удивлялись, почему взяли девятнадцать грабель на восемнадцать человек. У Кортасара было (цитирую неточно): "Восемь плюс восемь - плюс тот, кто считает". Когда один парнишка понял, кому предназначены девятнадцатые грабли, то спросил у меня: "А Вам зачем - Вы же, типа, этот... как его... надзиратель". На что я неразборчиво, в сторону и подчёркнуто тихо сказал: "А хуюшки вашей Дунюшке". Он не услышал, да и эти слова были предназначены скорее не ему, а к тому Гомеостатическому Мирозданию, которое попыталось нас разделить...
Хочется быть кем угодно, только не надзирателем.
Мы полностью забили вырытую накануне яму для листьев.
Запах осени. Чистая, ещё тёплая земля. Дым. Светлый, прозрачный сад.
А потом - дождь.