Чарли и Цыган: Глава 14
Он открыл глаза и долго наблюдал игру теней на выбеленном потолке. Можно было угадать тень бельевой верёвки. Верёвку на балконе трепал утренний ветер, и её тонкий, грубоватый, немного нечёткий образ танцевал на светлом фоне, как будто его часто и резко дёргал с самого края невидимый гномик. Это происходило безмолвно, не в нашем бренном, заполненном воздухом и мелкими суетливыми звуками мире, а в вечном громадном, лишённом суеты космосе. Тишина и покой. Затем мелькнула тень воробья или другой какой-нибудь мелкой птицы. Этот силуэт заслонил, а Ипполиту Анатольевичу показалось, что проглотил, и верёвку, и гномика, и утреннее безмятежное настроение. «Где Чарли?» - пронеслось в голове Ипполита Анатольевича, и в этот миг он, словно ужаленный, вскочил с кровати. Ему и самому показалось странным и, может быть, недостойным, что прошло время, прежде чем Ипполит Анатольевич вспомнил о своём подопечном. Он прошлёпал босыми ногами по стерильному и, кажется, даже влажному, как будто только что вымытому, полу, к углу, в котором вчера соорудил собачью лежанку. Не было ни шортов, ни футболки, ни щенка. С минуту казалось, что всё происшедшее сон, одновременно страшный и прекрасный, в котором томительное ожидание катастрофы разрешается вдруг светлым неожиданным и при этом по-детски ожидаемым исходом. Исход был таков, что они с папой и Григорием вчера вечером (почти ночью) спасли Чарли. Ипполит Анатольевич отмер и моментально заглянул под кровать, затем под стоявший ближе к батарее комод и громко позвал:
- Чарли! Чарли!
- Полька! - услышал он из глубины квартиры мамин голос. - Иди завтракать, Полька!
- Твой Чарли здесь! - это уже папа.
Они звали из кухни, это Ипполит Анатольевич сразу понял. Из большой комнаты, пожалуй, и не дозовёшься, особенно если все двери закрыты, а родительская спальня - наоборот, прямо за стеной, оттуда не то что призывы, любой скрип замечательно слышно. Странно, что родители были не на работе. Он достал из комода чистые шорты и ставшую этим летом тесноватой рубашечку с выцветшим геометрическим рисунком, надел всё это и распахнул дверь.
- А вы почему дома? - спросил Ипполит Анатольевич и внимательно посмотрел из коридора вглубь кухни.
Папа сидел боком между кухонной дверью и обеденным столом на белом деревянном табурете. Он закинул правую ногу на левое колено и болтал в воздухе широкой расхоженной стопой в красном носке. На это ногу с глухим не то рычанием, не то ворчанием, не то играя, не то всерьёз нападал Чарли. Он прыгал с пола на оттопыренные под тонкой тканью папины пальцы и, обхватив ступню всеми четырьмя лапами, повисал на какое-то мгновение над жёлтым линолеумом, покусывая оголённую папину щиколотку. Затем он со смешным звуком, будто мешочек с песком, обваливался вниз и всё начиналось сначала.
- У нас отпуск, - папа в очередной раз стряхнул с ноги Чарли. - У мамы с сегодняшнего дня, а у меня вообще со вчерашнего.
Мама всё это время ходила между плитой, столом и кухонными шкафчиками. Она что-то доставала, прятала, клала и перекладывала, другими словами, хозяйничала. Выглядела она на удивление довольной и, кажется, отдохнувшей, почти что праздничной.
- Умываться будешь? - спросила мама, и Ипполит Анатольевич вспомнил, что по утрам следует умываться.
- Да, конечно... - он присел на корточки и потрепал такого весёлого и так прекрасно вдруг ожившего Чарли по крохотному пузу. Тот немедленно уцепился лапами за кисть и вонзился крохотными, какими-то игрушечными, но острыми, словно швейные иголки, клыками в ладонь.
- Ай! - вскрикнул Ипполит Анатольевич, стряхнул Чарли на пол и пошёл умываться. Крови не было, да и не сильно-то было и больно на самом деле. Больше с непривычки... Он услышал, как мама что-то проговорила вполголоса, на что папа ответил:
- Ерунда. Пусть поиграется!
- Смотри, как бы перед самолётом... уколы не пришлось делать.
- Да угомонись ты, пожалуйста! - взмолился папа. - Мы уже всё решили, а ты опять...
- Ага! - с вызовом возразила мама. - Пёс то бродячий!
- А вот то, что он меня укусит, тебя не пугает?
Может, они о чём-то и договорились, но какое-то напряжение всё ещё чувствовалось между ними.
Ипполит Анатольевич медленно и старательно чистил зубы, так чтобы шуршание щётки не мешало ему слушать. Лилась вода, и, как он ни вслушивался, некоторые слова бесследно исчезали на фоне её журчания. «Что же они решили?» - подумал Ипполит Анатольевич и закрутил кран. Мама молчала, или он всё-таки пропустил её ответ? Его мучило странное чувство, что ничего ещё не решилось или, напротив, всё уже решено.
Его ждала полная тарелка сосисок, которые мама отчего-то наварила с явным избытком, словно по случаю гостей. Пока Ипполит Анатольевич ел, папа тягал эти сосиски по одной, рвал их на части и с видимым удовольствием скармливал слегка осоловевшему и потому ещё больше похожему на плюшевого Чарли.
- Мы оставим его? - не выдержал, наконец, Ипполит Анатольевич.
Родители молчали. Мама копалась в кухонном шкафчике, папа мял словно бежевый кусок пластилина большим и указательным пальцем огрызок сосиски, Чарли то садился на задницу, то пытался закопать под рассохшийся деревянный плинтус другой огрызок. В конце концов, видимо, отчаявшись, он попытался его пожевать, моментально остановился и неуверенно выронил к смешным передним ногам.
- Обожрался! - сказала мама. - И ремонт неплохо бы сделать. Плинтус - как в общежитии...
- Как бы снова кишки не завернулись... - озабоченно ответил папа.
- Так оставим или нет?
- О, Господи! Да поговори ты уже с ним! Мы же договорились! - сплошными восклицаниями взорвалась мама и тут же вышла из кухни.
- Я в магазин! - Крикнула она от порога через пару минут. - Куплю что-нибудь в дорогу.
Хлопнула дверь. Они остались вдвоём. Вернее, втроём, а ещё вернее, Ипполит Анатольевич остался один на один со своей проблемой.
- Ты уже взрослый, - сказал папа, но он мог бы уже ничего не говорить, и так понятно было, что Чарли придётся выбросить.
- Ты уже взрослый и должен принимать обдуманные решения! - как сквозь вату слышалось Ипполиту Анатольевичу. - Мы не можем его взять. Собак не пускают в самолёт... - папа запнулся, и Ипполит Анатольевич понял, что он врёт, - без прививок, - через паузу продолжил папа. - У Чарли же нет прививок?
Ипполит Анатольевич замотал низко опущенной головой, изо всех сил стараясь не заплакать, но слёз в этот раз и не было. Была какая-то неизвестная ему до этой поры злоба. Ипполит Анатолевич действительно почувствовал вдруг себя взрослым и как самый настоящий взрослый спросил тихим безэмоциональным голосом:
- Зачем? Зачем вы делаете, чтобы я сам это решил, когда можете попросту приказать?
- Вот видишь, ты совсем взрослый, - похвалил папа. - Разве я могу приказать взрослому человеку? Ты должен сам принять решение. Без слёз и истерик... Короче, мы выходим из квартиры в восемь вечера, до четырёх ты должен быть дома. Беги, пристраивай его куда-то...
- Это мама? - спросил Ипполит Анатольевич, и папа усмехнулся жалко и горько.
В каком-то отчаянье Ипполит Анатольевич прошёл в спальню и сгрёб с подоконника, видимо, выложенные мамой из предыдущих, брошенных в качестве собачьей подстилки, штанишек, ушки, красивые камушки и мелкие деньги в виде монет. Всё это Ипполит Анатольевич аккуратно распихал по крошечным карманам. Хорошо, что в этот раз на нём была рубашечка, а не как обычно - футболка. Карманы оказались мелковаты, и Ипполитово детское богатство грозило рассыпаться в любой момент, так что даже и мысли не могло возникнуть куда-то там побежать или даже быстро пойти. «Ничего страшного. Буду идти аккуратно-аккуратно!» - подумал Ипполит Анатольевич. Однако, прежде чем бежать, нужно было решить, кому именно отдать Чарли. Он в своём воображении всё перебирал и перебирал по кругу лица друзей, смаковал во рту их имена, как будто магия произнесённых звуков могла подсказать ему самого надёжного кандидата. По всему выходило, что это либо Миша, либо Серёжа. Лучше всего, если бы это был Григорий, но в этот момент Ипполит Анатольевич понял мгновенно и неотвратимо, что будь у Григория такое желание, он давно уже забрал бы Чарли себе и спрашивать ни у кого не стал бы. Хуже всего было то, что вообще все они могли отказаться, и тогда остаётся один-единственный самый опасный и самый неприятный вариант - Андрюша! ...ну, или улица.
- Папа, дай какую-нибудь старую кофту! - крикнул Ипполит Анатольевич через всю квартиру, и в ответ стало слышно, как папа завозился в шкафах.
Глава 1 ... Глава 13, Глава 15
- Чарли! Чарли!
- Полька! - услышал он из глубины квартиры мамин голос. - Иди завтракать, Полька!
- Твой Чарли здесь! - это уже папа.
Они звали из кухни, это Ипполит Анатольевич сразу понял. Из большой комнаты, пожалуй, и не дозовёшься, особенно если все двери закрыты, а родительская спальня - наоборот, прямо за стеной, оттуда не то что призывы, любой скрип замечательно слышно. Странно, что родители были не на работе. Он достал из комода чистые шорты и ставшую этим летом тесноватой рубашечку с выцветшим геометрическим рисунком, надел всё это и распахнул дверь.
- А вы почему дома? - спросил Ипполит Анатольевич и внимательно посмотрел из коридора вглубь кухни.
Папа сидел боком между кухонной дверью и обеденным столом на белом деревянном табурете. Он закинул правую ногу на левое колено и болтал в воздухе широкой расхоженной стопой в красном носке. На это ногу с глухим не то рычанием, не то ворчанием, не то играя, не то всерьёз нападал Чарли. Он прыгал с пола на оттопыренные под тонкой тканью папины пальцы и, обхватив ступню всеми четырьмя лапами, повисал на какое-то мгновение над жёлтым линолеумом, покусывая оголённую папину щиколотку. Затем он со смешным звуком, будто мешочек с песком, обваливался вниз и всё начиналось сначала.
- У нас отпуск, - папа в очередной раз стряхнул с ноги Чарли. - У мамы с сегодняшнего дня, а у меня вообще со вчерашнего.
Мама всё это время ходила между плитой, столом и кухонными шкафчиками. Она что-то доставала, прятала, клала и перекладывала, другими словами, хозяйничала. Выглядела она на удивление довольной и, кажется, отдохнувшей, почти что праздничной.
- Умываться будешь? - спросила мама, и Ипполит Анатольевич вспомнил, что по утрам следует умываться.
- Да, конечно... - он присел на корточки и потрепал такого весёлого и так прекрасно вдруг ожившего Чарли по крохотному пузу. Тот немедленно уцепился лапами за кисть и вонзился крохотными, какими-то игрушечными, но острыми, словно швейные иголки, клыками в ладонь.
- Ай! - вскрикнул Ипполит Анатольевич, стряхнул Чарли на пол и пошёл умываться. Крови не было, да и не сильно-то было и больно на самом деле. Больше с непривычки... Он услышал, как мама что-то проговорила вполголоса, на что папа ответил:
- Ерунда. Пусть поиграется!
- Смотри, как бы перед самолётом... уколы не пришлось делать.
- Да угомонись ты, пожалуйста! - взмолился папа. - Мы уже всё решили, а ты опять...
- Ага! - с вызовом возразила мама. - Пёс то бродячий!
- А вот то, что он меня укусит, тебя не пугает?
Может, они о чём-то и договорились, но какое-то напряжение всё ещё чувствовалось между ними.
Ипполит Анатольевич медленно и старательно чистил зубы, так чтобы шуршание щётки не мешало ему слушать. Лилась вода, и, как он ни вслушивался, некоторые слова бесследно исчезали на фоне её журчания. «Что же они решили?» - подумал Ипполит Анатольевич и закрутил кран. Мама молчала, или он всё-таки пропустил её ответ? Его мучило странное чувство, что ничего ещё не решилось или, напротив, всё уже решено.
Его ждала полная тарелка сосисок, которые мама отчего-то наварила с явным избытком, словно по случаю гостей. Пока Ипполит Анатольевич ел, папа тягал эти сосиски по одной, рвал их на части и с видимым удовольствием скармливал слегка осоловевшему и потому ещё больше похожему на плюшевого Чарли.
- Мы оставим его? - не выдержал, наконец, Ипполит Анатольевич.
Родители молчали. Мама копалась в кухонном шкафчике, папа мял словно бежевый кусок пластилина большим и указательным пальцем огрызок сосиски, Чарли то садился на задницу, то пытался закопать под рассохшийся деревянный плинтус другой огрызок. В конце концов, видимо, отчаявшись, он попытался его пожевать, моментально остановился и неуверенно выронил к смешным передним ногам.
- Обожрался! - сказала мама. - И ремонт неплохо бы сделать. Плинтус - как в общежитии...
- Как бы снова кишки не завернулись... - озабоченно ответил папа.
- Так оставим или нет?
- О, Господи! Да поговори ты уже с ним! Мы же договорились! - сплошными восклицаниями взорвалась мама и тут же вышла из кухни.
- Я в магазин! - Крикнула она от порога через пару минут. - Куплю что-нибудь в дорогу.
Хлопнула дверь. Они остались вдвоём. Вернее, втроём, а ещё вернее, Ипполит Анатольевич остался один на один со своей проблемой.
- Ты уже взрослый, - сказал папа, но он мог бы уже ничего не говорить, и так понятно было, что Чарли придётся выбросить.
- Ты уже взрослый и должен принимать обдуманные решения! - как сквозь вату слышалось Ипполиту Анатольевичу. - Мы не можем его взять. Собак не пускают в самолёт... - папа запнулся, и Ипполит Анатольевич понял, что он врёт, - без прививок, - через паузу продолжил папа. - У Чарли же нет прививок?
Ипполит Анатольевич замотал низко опущенной головой, изо всех сил стараясь не заплакать, но слёз в этот раз и не было. Была какая-то неизвестная ему до этой поры злоба. Ипполит Анатолевич действительно почувствовал вдруг себя взрослым и как самый настоящий взрослый спросил тихим безэмоциональным голосом:
- Зачем? Зачем вы делаете, чтобы я сам это решил, когда можете попросту приказать?
- Вот видишь, ты совсем взрослый, - похвалил папа. - Разве я могу приказать взрослому человеку? Ты должен сам принять решение. Без слёз и истерик... Короче, мы выходим из квартиры в восемь вечера, до четырёх ты должен быть дома. Беги, пристраивай его куда-то...
- Это мама? - спросил Ипполит Анатольевич, и папа усмехнулся жалко и горько.
В каком-то отчаянье Ипполит Анатольевич прошёл в спальню и сгрёб с подоконника, видимо, выложенные мамой из предыдущих, брошенных в качестве собачьей подстилки, штанишек, ушки, красивые камушки и мелкие деньги в виде монет. Всё это Ипполит Анатольевич аккуратно распихал по крошечным карманам. Хорошо, что в этот раз на нём была рубашечка, а не как обычно - футболка. Карманы оказались мелковаты, и Ипполитово детское богатство грозило рассыпаться в любой момент, так что даже и мысли не могло возникнуть куда-то там побежать или даже быстро пойти. «Ничего страшного. Буду идти аккуратно-аккуратно!» - подумал Ипполит Анатольевич. Однако, прежде чем бежать, нужно было решить, кому именно отдать Чарли. Он в своём воображении всё перебирал и перебирал по кругу лица друзей, смаковал во рту их имена, как будто магия произнесённых звуков могла подсказать ему самого надёжного кандидата. По всему выходило, что это либо Миша, либо Серёжа. Лучше всего, если бы это был Григорий, но в этот момент Ипполит Анатольевич понял мгновенно и неотвратимо, что будь у Григория такое желание, он давно уже забрал бы Чарли себе и спрашивать ни у кого не стал бы. Хуже всего было то, что вообще все они могли отказаться, и тогда остаётся один-единственный самый опасный и самый неприятный вариант - Андрюша! ...ну, или улица.
- Папа, дай какую-нибудь старую кофту! - крикнул Ипполит Анатольевич через всю квартиру, и в ответ стало слышно, как папа завозился в шкафах.
Глава 1 ... Глава 13, Глава 15