О блокаде и о моей маме
Моя мама Лифанова Лидия, выпускница 1941 года. А это значит, что все их мальчики из класса погибли на войне практически сразу же. Им было по 17 -19 лет. Сама мама была в Ленинграде в первую блокадную зиму а потом её эвакуировали по льду Ладоги и увезли вместе с другими такими же блокадниками в город Омск. Иногда она рассказывает, что помнит , иногда она просто не хочет вспоминать. А я иногда прошу её или, скажем, настойчиво упрашиваю записать все, что она помнит. Это не чужие воспоминания, а наши семейные и мне не хочется чтобы они пропали.
"Когда мы закончили школу, я пошла подавать документы в Ленингралский Химико-Фармацевтический институт, что на Петроградской стороне на улице Попова. Был солнечный день и мы с подругами радовались, что все хорошо и решили поехать загорать в Курорт. Были Дима, Лёля Малинина, Ольга и я. Там мы купались и загорали и даже немного сгорели. Через два дня, когда я была дома и мазала обгоревшие места, по радио выступал Калинин и сказал, что Германия напала на Советский Союз вероломно без объявления войны. Я удивилась, но не испугалась, потому что о войне ничего не знала и вообще была такая довольно наивная и доверчивая девушка. Мой папа сказал, что война - это ненадолго, недели на две-три, он уже воевал в 14 году и знал что это такое. И мы все знали, что наша страна СССР хорошо вооружена и воевать мы будем на чужой территории, нам все время по радио об этом говорили и на политзанятиях.
В Ленинграде никакой паники в то время не было, только появилась какая-то напряженность, но трамваи ходили, заводы и магазины работали. В конце лета отец купил на базе два мешка свежей капусты и мы с ним привезли их домой на трамвае. Помню, что мне было стыдно везти большой мешок, потому что до этого мы никогда помногу ничего не покупали и не запасались. Жили бедно, и покупали масло, например, -по 100 или по 50 грамм. Капусту мы всю заквасили и положили под гнёт в деревянный бочонок и поставили на эркере. Капуста потом нам жизнь спасла. Капуста и еще огромная бутыль олифы, которая была куплена для ремонта. Наверное, в августе нас всех выпускников собрали в школе на 9 Советской директор Виктор Александрович Островский и завуч Татьяна Александровна. Мы организовали отряд старшеклассников и приходили в школу дежурить по очереди, просто ходили и следили, чтобы все было в порядке. Многие наши мальчики пошли записываться в военкомат, они хотели уйти на фронт. Мой однокласник Ваня Иванов попросил, чтобы я его проводила, когда он уходил на фронт. Я была еще наивная и мы с ним по Суворовскому дошли до 2 Советской и там мы по дружески попрощались и я сказала, чтобы он скорее возвращался. Но я думала что все скоро закончится. Это было наверное в августе. А 1 сентября мы первый раз пошли в институт.
В институте на улице Попова нас построили в группу и сказали, чтобы завтра мы пришли с теплыми вещами. Назавтра нас посадили в автобусы, или в электричу, я уже не помню. нас привезли в Старый Петергоф, где все дома были пустые потому что жителей всех эвакуировали. Вокруг были пустые огороды и невыкопанная картошка. В деревенских домах на полу лежала ржаная солома и я помню, что много зерна из колосьев было просыпано по всем доскам. Там мы ночевали, стелили какие-то фуфайки, и старые вещи, то что нашли из старой одежды хозяев. Мы были окопщиками и копали окопы целый день. Нас кормили вареной чечевицей. Над нами летали немецкие самолеты и сбрасывали листовки, там немцы писали, что "напрасно копаете окопы, они вам не пригодятся". Самолетов мы не боялись и сами знали, что окопы не пригодятся, потому что война вот-вот закончится. Народу- окопщиков было очень много.
8 сентября прошел слух, что Ленинград бомбили, и вот тут мы испугались. Наши руководители, это наверное были преподаватели, кричали в рупор, когда летали самолеты: "прижаться к правой стенке! прижаться к левой стенке!" Наверное 15 сентября нас разбудили ночью и подняли по тревоге. Мы построились по одному и пошли по тропинке к Финскому заливу, а впереди шел с фонариком, наверное, военный . Нам сказали никуда не делать даже шага в сторону, потому что все вокруг заминировано. Мы пришли к берегу и там столи несколько маленьких учебных судов и нас всех погрузили и мы сидели на палубе. Было еще не очень холодно. Кода мы поплыли, нам сказали, чтобы мы не шумели и чтобы было тихо. Вокруг было темно и по небу все время светили прожекторами. Наверное нас не бомбили и не стрелял, потому, что я не помню и не было страшно. У нас еще оставалось пол-ведра чечевицы и почему-то никто не хотел его брать и я решила взять с собой. Мы плыли по заливу в темноте и рано на рассвете нас привезли к пристани к Марсову Полю. В городе уже все ходили по пропускам, но нас окопников было много и военные патрули нас пропускали и я дошла до своего дома на 8 Советской с ведром чечевицы.
Дома мама и папа очень обрадовались, мама закричала: "Отец, отец! какая у нас радость! Лидочка приехала!" И отец прибежал по коридору на кухню. Соседи тоже обрадовались, особенно чечевице, потому что с продуктами уже были проблемы, но мы в коммунальной квартире всем делились. Мне сказали, что немцы уже заняли Стрельну и родители думали, что я оказалась в плену и очень переживали. Моя сестра Женя была младше и ходила во 2 класс, их эвакуировали со школой еще в июле. Но многие родители в августе и даже в сентябре ехали и забирали эвакуированных детей из других городов и привозили обратно в Ленинград. Моя мама тоже хотела ехать в Калинин (сейчас Тверь) но папа сказал "Государство детей не бросит" и не пустил маму за Женей. И правильно сделал. Зима была очень трудная, мы меняли капусту и олифу на хлеб и на другие продукты. Однажны на Мальцевском рынке папу обманули и подсунули ему вместо масла кусок мыла, обмазанный сверху маслом. Хорошо, что папа был на казарменном положении, он жил и питался в военном госпитале, расположенном в школе на 8 Советской, рядом с Полежаевским домом.
Еще я дежурина на крышах и нас учили как гасить зажигалки. Но так ни одной зажигалки я не погасила, они падали на другие дома. Сначала во время обстрела или бомбежки мы бегали и прятались в повале, где было бомбоубежище, а потом мама сказала, " ну его, плевать" и мы уже не бегали а оставались дома. В январе все продукты конились и стало очень тяжело. Потом меня эвакуировали, мама и папа остались в Ленинграде. Мама осталась потом без зубов из- за цынги, а папа умер.
"Когда мы закончили школу, я пошла подавать документы в Ленингралский Химико-Фармацевтический институт, что на Петроградской стороне на улице Попова. Был солнечный день и мы с подругами радовались, что все хорошо и решили поехать загорать в Курорт. Были Дима, Лёля Малинина, Ольга и я. Там мы купались и загорали и даже немного сгорели. Через два дня, когда я была дома и мазала обгоревшие места, по радио выступал Калинин и сказал, что Германия напала на Советский Союз вероломно без объявления войны. Я удивилась, но не испугалась, потому что о войне ничего не знала и вообще была такая довольно наивная и доверчивая девушка. Мой папа сказал, что война - это ненадолго, недели на две-три, он уже воевал в 14 году и знал что это такое. И мы все знали, что наша страна СССР хорошо вооружена и воевать мы будем на чужой территории, нам все время по радио об этом говорили и на политзанятиях.
В Ленинграде никакой паники в то время не было, только появилась какая-то напряженность, но трамваи ходили, заводы и магазины работали. В конце лета отец купил на базе два мешка свежей капусты и мы с ним привезли их домой на трамвае. Помню, что мне было стыдно везти большой мешок, потому что до этого мы никогда помногу ничего не покупали и не запасались. Жили бедно, и покупали масло, например, -по 100 или по 50 грамм. Капусту мы всю заквасили и положили под гнёт в деревянный бочонок и поставили на эркере. Капуста потом нам жизнь спасла. Капуста и еще огромная бутыль олифы, которая была куплена для ремонта. Наверное, в августе нас всех выпускников собрали в школе на 9 Советской директор Виктор Александрович Островский и завуч Татьяна Александровна. Мы организовали отряд старшеклассников и приходили в школу дежурить по очереди, просто ходили и следили, чтобы все было в порядке. Многие наши мальчики пошли записываться в военкомат, они хотели уйти на фронт. Мой однокласник Ваня Иванов попросил, чтобы я его проводила, когда он уходил на фронт. Я была еще наивная и мы с ним по Суворовскому дошли до 2 Советской и там мы по дружески попрощались и я сказала, чтобы он скорее возвращался. Но я думала что все скоро закончится. Это было наверное в августе. А 1 сентября мы первый раз пошли в институт.
В институте на улице Попова нас построили в группу и сказали, чтобы завтра мы пришли с теплыми вещами. Назавтра нас посадили в автобусы, или в электричу, я уже не помню. нас привезли в Старый Петергоф, где все дома были пустые потому что жителей всех эвакуировали. Вокруг были пустые огороды и невыкопанная картошка. В деревенских домах на полу лежала ржаная солома и я помню, что много зерна из колосьев было просыпано по всем доскам. Там мы ночевали, стелили какие-то фуфайки, и старые вещи, то что нашли из старой одежды хозяев. Мы были окопщиками и копали окопы целый день. Нас кормили вареной чечевицей. Над нами летали немецкие самолеты и сбрасывали листовки, там немцы писали, что "напрасно копаете окопы, они вам не пригодятся". Самолетов мы не боялись и сами знали, что окопы не пригодятся, потому что война вот-вот закончится. Народу- окопщиков было очень много.
8 сентября прошел слух, что Ленинград бомбили, и вот тут мы испугались. Наши руководители, это наверное были преподаватели, кричали в рупор, когда летали самолеты: "прижаться к правой стенке! прижаться к левой стенке!" Наверное 15 сентября нас разбудили ночью и подняли по тревоге. Мы построились по одному и пошли по тропинке к Финскому заливу, а впереди шел с фонариком, наверное, военный . Нам сказали никуда не делать даже шага в сторону, потому что все вокруг заминировано. Мы пришли к берегу и там столи несколько маленьких учебных судов и нас всех погрузили и мы сидели на палубе. Было еще не очень холодно. Кода мы поплыли, нам сказали, чтобы мы не шумели и чтобы было тихо. Вокруг было темно и по небу все время светили прожекторами. Наверное нас не бомбили и не стрелял, потому, что я не помню и не было страшно. У нас еще оставалось пол-ведра чечевицы и почему-то никто не хотел его брать и я решила взять с собой. Мы плыли по заливу в темноте и рано на рассвете нас привезли к пристани к Марсову Полю. В городе уже все ходили по пропускам, но нас окопников было много и военные патрули нас пропускали и я дошла до своего дома на 8 Советской с ведром чечевицы.
Дома мама и папа очень обрадовались, мама закричала: "Отец, отец! какая у нас радость! Лидочка приехала!" И отец прибежал по коридору на кухню. Соседи тоже обрадовались, особенно чечевице, потому что с продуктами уже были проблемы, но мы в коммунальной квартире всем делились. Мне сказали, что немцы уже заняли Стрельну и родители думали, что я оказалась в плену и очень переживали. Моя сестра Женя была младше и ходила во 2 класс, их эвакуировали со школой еще в июле. Но многие родители в августе и даже в сентябре ехали и забирали эвакуированных детей из других городов и привозили обратно в Ленинград. Моя мама тоже хотела ехать в Калинин (сейчас Тверь) но папа сказал "Государство детей не бросит" и не пустил маму за Женей. И правильно сделал. Зима была очень трудная, мы меняли капусту и олифу на хлеб и на другие продукты. Однажны на Мальцевском рынке папу обманули и подсунули ему вместо масла кусок мыла, обмазанный сверху маслом. Хорошо, что папа был на казарменном положении, он жил и питался в военном госпитале, расположенном в школе на 8 Советской, рядом с Полежаевским домом.
Еще я дежурина на крышах и нас учили как гасить зажигалки. Но так ни одной зажигалки я не погасила, они падали на другие дома. Сначала во время обстрела или бомбежки мы бегали и прятались в повале, где было бомбоубежище, а потом мама сказала, " ну его, плевать" и мы уже не бегали а оставались дома. В январе все продукты конились и стало очень тяжело. Потом меня эвакуировали, мама и папа остались в Ленинграде. Мама осталась потом без зубов из- за цынги, а папа умер.