Стратегические идеи Франции с 1870 по 1914 год. Молодая школа.
Перевод статьи капитана Селье - тезисно об Молодой школе , 1928 год
Ceillier, Commandant Marie-Raymond. «Les idees strategiques en France de 1870 a 1914: La Jeune Ecole.» 1928.
Случайно набежал - по моему интересно.
Вообще об идеях Молодой школы у нас знают довольно таки слабо. Скорее - не занет никто. Так, какойто перепев Карузо по телефону - общие знания типа "крейсера адмирала Оба" и "не взлетело на учениях". И всё.
Ну и немного покопал. Хотел найти оригинал статьи самого адмирала, нашёл вот эту статью.
Перевел в меру сил автопереводчика и улыбки Боромира.
Она довольно длинная- на бумаге бы вышло 22 страницы , но.. там есть некоторые фактики ,которые читаешь ... и такой .. да они охренели ..да они дебилы .. тд.
В целом от себя могу сказать - что это и не теория никакая (имхо) , а что-то ближе к философскому учению или экономике+политике. Этакий политэкономизм,но в рамках ВМФ.
Разбавлено фотками ,чтоб глаз не замыливался.
Селье на групповом фото на борту DUGUAY TROUIN***
СТРАТЕГИЧЕСКИЕ ИДЕИ ВО ФРАНЦИИ С 1870 ПО 1914 ГОД - МОЛОДАЯ ШКОЛА (1928 г)
Я должен извиниться - вопреки традициям этой школы - за то, что не представил здесь произведение, строго говоря, историческое: я не привожу ни одного неопубликованного или редкого текста. Источники абсолютно банальны и известны всем.
Более того, эта работа неполна и плохо отвечает ее названию: вместо того, чтобы анализировать все французские стратегические идеи с 1870 по 1914 год, я в предвзятости пренебрег самыми важными из них, я имею в виду те, которые торжествовали под знаком Традиционной школы и под эгидой Школы морской войны. Они слишком хорошо известны и слишком широко развиты в серии прекрасных работ, ставших классическими, чтобы мне казалось необходимым снова их разобрать.
С другой стороны, мы едва ли помним сегодня жарко страстные дебаты, которые вызвали в 1880-1890 годах теории адмирала Оба. В результате обстоятельств и личности некоторых лидеров движение, отнюдь не ограничиваясь чисто технической областью,явление вскоре приняло вид пылкой полемики. В игру вступили темные силы политики, и когда после нескольких месяцев эфемерного триумфа адмирал Об был отстранен от власти, именно в настоящей атмосфере страсти триумфальная реакция взяла на себя обязательство стереть все следы его едва набросанного произведения, наложить запрет на все его идеи.
Может ли такое жестокое решение быть справедливым? Было ли все таким ложным и предосудительным в этих доктринах, которые вызвали энтузиазм многих последователей, которые вызвали такие сильные эмоции по всему Ла-Маншу? Разве с водой не выплеснула ребенка политическая буря?
Мне казалось, что спустя более сорока лет эти вопросы можно задавать в желаемых условиях спокойствия и безмятежности. Я старался реагировать беспристрастно и независимо.
Проблема, поднятая адмиралом Обом, - я имею в виду, по сути, состав флота и содержание или оставление капитального корабля - настолько серьезна и приобретает такой актуальный характер для Франции в эти нерешительные послевоенные годы, что мы не можем слишком много изучать различные аспекты.
Я привожу в довод лишь несколько личных размышлений: их, очевидно, разделяю только я сам.
ФРАНЦУЗСКИЙ ФЛОТ С 1871 ПО 1886 ГОД
После войны 1870 года французский флот находился в очень своеобразном моральном положении: с одной стороны, фактически он имел право на все признание и восхищение страны из-за прекрасного отношения моряков, отправленых на берег, а с другой стороны, его морская роль, строго говоря, была настолько незначительной, настолько бессильна предотвратить или уменьшить катастрофу, что общественное мнение стало сомневаться в самой необходимости военно-морского флота.
Все помнят факты.
В море: бесполезные и утомительные круизы по Балтийскому и Северному морям ( Буэ Вилломеса, затем Гейдона) неспособные действовать против трех броненосцев и двух немецких мониторов, запертых в Вильхемсхафене, укрытых отмелями и береговой обороны, неспособных бомбить открытые города из-за бесполезной и глупой жестокости, которая подвергла бы города Франции ужасным репрессиям, наконец, неспособных каким-либо образом помочь высадке на Немецкие побережья, операция, заранее обреченная на провал и, вероятно, на катастрофическое отступление в присутствии 200 000 человек, собравшихся под командованием генерала Фалькенштейна, чтобы противостоять любым попыткам такого рода.
На суше это прибытие в Париж 12 000 моряков, отправленных для обороны города по приказу адмирала де ла Ронсьера Ле Нури; это поспешное вооружение поясных фортов: Сен-Дени, Росни, Нуази, Роменвиль, Иври, Монруж; моряки творят там чудеса, в то время как их товарищи по оружию повсюду замечены своим мужеством, энтузиазмом, духом дисциплины, а также в Банье или Ле Бурже, как на борту свободных воздушных шаров или гребных лодок Сены.
Это настоящее моральное утешение, которое приносит в страну морякам гордость за наши неудачи, утешение от наших бедствий.
Но, какими бы славными ни были эти достижения, в них нет ничего морского; страна интересуется, стоит ли содержать флот, затем чтобы высадить экипажи на берег, как только будет объявлена война; бесполезность ккораблей, по-видимому, была продемонстрирована.
Не удивительно, что после войны Тьер сократил до 146 миллионов бюджет военно-морского флота, который он назвал роскошным оружием.
Сам адмирал Потуау заявил Палате, что флот должен принести себя в жертву на алтарь отечества. Я буду вынужден сократить наш неудачный бюджет, и все наши усилия должны быть на стороне суши. Что ещё флот сделал для нас сейчас?
Общее количество судов сокращено с 439 до 137. Поддерживаются только 20 береговых охран программы Империи, потому что, по словам министра, принятие броненосных кораблей, пригодных для нападения и защиты берегов, является единственным уроком, который можно извлечь из войны.
артиллерийский миноносец: Gabriel CharmesЧтобы бомбить Киль , окупировать Гамбург, форсировать проходы Нефрита, первое условие - небольшая осадка и как это делать с тяжелыми броненосцами, с осадкой в 8, 9 и 10 метров, плохо управляемыми. Лучше была бы легкая эскадра, вооруженная небольшим количеством крупнокалиберных орудий в стиле американских мониторов1.
Это знаменитый период созерцания.
На самом деле это не соответствует вполне реальной экономии; по чувству и традиции Франция продолжает поддерживать военно-морской флот достаточно почетным, чтобы быть представленным на всех морях, по выражению того времени, но, не зная почему, бюджет увеличивается, несмотря на все клятвы: он составляет уже 187 миллионов в 1877 году, 192 миллиона в 1878 год; далее ассигнования в размере 217 млн. на 1879 год.
Более того, если старику, движимому несчастьем, позволительно отступить на гору и думать об этом для своих последних целей, то этого нельзя сказать о нации, окруженной активными и амбициозными соперниками.
В этот же период австрийский флот, воспитанный славной памятью Лиссы и озабоченный балканской проблемой, организовался с интеллектом, в то время как Италия, воодушевленная своим завоеванным единством, и под влиянием выдающихся лидеров, которые назвали адмирала Риботи, адмирала Сен-Бона и инженера Брина, утроила за 15 лет свой военно-морской бюджет и создала почти с нуля. современный и быстрый флот, имеющий неоспоримую ценность.
Англия с благосклонностью следила за эволюцией этих держав, которых она по-прежнему считала своими светскими союзниками против Франции, которая оставалась, несмотря на свое несчастье, второй морской державой в мире и колониальное расширение которой стало ее серьезно беспокоить.
Именно в этих обстоятельствах г-н Эрнест Лами в ноябре 1878 года забил тревогу с энергией, известной из его доклада, представляющего бюджет 1879 года.
До сих пор, - говорит он, - Франция, несомненно, была второй морской державой, но Европа меняется сама по себе; в настоящее время существуют другие державы, которые имеют флоты; изолированные они не опасны, вместе они были бы грозными; для них это только начало. Сегодня для Франции не будет никакой безопасности, если она не сможет противостоять совместным усилиям двух флотов, кроме английского.
Это существование сейчас скомпрометировано. Как произошло? Это не вина страны. Испрашиваемые ассигнования всегда одобрялись.
217 миллионов , заявленных в этом году, представляют собой больше, чем общие бюджеты Германии, Италии, Австрии и России вместе взятые.
Можно сделать вывод, что французский флот основан на плохих принципах; полная реформа стала актуальной в самой организации военно-морского флота и в балансе его бюджета.
Но этого будет недостаточно; это сама суть военно-морской мощи, которая должна быть смело атакована: Строительство боевых кораблей происходит дорого, их эффективность настолько неопределенна, что предприятие по созданию броненосного флота, кажется, утомляет без плодов упорство народа и, отказавшись от войны эскадр, нация не отрекается от борьбы, если знает, какой флот сделать ,чтобы обеспечить оборону побережья, здании. Флот оснащенный мощными машинами, вооруженный мощной артиллерией, способный долго удерживать море и предназначенный для борьбы с классическими броненосцами.
артиллерийский миноносец: Gabriel Charmes - в честь как раз Габриэля Шарма.Эту речь можно считать официальным свидетельством о рождении Молодой школы.
Несколько лет спустя война в Китае принесла этому ценнейшему движению поддержку; каждый из них со страстью комментирует двойной торпедный залп в битве при Фучжоу 23 августа 1884 года, затем счастливый побег быстрых китайских крейсеров, убегающих 12 февраля следующего года от "Байярд"а, где его недостаточная скорость делает невозможным достижение их в море, в то время как его осадка запрещает ему преследовать их на их стоянке якоре. Наконец, прекрасный подвиг Гурдона и Дубока в битве при Шипу. Торпеда и скоростной триумф.
В целом война в Китае имела лишь половину успеха. Флоту пришлось поставить в итоге под приказ адмирала Курбе значительные силы: 5 линкоров, 14 крейсеров, всего 40 кораблей за довольно малый результат, против не очень грозного противника. Победа выглядит вымученной.
У "Молодой школы" были хорошие карты на руках, чтобы побороться.
Lieutenant de vaisseau Émile Duboc and capitaine de frégate Palma Gourdon
Политическое и моральное положение Молодой школы/ Jeune Ecole.
Два имени явно доминируют в группе, которая привыкла называть (как они сами себя называли) Молодой школой- это Габриэль Шарм и адмирал Об, публицист и моряк.
Это простое наблюдение уже открывает нам одну из самых необычных характеристик этого движения, которое отнюдь не удержалось в области технических идей, но с самого начала приобрело вид общей, философской, даже политической полемики. Беспрецедентный в истории Франции морской вопрос на протяжении нескольких лет вызывал не только любопытство, но и страсть общественного мнения. Вот как политические партии, а также газеты заняли позицию: "Les Débats", "Revue Bleue", например, были за "Молодую школу", в то время как "Le Temps" под влиянием Вейля был поборником традиционных идей; Отмена Скрижалей Двух Шарант была прокомментирована со страстью, и публикация в "La Revue des Deux Mondes" явно традиционалистской статьи лейтенанта Дегуи рассматривалась в то время как настоящее предательство.
Ясно, что такая страстная атмосфера слишком часто искажает сами условия дебатов.
Габриэль Шарм, родившийся в Орийаке в 1850 году и умерший в Париже в 1886 году, был писателем настоящего таланта. Выдающийся, щедрый, любопытный по духу, он впервые стал известен колониальными и иностранными исследованиями, и, похоже, случайно он заинтересовался морскими вещами после путешествия, которое он совершил на юге и во время которого адмирал Об, с которым у него была очень тесная дружба, взял его в несколько эскадренных туров.
Адмирал Об родился в Тулоне в 1826 году и умер там в 1890 году. Во время 1870-й войны он принимал участие в качестве капитана в сражениях армии Луары; губернатор Мартиники в 79 году, он был повышен до контр-адмирала в 80 году и вице-адмирала в 86 году. Его друзья оценивали его как великого ума и пылкую душу, одушевленную единственной страстью к общественному благу. Каким бы ни было мнение о самом содержании его мысли, можно только восхищаться дальновидностью, независимостью и гражданским мужеством, которые он проявил во время своего пребывания в министерстве. Его произведения, в основном посвященные деревенской юности и колониальным исследованиям, обозначают большую ясность ума и настоящий талант писателя; бесспорно, что он оказал значительное влияние на целую фалангу молодых офицеров.
"Вы придерживаетесь мнения, - писал Габриэль Шарм, - что радикальная реформа нашего флота стала необходимой и срочной. Это также мнение очень большого числа молодых моряков, которые, не сдерживаемые какими-либо устаревшими предрассудками или интересами, широко открывают свои умы для прогресса, который они лучше, чем кто-либо, способный понять и достичь.
Меня всегда поражало, что эта элитная молодежь смотрела на вас как на своего лидера, что она считала вас человеком, которому она была зарезервирована для работы во главе своего, для реорганизации нашего флота, нынешнее состояние которого вызывает серьезную озабоченность у всех вдумчивых умов."
Что общего у этих офицеров и публицистов, собравшихся под моральным авторитетом адмирала Обе?
С одной стороны, очень пылкий патриотизм и страх (вероятно, оправданный в то время), что французский флот не справляется со своей задачей, с другой стороны глубокий идеализм, основанный на Вере, безусловно, очень щедрой, но почти мистической и часто наивной для прогресса.
Поэтому их философская и политическая позиция определена: они либеральны и проникнуты республиканскими и гуманитарными принципами.
Как примирить эту моральную позицию с жестокостью методов войны, которые они отстаивают, торпедируя без предупреждения, бомбя открытые города и т.д. Это трудность, которая не ускользает от них и которую им важно решить: они все время возвращаются к ней: Дарвин, Гегель, Паскаль, в свою очередь, называются свидетельствами. Их защита основывается на двух основных аргументах: с одной стороны, рыцарской идее оружия слабых - с другой стороны мистической вере в золотой век всеобщего мира как неизбежного следствия прогресса и самого ужаса научных войн.
Следующие несколько предложений из книги Гьерра хорошо характерны для этого состояния ума.
Герои прошлых лет огораживали друг друга большими ударами эстока и даги,но иногда пили из одной чашки после нескольких часов ожесточенных боев. Завтра благочестивых рыцарей заменят мужланы-простолюдины-аптекари»
В чем виноват сидящий в воздушном шаре, используемом в качестве разрушительного устройства? Разве это не аналог мины Уайтхеда, который потопит океанский лайнер, если это необходимо? Использование вредных газов, которые задушат в будущем батальоны, как кто-то сейчас душит собак при опытах, не это ли триумф научной войны?
Первый воздухоплаватель, у которого хватит варварского мужества сесть в воздушный шар, чтобы сжечь город, будет освободителем человечества. В этот день раздастся такой ужасающий крик от одного конца света до другого, что все бойцы выбросят свое оружие, чтобы поцеловать.
Народы, пострадавшие от вековых убийств, протянут свои братские руки через границы.Это будет месть разума, поставленного до сих пор на службу самым циничным угнетателям и самым бесстыдным человеческим страстям.
Избыток жестокости несмотря на хорошие намерения, но позвольте мне еще раз процитировать эту прекрасную страницу адмирала Оба, чью серьезность нельзя игнорировать и которая приобретает исключительное значение, когда думаешь о ее пророческом характере:
"Война - это негатив закона. Это применение силы (царицы мира и целых народов) в непрекращающейся и всеобщей борьбе за существование; поэтому всё не только допустимо, но и законно против врага."
"Завтра начинается война: автономный миноносец - два офицера, двенадцать членов экипажа, опознали один из этих лайнеров, перевозивших груз богаче, чем у богатейших галеонов Испании; экипаж, пассажиры лайнера составляют несколько сотен человек... миноносец последует издалека, невидимый, лайнер он не потеряет и, в ночь , самую тихую и спокойной в мире, он отправит в пропасть лайнер, груз, экипаж, пассажиров, и с душой ,не только отдохнувшей, но и полностью удовлетворенной, капитан миноносца продолжит свой круиз."
"Все чувствительные сердца, которые восемнадцатый век завещал нам, могут стонать, все мирные конгрессы могут держать свои гуманитарные основы, все дипломаты могут принять новые кодексы прав войны, только этим война будет существовать между двумя морскими нациями и потому что так же, как лев является львом, чтобы разорвать свою неожиданную беззащитную добычу, миноносец торпедирует вражеский корабль, застигнутый беззащитным, каждую ночь будет покрывать своей тихой и защитной тенью, каждая точку Океана будут видеть такие зверства совершенными.
Другие могут протестовать; для нас - мы приветствуем в них высшую санкцию этого высшего закона прогресса, в который мы имеем горячую веру и последним сроком которого будет отмена войны"
В написании этих строк в 1885 году было настоящее мужество, и такие идеи, которые кажутся нам очевидными в свете последней войны, были не чем иным, как обычным явлением в то время, когда адмирал Буржуа воскликнул: Такая война противоречит закону народа; она призывает к репрессиям и, наконец, и, прежде всего, она отвергает чувство человечности, честь нашего времени и нашей цивилизации.
Несколько лет спустя адмирал Кранц, министр военно-морского флота, все еще заявлял в газетах: Я абсолютно убежден, что если бы у нас была война, враг не подумал бы бомбить этот (открытый город), потому что он подверг бы себя репрессиям. Если у нас будет война, мы будем бороться против вооруженных конструкций и против укрепленных линий.
Настало время, - писал Габриэль Шарм, - противопоставить правду, непримиримую правду мечтам, над которыми мы боролись в течение стольких лет, и была упомянута знаменитая фраза Клаузевица: В таком опасном деле, как война, ошибки доброго сердца являются самыми опасными.
Но как бы реалистично это ни было, Молодая школа с негодованием отвергает обвинение в том, что она сведена к циничному отношению и без славы. Напротив, она возвышает моральную ценность классовой войны - оружие слабых, смелых бедных против богатых, слишком могущественных. Только эта новая война способствует мужеству и героизму:
Наш флот разделен на две школы, одна поглощена потребностью в защите, другая воодушевлена прежде всего чувством нападения: первая - старая школа, вторая - молодая школа. Под впечатлением ужасного года мы изобретаем только машины, вдохновленные бессознательным страхом (броненосцы), мы преследовали химеру, осуждаемую генералом Драгомировым: вести войну, не подвергая себя гибели. адмирал Об был апостолом дерзости, Драгомировом военно-морского флота.
Завершая этот нравственный очерк, отметим две характерные черты последователей Молодой Школы: они нетерпеливы и изобретательны.
Они не могут приспособиться к медленной эволюции, предусмотренной традиционной школой: знаменитая фраза адмирала Кранца улучшения- без сомнения, реформы - никогда имеет дар развязать их ярость.
Адмиралу Пейрону, военно-морскому министру, который заявил палате в 1884 году: Миноносцы являются последними, кто появились в последовательных преобразованиях, которые претерпевает наша военно-морская техника; из этого не следует, что они должны открыть новую эру: это эволюция не более, они отвечают, что миноносец, напротив, является предшественником этой новой эры, первым шагом на пути, открытом науками, применяемыми к военно-морским флотам и достигающим кульминации в революции в материальном, в орудиях боя, к полной революции в конечной цели этих флотов: морской войне 4.
Наконец, если они изобретательны, то в такой же степени патриотической надеждой, как и темпераментом: управлять - значит предвидеть, говорят они, и какими бы респектабельными ни были традиции, то именно интуицией будущего, как его готовит настоящее, народ растет и выходит победителем из вечной борьбы за существование.
Это зависит от стран, для которых флот занимает только второе место в национальных силах и слишком беден, чтобы имитировать роскошь Англии, чтобы угадать будущее. Интуиция этого будущего может дать их флоту угрожающее преимущество. Любое изобретение, которое угрожает колоссам и имеет тенденцию к освобождению мошек, является прогрессом, который французский флот не может захватить слишком много, потому что ему не нужно больше, чтобы удвоить за несколько лет свою силу и мощь. (адмирал Жюрьен де ла Гравьер)
Щедрость, идеализм, склонность к риску, революционное нетерпение и воображение, короче говоря, являются существенными чертами маленькой фаланги, сгруппированной вокруг адмирала Оба.
Эти люди только что стали свидетелями беспрецедентного национального бедствия, которое они никогда не предвидели; они все еще содрогаются от ярости и негодования; они убеждены, что военно-морской флот идет по ложному пути, в то время как научная эволюция предоставляет их стране уникальную возможность отвоевать на море выдающийся ранг, на который он имеет право. Как мы можем обвинять их в том, что они используют все свое влияние, чтобы заставить их одержать победу и довести дебаты до общественного мнения своей страны?
ОБЩИЕ ПРИНЦИПЫ МОЛОДОЙ ШКОЛЫ
Всем известны основные принципы Молодой школы. Их можно резюмировать в нескольких словах: эскадренная война окончена: броненосцы, которые были его орудиями, больше не имеют никаких оснований для существования в современном французском флоте; они должны уступить место легким, быстрым и многочисленным кораблям, которые обеспечат оборону побережья, и быстрым крейсерам средних размеров, которые сделают войну гонкой с вражескими торговыми кораблями.
Я хотел бы попытаться как можно более четко обобщить на нескольких страницах остальные рассуждения, которые можно найти более или менее распространенными в различных публикациях сторонников Молодой школы и которые приводят их к установлению этих принципов с той энергией, которую мы знаем.
Французский флот, говорят они, в настоящее время не справляется со своей задачей:
Потому что у него нет достаточно четкого осознания своих обязанностей.
Потому что у него нет необходимых инструментов для борьбы с противником.
Военно-морской флот в опасности
Реальный вопрос заключается в том, способен ли наш флот выполнять обязанности, которые он может быть призван выполнять. (Лорд К. Бересфорд, Палата общин, 4 июня 1888 года.
Это эпиграф, который Пене Зиферт помещает в начало своей книги Военно-морской флот в опасности.
На этот вопрос столь четко поставленный Молодой школой он отвечает: Французский флот в настоящее время не в состоянии выполнять свои обязанности.
Все публицисты подробно изучают различные возможные политические комбинации; сравнение задействованных военно-морских сил не обнадеживает. Против одной только Италии мы были бы примерно равны по силе, но скорость новых итальянских броненосцев позволяет им по желанию принять или отказаться от боя.
Неаполитанский курьер в июле 89 года писал:
Французский флот теперь уступает всем европейским флотам; мы вольны принять или отказаться от борьбы. Мы можем бомбить Тунис за 18 часов хода, за 24 часа мы можем быть на Балеарских островах или в Алжире. Всегда бысто защищаться, всегда быстро атаковать.
Все возможные союзы также кажутся опасными, и если бы Англия объединилась с Тройственным союзом, наши порты были бы поставлены беззащитными перед ударами врага (потому что у нас нет миноносцев), и мы бы увидели что-то вроде уничтожения Карфагена, происходящего снова через 2000 лет.
Ситуация трагична: флот в опасности.
Обязанности военно-морского флота
Какие обязанности возлагаются на военно-морской флот, с которыми он не в состоянии справиться? Ответ Молодой школы здесь снова совершенно ясен: первая и самая важная из этих обязанностей - защищать побережья; второй, который следует решать только в том случае, если первый гарантирован, состоит в том, чтобы нанести врагу все возможный вред.
Именно на суше решится судьба Франции: Решительная победа, та, которая решит судьбу Франции, - это судьба наших армий. Поэтому французский флот должен в следующей войне быть прежде всего вспомогательным, второстепенным, следующим за армией и для этого он должен обеспечивать оборону наших морских границ. (Пене Зиферт)
Судьба страны будет решаться не на море, а на суше; если армия не выполнит свои обязанности, то все линкоры в мире отложат на час катастрофу, развязанную германским вторжением. (Фонтен)
К сожалению, следует согласиться с тем, что в нашей стране мало людей, которые хотят исследовать проблему морской войны не саму по себе, а в связи с другими проблемами того же порядка...
Молодая школа считает, что французский флот играет важную, но строго ограниченную роль в национальной обороне. Следующая цитата, столь часто воспроизводимая, из адмирала Оба относится ко всем евангельским статьям:
Может случиться так, что две континентальные державы полагаются на судьбу войны на успехи своих армий и что обе ограничиваются обеспечением нерушимости своих морских границ или что одна из них, обеспечив эту неприкосновенность, отказывается от каких-либо обязательств (случай войны 1870 года).
Если это так, то можно сказать, что в морской войне оборона является высшей целью; в отличие от того, что происходит на суше, где наступление кажется самым верным способом сохранить национальную почву неприкосновенной вторжением на вражескую землю.
Таким образом, принцип является формальным: для французского флота первой из обязанностей является оборонительная.
И вот второе:
- Чего мы хотим для войны?
- Быть сильнейшим, чтобы навязать свои правила
- Как мы навязываем?
- Подавлением главного
- Что значит главного?
- Главное - основание нации в своих лицах, в своих интересах, в своей собственности. Поэтому необходимо обратиться к наиболее распространенному источнику жизни. Уничтожить флот Англии - значит обрушить ее гордость; топить корабли, которые везут англичанам хлеб, мясо, хлопок, заработную плату рабочим, это значит вести войну с Англией. Принцип стратегии теперь таков: не заботиться о вражеском флоте, беспокоиться только о его богатстве и его разорении.
Это новая концепция промышленной войны. Это находит еще большую поддержку во Франции, поскольку это вызывает значительные эмоции по всему Ла-Маншу: во время большой встречи, организованной на Кэнон-стрит Лондонской торговой палатой, лорд Чарльз Бенсфорд, бывший первый лорд адмиралтейства, который председательствует на встрече, произносит явно паническую речь, которую пресса комментирует со страстью:
С каждым днем импорт продовольствия и сырья увеличивался, и с каждым днем становилось все важнее, чтобы их прибытие было более гарантированным и более регулярным. Если бы одна из наших линий поставок была отрезана, мы, моряки, считаем, что, хотя наши военные корабли могли бы выигрывать сражения, мы были бы в еще худшем положении, чем то, которое последовало бы за поражением.
Поэтому цели морской войны прекрасно определены.
Если французский флот не в состоянии достичь их, то это потому, что он не смог дать себе необходимое оружие для осуществления этого нового оружия войны. Вопреки своему явному интересу, во имя рутинных и бесполезных традиций, он упорно стремится к военно-морскому превосходству через свои броненосные корабли.
Суд над линкором
Различные аргументы, представленные против линкора, можно свести к четырем основным:
- философский аргумент,
- технический (стратегический) аргумент,
- исторический аргумент,
- финансовый аргумент.
а) Философская аргументация
Линкор, по существу представляющий собой концентрацию на одном корпусе максимальной наступательной мощи и максимальной оборонительной мощи, отвечает философской концепции, диаметрально противоположной принципу разделения труда, который, тем не менее, преобладает во всей современной промышленности. Давайте послушаем Г. Чармса, который заслуживает того, чтобы первым и наиболее четко обозначил этот аспект вопроса.
На мой взгляд, - пишет он, - еще до последних открытий, глубоко изменивших условия морской войны, нынешняя организация морских флотов великих европейских наций основывалась на ложном и опасном принципе: принципе сосредоточения всех боевых единиц на одном корабле. Именно против этого принципа я восстал. Именно на этот принцип я нападал не так, как все полагают в пользу торпеды, а ради противоположного принципа, который долгое время торжествовал в армии и который должен окончательно восторжествовать на флоте: принцип разделения труда.
Лучше ли продолжать строить гигантские более-менее броненосные корабли, на которых мы накапливаем средства нападения и обороны, которые могут развиваться только в ущерб друг другу, или не лучше дать каждому оружию специальную лодку, на которой эффективность этого оружия будет доведена до максимума?
(...) Заменим эскадренный линкоа ( по сути сложный корабль для нескольких целей, очень дорогой, наделенный ограниченной скоростью) большим количеством специальных катеров: пушечных катеров, торпедных катеров, крейсеров и т.д. Давайте дадим этим лодкам, построенным для одной цели, максимально возможную скорость; одним словом, давайте разделим работу, чтобы производить лучше и дешевле.
Было бы легко умножить эти суждения Таким образом, линкор в настоящее время представляет собой настоящую философскую ересь, находящуюся в вопиющем противоречии с современным прогрессом и промышленностью.
артиллерийский миноносец: Gabriel Charmes(б) Технический (стратегический) аргумент
С чисто технической точки зрения линкор больше не обороняется; на самом деле он является лишь наследником старых кораблей, чья существенная роль заключается в обеспечении контроля над морем. Однако этого управления больше не существует из-за вхождения в ряд двух абсолютно новых факторов: скорости, торпеды.
Недавние примеры, - пишет адмирал Об, - показывают, чего стоит морская империя для защиты торговли, безопасности побережий нации, которая держит в своих руках этот гнилой центр..
Разве не наступает новый день в будущем морских войн?
В прошлом корабль был хозяином моря, потому что ничто не могло угрожать или убегать от него. Сегодня 40-тонный миноносец может нанести крейсеру смертельный удар, в то время как малый скоростной крейсер издевается над его мощными орудиями, всегда будучи уверенным в том, что сможет отойти вне их досягаемости.
Если присмотреться к проблеме более внимательно, то простое обсуждение данных показывает, что линкор уже не имеет никакой ценности ни наступательной, ни оборонительной:
В наступательном отношении бронетанковая эскадра не в состоянии вести войну на вражеском побережье, так как она рискует быть уничтоженной миноносцами, как только наступит ночь: Блокада всей береговой линии, пишет адмирал Об, невозможна, такая блокада очень трудная ноша; поэтому необходимо разделить наши базы на многочисленные пункты, чтобы обеспечить свободу крейсеров. Если такое многообразие баз будет приобретено, то линкоры не будут препятствовать входу и выходу крейсеров. Они также не уничтожат тех, кого случайность заставила встретиться с ними в море и кому их превосходящая скорость всегда будет позволять отказаться от неравного боя.
Непригодный для каких-либо непрерывных операций против берегов, непригодный для блокады, непригодный для преследования, линкор больше не имеет никакого наступательного значения.
В обороне его бесполезность не менее очевидна: скорость атаки будет такова, что никогда нельзя предсказать, на какой точке береговой линии она будет нести: вражеские корабли завершат свои разрушения задолго до прибытия тяжелых броненосных сил. Военно-морские маневры 1889 года являются замечательным примером:
Первый акт военно-морских маневров был совершен утром. Линкоры контр-адмирала О'Нила в безлунную ночь руководствуясь маяком Планье смогли прибыть перед Марселем, не будучи замеченными, и разбомбить город в первое время дня; Эскадра контр-адмирала Алкина, находившаяся в то время в Ла-Сьота, пришла на помощь городу и начала охоту на врага.
Пока это происходило перед Марселем, Redoutable захватил Бандоль и разрушил железнодорожный виадук, Сеньеле и Драгонна обстреляли город Кетт.
Поэтому двух сильных военно-морских линий, установленных на наших побережьях, постоянно сообщающихся с высокоорганизованной семафорной службой, недостаточно, чтобы помешать смелым морякам приблизиться к важным точкам побережья, не подвергаясь слишком большой опасности. Эта перспектива вызывает много комментариев в регионе.(газета Le Temps(Время) 1889 июль).
И тут же автор Военно-морского флота в опасности, комментируя эту статью, сравнивает этот пример со случаем франко-итальянской войны.
Таким образом, непригодный для наступления линкор также непригоден для обороны.
Вражеский линкор может быть использован только в конечном счете в морском сражении, то есть, если мы этого хотим, это не произойдет никогда, так как мы всегда будем свободны принять или отказаться от этого сражения.
Военно-морской флот может в настоящее время отказаться от шанса на решающую битву: его нельзя заставить сделать это, и, поступая таким образом, он не признает свое бессилие, а является актом более высокой стратегии - новой стратегии, независимой от основного принципа прошлой стратегии: оправдать основную вражескую армию. (З. и Х. Монтешан).
Возьмем наиболее выгодную для нас гипотезу, предположим, эскадры Франции и Англии, союзники, действующие согласованно против германского флота в Северном и Балтийском морях. Вы думаете: это непреодолимая сила, все ее удары будут смертельными.
Ну нет, сто раз нет. Эта сила иллюзорна, потому что у нее не будет возможности для полезных упражнений, если только она не предполагает, вопреки всей вероятности, что немецкие линкоры бросятся в пасть волка. (Пол Фонтен).
Таким образом, технический анализ условий использования линкоров привел к его формальному осуждению, и Молодая школа смогла принять к сведению за сорок лет до этого знаменитую фразу Перси Скотта: Линкоры - двигались без толку (Revue Maritime, январь 1920 г.).
...
и тд
ну и текст в пдфе собственно - весь текст по размеру не влазит в 65 кб.
https://cloud.mail.ru/public/gJpo/KCoJUqNod