Нет пророка в своем отечестве
В мои студенческие годы кафедра истории СССР Вологодского пединститута была профилирована по истории северного крестьянства. Все поголовно преподаватели были аграриями, крушили мозг студентов данными о развитии деревни. Разумеется превозносились успехи социалистического строительства и всячески порицался самодержавный строй. Написать, что в каком то году до революции что то было хорошо - считалось идеологическим преступлением.
К делу и не к делу цитировали фразочку Ленина: «"К северу от Вологды...идут необъятные пространства, на которых уместились бы десятки громадных культурных государств, и на всех этих пространствах царит патриархальщина, полудикость и настоящая дикость".
Факты о том, что несмотря на все плохое, в русских деревнях росло население, увеличивалось количество деревень и объемы обрабатываемой земли- как то во внимание не принимались. Что уж говорить о культуре северной деревни, если сам классик марксизма написал про дикость.
Не трудно представить, что среди студентов аграрные проблемы интересом пользовались только у юных карьеристов и активистов, которым необходима была положительная характеристика для последующей партийной и советской работы. О науке, понятно, никто из них не думал.
После армии, когда я по зову сердца пошел работать в краеведческий музей, не смущаясь зарплатой в 112 р. 50 копеек, место молодому историку нашлось только в методическом отделе на должности ответственного за общественные музеи. Туда просто никто не шел, работа неопределенная, командировки по районам, никаких перспектив. Но именно там я впервые соприкоснулся с культурой северного крестьянства, которая в реальности оказалась совсем не такой, как ее описывали наши аграрные светила.
Для меня история- это прежде всего артефакт или событие, а уж потом тенденция. Что может рассказать человеку деревенская прялка, деталь ткацкого стана на котором крестьянки изготавливали браные, т.е узорного ткачества проставки для своей одежды, или сельская фамилия ? Оказывается очень многое.
Есть в селе Заднем человек с интересной фамилией Притужальников. В ткацком стане тоже существует штуковина- «притужальник»- деталь, которой закрепляют передний вал в неподвижном положении, натягивая или отпуская пришву, т.е. прижимают ее. Получается, что фамилия человека-«Прижимальников». Между прочим, филологи утверждают, что деревенское выражение «брать на притужальник» означает настаивать на чем то, навязывать свою точку зрения. В городском жаргоне для обозначение этого явления существует словечко «понты».
Диалектных фамилий в Заозерье Кубенском сохранилось немного, все больше обычные, но встречаются и с «местным колоритом». Знаю даму по фамилии Затепягина. «Затепяга» это место, удаленное от дорог и деревень. Слово зафиксировано в записях историка Мерцалова. Вот тебе и разгадка фамилии.
Пустошь «Лисья Гора» недалеко от Заднего теперь известна только охотникам. Когда то там была деревня, запустевшая после казацкого разорения в начале XVII в., а до того, вы не поверите- языческое капище. Лисьих или Лысых гор в окрестностях Кубенского озера несколько. Все они связаны с дохристианской культурой. Самые известные Лысая гора в д Чирково, напротив современного Устья и Лисья гора под Кадниковым, где в кустах даже сохранилась свергнутая православными монахами «каменная баба». Предание о ней тоже долгие столетия было в головах местного населения. Менее известные Лисьи горы есть на западном берегу озера у деревни Кулемесово и у села Заднего.
До того, как эта территория стала «Северной Фиваидой», славно своими монастырями, здесь процветали дохристианские культы, сохранившиеся и до сих пор в народных традициях и памятниках крестьянской культуры.
Сейчас об этом знают многие и о русском язычестве не рассуждает только ленивый.
В 80-х годах прошлого века в эпоху загнивающего развитого социализма это была запретная тема. Этнографы, которые изучали народную культуру как правило говорили о каких то абстрактных, почти былинных сюжетах на традиционных вышивках, ткачестве и, применительно к Заозерью-Кубенскому, даже в крестьянском кружеве. Было принято писать о боге Солнце, Матери Сырой Земле и Ветре и прочих природных ипостасях.
Но в это же время работали ученые, которые наполнили древние сюжеты новым содержанием, связав их с конкретной культурой.
Одним из таких людей была младший научный сотрудник Вологодского краеведческого музея, кандидат исторических наук Светлана Васильевна Жарникова. Я не ошибся, именно так звучала должность человека, труды которого выходили в престижных академических журналах и даже научных сборниках, публиковавшихся под эгидой ЮНЕСКО.
В Вологде Светлана Васильевна имела репутацию, как минимум, странной женщины. Дирекция музея ее всячески унижала, чего стоит сама постановка вопроса, когда единственный в учреждении кандидат наук прочно занимал нижнюю ступеньку в музейной иерархии.
Многие сотрудники из числа любимчиков директорши подсмеивались. А она многое годы просто делала свое дело.
Посмотрев материалы моей экспедиции в Усть -Кубинский район, той самой, образцы кружев которой сейчас составляют гордость экспозиции профильного музея, она сказала:
- Вы, молодой человек, даже не догадываетесь, какие важные для понимания культурной идентичности населения Севера материалы вы привезли из своей экспедиции.
-Отчего же,- ершисто возразил я,-отличные предметы XIX столетия.
-Это да, но орнаменты на этих предметах древнее сами предметов на тысячелетия!
-Да ну, не верю?!
Светлана Васильевна при таком скепсисе сразу «взрывалась» и начинала рассказывать об орнаментальной традиции, уходящей корнями в неолит, мезолит и даже палеолит- древне-каменный век, отстоящий от нас более чем на пятнадцать тысячелетий! Именно от нее я впервые услышал об «индо-ариях» и их прародине где то на Севере Европы. Тогда это было сакральное знание. Жарникова раскладывала перед собой прорисовки орнаментов из коллекции музея и начинала рассказ о древней культуре народа, давшего начало как минимум десятку больших современных народов Европы и Азии, в том числе и восточным славянам, волею судеб спустя тысячелетия вернувшихся на родину предков- европейский Север, ставший с тех пор русским.
Она в совершенстве владела методом экстраполяции, перенося данные XIX столетия в каменный и бронзовый век. Для нее не существовало границ, ведь сакральное знание древности сохранилось фрагментарно в индийских «Ведах», иранской «Авесте», северо-русских диалектах и памятниках материальной культуры славянских народов. Все вместе это реконструировало картину жизни древних «индо-ариев».
Даже великую реку Ардвисуру-Анахиту вологодский исследователь нашла на Севере.
«Это наша Северная Двина, все очевидно, «Дви»- двойная, река-рассоха, «на»- суффикс, бозначающий реку. Это в современном звучании, а в старину «Ар»- ариская, т.е. Река людей, «дви»-значение совпадает, «сура»- песня, течение поток,- увлеченно рассказывала Светлана Васильевна, - в «Авесте» говорится: «у нее заливов тысяча и притоков тысяча». Разве у нашей Двины не так? Ардвисура впадает в великое белопенное море, а Двина тоже в Белое море. Есть и еще совпадения! Кстати названия рек Шексна и Кубена так же индоевропейского происхождения!»
За энциклопедические знания и сложный бескомпромиссный характер в музее Жарникову не любили, по моему она так и уволилась оттуда в звании младшего научного сотрудника.
Сейчас Светлана Васильевна живет в Петербурге, она ведущий специалист в России по своему профилю, непререкаемый авторитет. У нее вышло несколько книг, она читает публичные лекции, которые легко найти в интернете.
Вспоминает ли Жарникова Вологду? Конечно, более того, регулярно приезжает сюда и мы с ней иногда видимся.
Интересно, что те, кто много лет назад подсмеивался над теориями Светланы Васильевны теперь гордятся знакомством с ней и пытаются делиться воспоминаниями. Кое у кого хватает наглости говорить о совместной с ней научной работе. Это, конечно, неправда. Кроме сына Алексея других соавторов у ученого в Вологде не было.
Воистину, нет пророка в своем отечестве.
Свою первую книгу о народном костюме Кадниковского уезда я начал под большим влиянием бесед Светланы Васильевны, многое из ее работ нашло отражение в книге о Кадниковском мерном кружеве -«Пава и Древо». По существу, не аграрии в институте, а именно она, открыла для меня мир крестьянской культуры.
К делу и не к делу цитировали фразочку Ленина: «"К северу от Вологды...идут необъятные пространства, на которых уместились бы десятки громадных культурных государств, и на всех этих пространствах царит патриархальщина, полудикость и настоящая дикость".
Факты о том, что несмотря на все плохое, в русских деревнях росло население, увеличивалось количество деревень и объемы обрабатываемой земли- как то во внимание не принимались. Что уж говорить о культуре северной деревни, если сам классик марксизма написал про дикость.
Не трудно представить, что среди студентов аграрные проблемы интересом пользовались только у юных карьеристов и активистов, которым необходима была положительная характеристика для последующей партийной и советской работы. О науке, понятно, никто из них не думал.
После армии, когда я по зову сердца пошел работать в краеведческий музей, не смущаясь зарплатой в 112 р. 50 копеек, место молодому историку нашлось только в методическом отделе на должности ответственного за общественные музеи. Туда просто никто не шел, работа неопределенная, командировки по районам, никаких перспектив. Но именно там я впервые соприкоснулся с культурой северного крестьянства, которая в реальности оказалась совсем не такой, как ее описывали наши аграрные светила.
Для меня история- это прежде всего артефакт или событие, а уж потом тенденция. Что может рассказать человеку деревенская прялка, деталь ткацкого стана на котором крестьянки изготавливали браные, т.е узорного ткачества проставки для своей одежды, или сельская фамилия ? Оказывается очень многое.
Есть в селе Заднем человек с интересной фамилией Притужальников. В ткацком стане тоже существует штуковина- «притужальник»- деталь, которой закрепляют передний вал в неподвижном положении, натягивая или отпуская пришву, т.е. прижимают ее. Получается, что фамилия человека-«Прижимальников». Между прочим, филологи утверждают, что деревенское выражение «брать на притужальник» означает настаивать на чем то, навязывать свою точку зрения. В городском жаргоне для обозначение этого явления существует словечко «понты».
Диалектных фамилий в Заозерье Кубенском сохранилось немного, все больше обычные, но встречаются и с «местным колоритом». Знаю даму по фамилии Затепягина. «Затепяга» это место, удаленное от дорог и деревень. Слово зафиксировано в записях историка Мерцалова. Вот тебе и разгадка фамилии.
Пустошь «Лисья Гора» недалеко от Заднего теперь известна только охотникам. Когда то там была деревня, запустевшая после казацкого разорения в начале XVII в., а до того, вы не поверите- языческое капище. Лисьих или Лысых гор в окрестностях Кубенского озера несколько. Все они связаны с дохристианской культурой. Самые известные Лысая гора в д Чирково, напротив современного Устья и Лисья гора под Кадниковым, где в кустах даже сохранилась свергнутая православными монахами «каменная баба». Предание о ней тоже долгие столетия было в головах местного населения. Менее известные Лисьи горы есть на западном берегу озера у деревни Кулемесово и у села Заднего.
До того, как эта территория стала «Северной Фиваидой», славно своими монастырями, здесь процветали дохристианские культы, сохранившиеся и до сих пор в народных традициях и памятниках крестьянской культуры.
Сейчас об этом знают многие и о русском язычестве не рассуждает только ленивый.
В 80-х годах прошлого века в эпоху загнивающего развитого социализма это была запретная тема. Этнографы, которые изучали народную культуру как правило говорили о каких то абстрактных, почти былинных сюжетах на традиционных вышивках, ткачестве и, применительно к Заозерью-Кубенскому, даже в крестьянском кружеве. Было принято писать о боге Солнце, Матери Сырой Земле и Ветре и прочих природных ипостасях.
Но в это же время работали ученые, которые наполнили древние сюжеты новым содержанием, связав их с конкретной культурой.
Одним из таких людей была младший научный сотрудник Вологодского краеведческого музея, кандидат исторических наук Светлана Васильевна Жарникова. Я не ошибся, именно так звучала должность человека, труды которого выходили в престижных академических журналах и даже научных сборниках, публиковавшихся под эгидой ЮНЕСКО.
В Вологде Светлана Васильевна имела репутацию, как минимум, странной женщины. Дирекция музея ее всячески унижала, чего стоит сама постановка вопроса, когда единственный в учреждении кандидат наук прочно занимал нижнюю ступеньку в музейной иерархии.
Многие сотрудники из числа любимчиков директорши подсмеивались. А она многое годы просто делала свое дело.
Посмотрев материалы моей экспедиции в Усть -Кубинский район, той самой, образцы кружев которой сейчас составляют гордость экспозиции профильного музея, она сказала:
- Вы, молодой человек, даже не догадываетесь, какие важные для понимания культурной идентичности населения Севера материалы вы привезли из своей экспедиции.
-Отчего же,- ершисто возразил я,-отличные предметы XIX столетия.
-Это да, но орнаменты на этих предметах древнее сами предметов на тысячелетия!
-Да ну, не верю?!
Светлана Васильевна при таком скепсисе сразу «взрывалась» и начинала рассказывать об орнаментальной традиции, уходящей корнями в неолит, мезолит и даже палеолит- древне-каменный век, отстоящий от нас более чем на пятнадцать тысячелетий! Именно от нее я впервые услышал об «индо-ариях» и их прародине где то на Севере Европы. Тогда это было сакральное знание. Жарникова раскладывала перед собой прорисовки орнаментов из коллекции музея и начинала рассказ о древней культуре народа, давшего начало как минимум десятку больших современных народов Европы и Азии, в том числе и восточным славянам, волею судеб спустя тысячелетия вернувшихся на родину предков- европейский Север, ставший с тех пор русским.
Она в совершенстве владела методом экстраполяции, перенося данные XIX столетия в каменный и бронзовый век. Для нее не существовало границ, ведь сакральное знание древности сохранилось фрагментарно в индийских «Ведах», иранской «Авесте», северо-русских диалектах и памятниках материальной культуры славянских народов. Все вместе это реконструировало картину жизни древних «индо-ариев».
Даже великую реку Ардвисуру-Анахиту вологодский исследователь нашла на Севере.
«Это наша Северная Двина, все очевидно, «Дви»- двойная, река-рассоха, «на»- суффикс, бозначающий реку. Это в современном звучании, а в старину «Ар»- ариская, т.е. Река людей, «дви»-значение совпадает, «сура»- песня, течение поток,- увлеченно рассказывала Светлана Васильевна, - в «Авесте» говорится: «у нее заливов тысяча и притоков тысяча». Разве у нашей Двины не так? Ардвисура впадает в великое белопенное море, а Двина тоже в Белое море. Есть и еще совпадения! Кстати названия рек Шексна и Кубена так же индоевропейского происхождения!»
За энциклопедические знания и сложный бескомпромиссный характер в музее Жарникову не любили, по моему она так и уволилась оттуда в звании младшего научного сотрудника.
Сейчас Светлана Васильевна живет в Петербурге, она ведущий специалист в России по своему профилю, непререкаемый авторитет. У нее вышло несколько книг, она читает публичные лекции, которые легко найти в интернете.
Вспоминает ли Жарникова Вологду? Конечно, более того, регулярно приезжает сюда и мы с ней иногда видимся.
Интересно, что те, кто много лет назад подсмеивался над теориями Светланы Васильевны теперь гордятся знакомством с ней и пытаются делиться воспоминаниями. Кое у кого хватает наглости говорить о совместной с ней научной работе. Это, конечно, неправда. Кроме сына Алексея других соавторов у ученого в Вологде не было.
Воистину, нет пророка в своем отечестве.
Свою первую книгу о народном костюме Кадниковского уезда я начал под большим влиянием бесед Светланы Васильевны, многое из ее работ нашло отражение в книге о Кадниковском мерном кружеве -«Пава и Древо». По существу, не аграрии в институте, а именно она, открыла для меня мир крестьянской культуры.