Из серии "Покушения на жизнь государя-императора Александра II"
Покушение отставного коллежского секретаря Александра Константиновича Соловьёва на жизнь государя-императора Александра II.
Александр Константинович Соловьёв
1879 год. Российский народнический терроризм переживал стремительную эволюцию. Уже более года Российская империя сотрясалась от актов политического террора, жертвами которого становились представители правящей элиты. Мысль о покушении на царя, всё более витала в воздухе. Устраняя ставленников царя, революционеры всё более склонялись к мысли, что истинное зло не в них, что главный источник зла сосредоточен в самодержавной власти государя-императора, несущей вину за всё насилие и несправедливость, творимые в стране. Столь примитивная логика приводила к мысли, что вектор революционной деятельности должен быть направлен на устранении царя.
Время целенаправленной травли Александра II ещё не подошло, пока охота царя оставалась уделом одиночек. Мысль о цареубийстве бродила во многих горячих головах того неспокойного времени. Одним из них был 33-летний отставной коллежский секретарь Соловьёв Александр Константинович.
Революционер-народник Александр Михайлов, тесно общавшийся с ним в последние месяцы его жизни, так отзывался о Соловьёве:
«…Александр Константинович был человек замкнутый. За время нашей совместной работы и наших бесед для меня вырисовывался духовный образ Соловьёва. В это время он был вполне сложившийся человек: беззаветно и безраздельно преданный идее служения народу, готовый в любой момент принести себя в жертву…»
Александр Константинович Соловьёв родился 18 августа 1846 года в городе Луге Петербургской губернии. Его отец служил помощником лекаря в дворцовом ведомстве, благодаря чему Александр Соловьёв смог закончить III Петербургскую гимназию. Средства на обучение поступали за счёт пожертвований Великой княгини Елены Павловны. В 1865 году Александр Соловьёв поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета, однако уже в следующем году, по недостатку средств, он был вынужден уйти со второго курса.
Поначалу Соловьёв рассчитывал частными уроками заработать необходимые средства для продолжения обучения в университете. Но вскоре он отказался от этой затеи, всё более задумываясь о том, чем же он в конечном итоге станет заниматься после окончания университета. Служебная карьера его не прельщала. Будучи человеком вдумчивым и очень ранимым, он чрезвычайно близко к сердцу принимал бедность и нужду простого народа, о которой он знал не понаслышке. Соловьёв относился к той группе людей, кто не на словах хотел посвятить себя служению народу. Ненормальность российского общественного строя впервые натолкнула его на учение о вменяемости преступлений: «…действие есть продукт средств и условий жизни, а что признаётся преступлением, в сущности, есть только результат неудовлетворительных условий государственного и общественного порядка…» Размышляя о средствах, последствием которых возможно изменить существующий общественный строй, он всё более сближался с учением социалистов.
В том же 1868 году Соловьёв сдал экзамен на учителя и получил должность преподавателя истории и географии в торопецком уездном училище Псковской губернии. В свободные часы он давал много частных уроков и преподавал в организованной им местной тюремной школе. Был на хорошем счету у начальства, но в 1875 году совершенно неожиданно для всех подал в отставку и переехал в село Воронино.
Незадолго до этого Соловьёв познакомился с Николаем Николаевичем Богдановичем и его женой Марией Петровной. Николай Николаевич был местным помещиком, а так же местным мировым судьёй и держал в селе Воронино кузницу, которая снабжала изделиями весь уезд. Вскоре в полицию поступила информация о том, что кузница была превращена Богдановичем в центр революционной пропаганды. Главным образом у Богдановича работала революционно настроенная молодёжь, которая осваивала кузнецкое ремесло, чтобы потом селиться среди крестьян с целью ведения социалистической пропаганды. Кузница проработала чуть более года, после чего была закрыта по распоряжению властей. Там в Воронино Александр Соловьёв успел познакомиться с уже известными революционерами, такими как Адриан Михайлов и Дмитрием Клеменц. Особенно близко Соловьёв сошёлся с Юрием - родным братом Николая Богдановича.
Спустя несколько лет Юрий Николаевич Богданович станет членом Исполнительного Комитета «Народной воли». Именно он будет играть роль хозяина магазина сыров, из которого в 1881 году будет произведён подкоп на Малой Садовой для покушения на Александра II.
В 1876 году Александр Соловьёв вступил в тайное революционное общество «Земля и Воля» и отправился в Поволжье вести революционную пропаганду среди местных крестьян. Два года, с 1877 по конец 1878 год, Соловьёв кочевал из деревни в деревню, нигде долго не задерживаясь. В крестьянской среде он нашёл благодарных слушателей, но чем больше он проповедовал идеи «крестьянского социализма», тем больше разочаровывался в крестьянстве как революционном классе и склонялся к необходимости индивидуального террора, в частности, к убийству Александра II.
По словам самого Соловьёва эта мысль укрепилась в нем, когда он узнал об убийстве начальника «Третьего Отделения» Мезенцова. С тех пор цареубийство превратилось в его навязчивую идею. С такими мыслями 30 декабря 1878 года Александр Соловьёв объявился в Петербурге. Поначалу пришлось жить где попало. Иногда у родственников в здании Каменно-Островского дворца, у бывших университетских знакомых и даже на улице. Всё это время он пытался установить контакт с Основным кружком «Земли и Воли». Его единственным питерским знакомым по «Земле и Воле» был Александр Михайлов, на него-то он и вышел в первую очередь.
Итак, перед Александром Михайловым сидел молодой, неулыбчивый человек с угрюмым лицом и глубоко посаженными серыми, вдумчивыми глазами, довольно крупным, острым носом и небольшой, реденькой русой бородкой. Общий вид, как показалось Михайлову, был довольно суровый, что в сущности, было полной противоположностью его кроткой и ранимой душе. Вся его наружность выдавала в нём демократа, человека совершенно неуязвимого со стороны материальных нужд. Именно такие люди нужны были революции. Соловьёв был крайне сдержанным, скупым на слова человеком. Однако, как отмечали многие кому приходилось с ним общаться, его молчаливость не была результатом интеллектуальной ограниченности. Когда его спрашивали, он всегда отвечал умно и оригинально. Просто Александр Соловьёв по своей натуре больше любил слушать других людей, нежели говорить. За то короткое время, отведённое на общение с Соловьёвым, Александр Михайлов не раз ловил себя на мысли, что именно такие, неприметные люди делают историю.
Конкретного решения убить Александра II в «Земле и Воле» ещё не было принято. Михайлов, было, решил отговорить Соловьёва, однако сразу понял, что его решение непоколебимо. Поскольку сам Александр Соловьёв не приурочивал покушение к определённому моменту, Александр Михайлов решил использовать его пока в повседневных делах. Не будучи «засвеченным», он выполнял каждодневные мелкие поручения, целыми днями разъезжая по Петербургу. Так прошло более месяца. За это время свершилось удачное покушение на харьковского генерал-губернатора Дмитрия Кропоткина и неудачная попытка убийства нового начальника «Третьего Отделения» генерал-адъютанта Дрентельна. Напряжение в Петербурге нарастало с каждым днём. Все интуитивно чувствовали, что-то должно обязательно произойти.
В середине марта в Петербурге появился Григорий Гольденберг, застреливший накануне харьковского генерал-губернатора. Как и Соловьев он обратился к Александру Михайлову как к члену Исполнительного Комитета «Земли и Воли» за помощью в организации покушения на Александра II. Ему, как и Соловьёву, были необходимы «чистые» документы, квартира, оружие, помощь в организации наружного наблюдения и прикрытие отхода, после осуществления акции. Так же о своей решимости покончить с Александром II заявил поляк Людвиг Кобылянский. Однако его кандидатура была практически сразу же отвергнута ввиду того, что в случае успеха убийство Александра II увязали бы с польским национально-освободительным движением.
Александр Михайлов сразу же после встречи с Гольденбергом решил сообщить об этом Александру Соловьёву. Последний никак особо не отреагировал на появление «конкурента», а спокойно попросил Михайлова организовать между ними встречу. Так как Соловьёв и Гольденберг не были лично знакомы, Аарон Зунделевич и Александр Квятковский вызвались выступить посредниками. По словам Михайлова, ни у кого из посвящённых в планы убийства Александра II не было нравственной возможности выбрать исполнителя из двух, обрекавших себя на погибель людей. Они решили, что сами кандидаты между собой должны прийти к обоюдному соглашению. Лично Александр Михайлов склонялся к кандидатуре Александра Соловьёва, поскольку он считал, что только такой сильный человек как Соловьёв обладал всеми необходимыми для исполнителя качествами, только такой человек мог взвалить на свои плечи подобный подвиг.
Таким образом, состоялось несколько встреч, на которых присутствовали шесть человек: Александр Соловьёв, Григорий Гольденберг, Александр Михайлов, Аарон Зунделевич, Людвиг Кобылянский и Александр Квятковский. Встречались в трактирах - раз в «Северном», что на Офицерской улице, другой - в трактире на Большой Садовой и других дешёвых заведениях. В целях конспирации, снимались отдельные комнаты. При выборе кандидата следовало учитывать немаловажный факт - происхождение покушающегося. Нельзя было позволить правительству обрушить свой репрессивный аппарат на какое-либо сословие или национальность, чтобы не перекладывать вину на среду из которой вышел убийца. В этой связи Аарон Зунделевич энергично выступил против участия Гольденберга, поскольку по стране неизбежно прокатилась бы волна еврейских погромов. Гольденбергу ничего иного не оставалось, как согласиться с приведенными доводами и нехотя отступить.
На протяжении всего обсуждения, Александр Соловьёв хранил молчание, но в какой-то момент, встал и решительно произнёс: «Итак, по всем соображениям я лучший исполнитель. Это дело должно быть исполнено мною, и я никому его не уступлю. Александр II должен быть моим.» Возражений не последовало, к тому же все признали, что покушение должен совершить непременно русский, в таком случае убийство царя приобретёт надлежащее значение и окраску. Гольденберг не стал возражать, лишь попросил взять его помощником. Однако это предложение было также отвергнуто. Доводы Соловьёва были более, чем убедительны: Во-первых, зачем погибать двоим? Во-вторых, второй человек вызвал бы подозрение, так как покушение должно было произойти на открытой, хорошо просматриваемой площадке. В-третьих, время, место и способ убийства помогали Соловьёву обойтись без чьей-либо дополнительной помощи.
Идея цареубийства вызвала острую борьбу мнений внутри «Земли и Воли». Многие члены тайного общества резко выступили против покушения на Александра II, небезосновательно полагая, что покушение Соловьёва вызовет усиление репрессий и окончательно погубит дело пропаганды. Многие считали, что убийство царя ни к чему не приведёт. Одним из тех, кто настаивал на подобной точке зрения, был Георгий Плеханов. Выступая на собрании, он сказал: «Единственная перемена, которую можно с достоверностью предвидеть после удачи вашей самой главной акции, это вставка трёх палочек вместо двух при имени «Александр». Однако тот факт, что Александр Соловьёв - известный сторонник широкой, терпеливой пропаганды среди народа, сам ни один год проработавший и проживший в деревне среди крестьян, пришёл к такому решению, произвело на участников собрания глубочайшее впечатление.
В конечном итоге было найдено компромиссное решение. Общество «Земля и Воля» не станет помогать Соловьёву, однако не запретит его отдельным членам оказывать ему содействие в качестве частных лиц.
Наблюдение за царём выявило, что Александр II имел обыкновение совершать ежедневные пешие прогулки, находясь практически без охраны, невзирая на волну террора, захлестнувшую страну. Вероятно, он полагал, что в центре Петербурга никому не придёт в голову покуситься на жизнь государя-императора. Первоначально планировалось провести акцию, прямо на Дворцовой площади. Квятковский и Зунделевич вызвались сыграть роль кучера, чтобы помочь Соловьёву бежать после покушения. Однако он отверг это предложение и решил действовать в одиночку. Своим товарищам он сообщил о том, что сдаваться живым он не собирается, равно как и бежать. С этой целью он ещё в Нижнем Новгороде раздобыл цианистый калий, который он хранил в стеклянном флакончике. Единственное, что попросил Соловьёв, это раздобыть ему револьвер.
Оружие принёс один из членов «Земли и Воли», известный петербургский ортопед Орест Эдуардович Веймар. Это был револьвер американской системы большого калибра, который обычно используют против медведей. Ствол пистолета был такой широкий, что Соловьёв без труда просунул в его ствол свой большой палец. Отдача была неимоверной силы, однако в случае попадания, результат был стопроцентный.
Каждый день Александр Соловьёв вместе с Гольденбергом или Кобылянским ходил на стрельбище в Семёновском полку. Пули с такой силой ударялись в чугунную брус, что отлетая превращались в плоские блины размером в карманные часы. Постепенно Соловьёв приноровился к сильной отдаче и, судя по словам Гольденберга, стрелял как заправский ковбой. После того, как сам Соловьёв с уверенностью сказал, что промаха не будет, стали ждать подходящего случая.
Когда день покушения был назначен, Михайлов предупредил руководство «Земли и Воли», чтобы все нелегальные агенты общества немедленно покинули столицу. Ввиду ожидаемых облав, обысков и арестов типография «Земли и Воли» также временно должна была прекратить свою деятельность.
За два дня до покушения Александр Соловьёв провёл утро в районе Дворцовой площади, чтобы сличить Александра II с портретом и проследить маршрут его прогулок. Затем он вернулся к себе, достал полый орех и заполнил его цианистым калием, затем аккуратно залил отверстие расплавленным воском и сургучом.
1 апреля 1879 года Александр Соловьев зашёл на квартиру Александра Михайлова и простился с ожидавшими его Гольденбергом, Зунделевич, Квятковским, Михайловым и Кобылянским. После недолгого молчаливого прощания, он направился на квартиру какой-то проститутки, где и провёл последнюю ночь.
В понедельник утром 2 апреля 1879 года Александр Соловьёв встал рано. Надел чистую накрахмаленную сорочку, серое пальто, чиновничью фуражку без кокарды, сунул в карман американский револьвер-медвежатник и около 8:00 вышел на улицу.
Он поджидал свою жертву, стоя на углу Гвардейского штаба. Рядом дежурил жандармский штабс-капитан, однако Соловьёв не обратил на него никакого внимания. Государь-император в сопровождении пристава совершал утреннюю прогулку. Примерно в десятом часу Александр II шёл по своему излюбленному маршруту: Миллионной улице, затем Зимней канавке и, миновав Мойку, свернул на Гвардейскую площадь в направлении Дворцовой площади. Соловьёв издали заметил свою жертву, когда та только ступила на Гвардейскую площадь и, сунув за щеку орех с ядом, спокойным, но уверенным шагом, быстро направился к государю-императору. Александр II тоже сразу заметил подозрительную фигуру и каким-то «седьмым чувством» ощутил, что к нему приближается враг. Всё происходило настолько стремительно, что царь не успел ничего предпринять. Пристав, сопровождавший его во время утренней прогулки, отставал шагов на 20-30. Александр II хотел закричать, но крик, буквально замер у него на устах. Расстояние между ним и незнакомцем быстро сокращалось и он уже мог видеть эти глаза - глаза убийцы. Последние сомнения улетучились когда незнакомец сунул руку в карман, после чего последовал первый выстрел. Несмотря на 60-летний возраст, государь-император проявил удивительную прыткость и бросился бежать в сторону Певческого моста. Прыгая со стороны в сторону, Александр II старался увернуться от выстрелов. В этот момент стрелявшего настиг штабс-капитан корпуса жандармов Кох. Не доставая шашки из ножен, он с такой силой ударил Соловьёва по спине, что шашка буквально прогнулась. Соловьёв еле удержался на ногах, но сумел сделать последний, пятый выстрел, который, как и все предыдущие, не достиг цели. В тот момент, когда набежавшая толпа повалила его на мостовую, Соловьёв раскусил рту орех с цианистым калием, который предусмотрительно держал у себя за щекой.
Злоумышленника сразу же доставили в дом петербургского градоначальника Александра Зурова. Проглоченный им цианистый калий не привёл к смерти, которая должна была навечно покрыть тайной его имя. Медики сразу определили признаки отравления и дали ему большую дозу противоядия. Соловьёв лежал на кровати, рядом с ним стоял большой таз полный рвоты. В соседней комнате ожидали помощник Дрентельна генерал-майор Черевин, сам питерский градоначальник, а также несколько врачей, среди которых был известный столичный фармацевт профессор Трапп.
Исследовав остатки ореха, он заключил, что в нём содержался цианистый калий, который причинил Соловьёву лишь легкое недомогание. Как объяснил профессор Трапп, цианистый калий представляет собой соединение синильной кислоты и калия. По своим химическим свойствам, синильная кислота быстро улетучивается не только в чистом виде, но и в составе других соединений. Это же произошло и сейчас. Орех с цианистым калием слишком долго находился в ореховой скорлупе и на тот момент когда Соловьёв, как он думал, принимал яд, в ореховой скорлупе находился безвредный калий и ничтожное количество синильной кислоты. Симптомы же отравления были вызваны, скорее его психически эмоциональным состоянием и сильным ударом по спине.
Придя в себя, Александр Соловьёв приподнялся на локте и осмотрелся по сторонам. Рядом с ним сидел чиновник в судейском вицмундире. Соловьёв попросил закурить, и чиновник тут-же придвинулся к кровати, держа в руках коробку со спичками и пачку папирос. После этого последовали первые вопросы.
Злоумышленник, покушавшийся на жизнь особы государя-императора назвался чиновником министерства финансов Соколовым Иваном Осиповичем, однако не смог назвать адреса своего проживания. Вскоре выяснилось, что покушавшимся на жизнь царя оказался бывший студент Александр Соловьёв 33 лет. Он не стал отрицать свою вину и сразу же начал давать признательные показания. По его словам, мысль покуситься на жизнь государя-императора зародилась у него под влиянием социально-революционных учений. Он также признал своё членство в русской социально-революционной партии, которая, по его словам, считает несправедливым, что меньшинство пользуется всеми благами, в то время как большинство народа трудится и прозябает в постоянной нужде. Касательно соучастников преступления, Соловьёв сказал, что инициатива принадлежит только ему самому и никаких сообщников у него не было.
Покушение на царя сразу ощутили петербуржцы. Казалось, даже воздух столицы был пропитан каким-то напряжением, все ожидали чего-то тревожного. Петербургский гарнизон был поднят по тревоге. В разных частях города были рассредоточены части войск. Складывалось такое ощущение, будто столица находится на осадном положении или в стране происходит попытка государственного переворота. На службу в срочном порядке были вызваны все без исключения сотрудники «Третьего Отделения». По личному приказу генерал-адъютанта Дрентельна в городе проводились повальные обыски и аресты. Только в течение первой недели под арест были взяты практически все, кто вступал в контакт с Соловьёвым. Репрессии, охватившие столицу империи, практически не затронули петербургских землевольцев находившихся на нелегальном положении. Многие из них успели покинуть город накануне неудавшегося покушения. Однако на периферии все контакты Соловьёва были быстро установлены и поголовно заключены в дома предварительного заключения. В Петербурге были арестованы только Гольденберг, Кобылянский, доктор Веймар и некоторые другие революционные деятели столицы, входившие в состав Основного кружка «Земли и Воли». Большинство арестов было произведено в Псковской губернии. Жандармами были схвачены также все знакомые Соловьёва в Петровском и Вольском уездах Саратовской губернии. Подверглись аресту Адриан Михайлов, супруги Богдановичи и многие другие знакомые и товарищи Соловьёва.
Александр II требовал от правительства принятия самых жёстких мер. Одним из таких шагов стал указ от 5 апреля 1879 года о назначении в Петербурге, Харькове и Одессе временных генерал-губернаторов, наделённых чрезвычайными полномочиями, вплоть до введения военного положения. По распоряжению государя-императора Российская империя была разделена на шесть генерал-губернаторств, с предоставлением генерал-губернаторам чрезвычайных прав утверждения смертных приговоров.
2 мая 1879 года вышел указ о вооружении полиции револьверами.
Под председательством князя Сергея Николаевича Соловьёва - ярого реакционера и консерватора, 25 мая 1879 года открылось заседание Верховного уголовного суда «по делу об отставном коллежском секретаре Александре Константинове Соловьёве, обвиняемом в государственных преступлениях».
Выдающийся российский юрист Александр Фёдорович Кони, высказываясь о князе Урусове, говорил так: «Один из вреднейших людей царствования Александра II».
Отвечая на первый вопрос, подсудимый сообщил о себе: «Александр Константинов Соловьёв, дворянин, отставной коллежский секретарь, 33-х лет, крещён в православной вере, но религии не признаю…» «Я окрещён в православную веру, но в действительности никакой веры не признаю. Ещё будучи в гимназии, я отказался от веры и святых. Под влиянием многих прочитанных мною книг, чисто научного содержания и, между прочим, Бокля и Дрэпера, я отрёкся от верований в бога, как в существо сверхъестественное…»
Затем последовали стандартные вопросы, на которые Соловьёв подробно ответил, ещё во время предварительного расследования. Он очередной раз подтвердил, что действовал исключительно один, без чьей либо помощи или наущения. К концу первого же дня слушания уголовного дела суд вынес свой вердикт. Александр Соловьёв был признан виновным в принадлежности к преступному сообществу, стремящемуся к ниспровержению путём насильственного переворота существующего в Российской империи государственного и общественного строя, а так же «в покушении 2 апреля 1879 года на жизнь Священной Особы Его Императорского Величества». Суд приговорил его «лишить всех прав состояния и подвергнуть смертной казни, через повешение».
Присутствовавшие в зале суда, приняли оглашённый приговор громом верноподданнических оваций. Вместе с тем их поразило самообладание, с которым Соловьёв принял вынесение ему смертного приговора. Он был совершенно спокоен, словно речь шла не о его жизни, а о тривиальных городских новостях, которые обычно находят место на последних страницах бульварных газет. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Александр Соловьёв стоял, будто мраморная статуя, всем своим видом выказывая пренебрежение к смерти и равнодушие к жизни, с которой он распрощался ещё в тот момент, когда задумал стрелять в Александра II.
28 мая 1879 года настало утро казни. На Смоленском поле в Петербурге собралась многотысячная толпа. Солдаты выстроились в каре, внутри которого, на небольшой возвышенности, был выстроен эшафот. В 9:30 к месту казни приехали высочайшие особы: исполняющий обязанности генерал-прокурора в Верховном уголовном суде министр юстиции Набоков, прокурор судебной палаты Лопухин, заместитель прокурора судебной палаты Белостоцкий, градоначальник Петербурга Зуров и комендант столицы Адельсон.
В 9:50 появилась тюремная колесница с приговорённым к повешению преступником. Она представляла собой обычную, непокрытую русскую телегу с двумя лошадьми. Поперёк неё была установлена скамейка с четырьмя железными прутами. Александр Соловьёв сидел на скамейке спиной к лошадям. Его руки были связаны за спиной и прикреплены ремнями к железным прутьям. Впереди тюремной колесницы следовала в двух колонах сотня лейб-гвардии казачьего Атаманского полка. Завершала процессию рота лейб-гвардии Гренадёрского полка. Со стороны могло показаться, что цареубийце оказывали царские почести, с такой помпезностью была обставлена казнь преступника.
Войска раздвинулись, дав колеснице въехать в центр каре. Остановившись у самого эшафота к Соловьёву подошёл палач одетый в просторную алую рубаху. Не торопясь отстегнув ремни, он помог приговорённому спуститься с телеги. Александр Соловьёв был одет в чёрный сюртук из толстой, грубой материи, белые панталоны, заправленные в сапоги и чёрную фуражку без кокарды. На груди у него болталась большая чёрная табличка с надписью «Государственный преступник». Соловьёв бодрой поступью поднялся на эшафот и остановился у виселицы. Рядом встал палач с двумя своими помощниками. Раздалась команда «на караул». Офицеры и гражданские служащие, кто были в мундирах, подняли руки под козырёк. Заместитель обер-прокурора Белостоцкий огласил приговор Верховного уголовного суда.
Во время чтения приговора Александр Соловьёв сохранял полнейшую невозмутимость, лишь изредка поворачивая голову, с явным интересом рассматривая присутствующих. По окончании оглашения приговора к эшафоту приблизился священник в чёрной рясе. Увидев его, Соловьёв лишь тихо произнёс: «Не хочу.» При этом он низко, по пояс поклонился священнику в ноги.
Ровно в 10:00 барабаны ударили мелкую дробь. Палач подошёл к Соловьёву, развязал ему руки и надел белую, с длинными рукавами рубаху, какие надевают на буйных умалишенных. Рукава обвили вокруг тела и завязали на груди. Всё остальное заняло несколько секунд. На голову Соловьёва надели чёрный колпак, возвели на скамейку и накинули на шею петлю…
В 10:22 бездыханное тело положили на деревянный помост. Тюремный врач засвидетельствовал факт смерти и доложил об этом министру юстиции. На этом процедура казни завершилась. Труп Александра Соловьёва заколотили в гроб и на одноконной телеге вывезли для погребения на остров Голодай.