Структура и численность Новгородского войска в XIII-XVвеках. Часть 3.
Часть 3. Профессиональные воины новгородского войска.
Если считать профессиональным воином любого человека, живущего на средства, полученные от участия в военных действиях, то профессиональными воинами можно назвать всех регулярно ходивших в походы новгородцев. Новгородцы рассматривали военное дело, прежде всего, как прибыльное, хотя и опасное, предприятие. Основой прибыли было ограбление земель противника. Успешное завершение военного похода новгородские летописцы отмечают стандартной формулой: «полона бес числа приведоша; а сами придоша здорови в Новъгород» 1.
Но для большинства новгородцев война или военная служба в мирное время были не основным средством к существованию, а, скорее, общественно полезным рискованным приработком. В ходе развития производственных отношений, по мере хозяйственного освоения окружающих Новгород земель, основной акцент в получении дохода для большинства новгородцев постепенно смещался с военной деятельности на доход от эксплуатации освоенных территорий.
В приведенной ниже таблице подсчитано количество упоминаний в Новгородской первой летописи военных походов новгородского войска и количество упоминающихся там нападений соседей на новгородские земли.
Века
Военные походы новгородского войска
Нападения соседей на новгородские земли
XI в.
5
2
XII в.
38
16
XIII в.
52
39
XIV в.
43
29
XV в.
13
16
Соотношение агрессивности новгородцев к агрессивности их соседей с течением времени неуклонно падает. Нельзя с определенностью утверждать, что этот показатель говорит об упадке «боевого духа» новгородцев. Мы имеем дело с летописью, а в летопись заносились только те события, которые казались составителю значительными. Незначительные, по мнению летописца, военные инциденты просто не упоминались.
Таким образом, в таблице представлено не столько соотношение реально происходивших военных столкновений, сколько то, как изменялось отношение новгородких летописцев к войне. Мы видим, какого рода события составители летописи (вероятно, выражая общее мнение новгородцев) считали наиболее важными и достойными занесения в летописный свод в каждом из столетий.
Отчетливо виден неуклонный рост интереса новгородцев к собственной безопасности и падение интереса к походам против соседей. Если многочисленные пограничные набеги соседей и конфликты XI в. в Новгородской первой летописи просто не фиксировались, то в XIII в. они, видимо, причиняют Новгороду наибольшее беспокойство. Общее уменьшение агрессивных действий соседей против Новгорода в XIV-XV вв. по сравнению с XIII в., видимо, связано с тем, что наряду с уменьшением «агрессивности» Новгорода уменьшилась и «агрессивность» его соседей. Мелких набегов и стычек становится меньше - им препятствуют выстроенные межгосударственные отношения Новгорода с соседями и созданная цепь крепостей, защищающих новгородские границы. Межгосударственные отношения переходят на качественно иной уровень. Частые набеги небольших отрядов сменяются более редкими, но более разрушительными и опасными походами крупных, хорошо организованных военных формирований. Числа на XV в. меньше не из-за меньшей частоты столкновений, сравнительно с XIV в., а из-за неполноты сведений за XV в. в Новгородской первой летописи.
Судя по летописным сообщениям, приоритеты Новгорода с течением времени неуклонно меняются от нападения к обороне. В XV в. сообщений о собственных военных походах и об ответных военных действиях против вторгшегося противника численно меньше, чем сообщений о вторжениях противника и о причиненном им уроне. Возможно, в этот период имеет место уже не только фиксация большего внимания на собственных потерях, но и реальное падение боеспособности новгородского войска, уже не справляющегося с задачей отражения любой иноземной агрессии.
Боярам и другим состоятельным новгородцам по мере развития региональной экономики все выгоднее становилось вкладывать силы и средства не в войну, а в торговлю, земледелие, развитие промыслов. Если новгородец XII в. - это воин, в свободнее время занимающийся ведением собственного хозяйства, то новгородец XIV-XV вв. - это, администратор-управленец, в первую очередь уделяющий свое внимание развитию собственного хозяйства, а уж во вторую очередь - войне. Новгородцы постепенно утрачивают свои военные навыки. В XIV-XV вв. им уже в целом не выгодно воевать, рискуя собственной жизнью. Гораздо проще становится откупиться от противника денежной выплатой, либо, если противник слишком несговорчив, нанять для ведения военных действий против него профессиональных военных.
С XIV в. в Новгороде появляются служилые князья. Однако еще раньше происходит формирование действительно профессиональных военных среди самих жителей Новгорода.
К профессиональным воинам, в первую очередь, относились разные категории «новгородских дворян», рассмотренные нами выше в разделе о дворянах. Эти люди на постоянной основе выполняли работу охранников и судебных исполнителей, очень близкую к военной службе, и, видимо, по своему уровню профессионализма не сильно отличались от выполнявших подобную же работу княжеских дворян. Но кроме них среди новгородцев были и другие профессиональные воины.
Даньщиком или даньником древнерусские письменные источники называют человека, занимающегося сбором и доставкой дани с подконтрольной ему территории. В 1169 г. «иде Даньслав Лазутиниц за Волок даньником с дружиною; и присла Андреи пълк свои на нь, и бишася с ними, и беше новгородьц 400, а суждальц 7000)» 2. Здесь во главе отряда в 400 воинов стоит сборщик дани, а возглавляемый им отряд назван дружиной. Однако, такие же, ходившие за данью воины в других местах летописи называются «кметями» или «отроками». Так, под 1071 г. в Новгородской первой летописи помещен рассказ о Яне Вышатиче и волхвах: «приключися приити от Святослава Яневи, сыну Вышатину, сбирати дане. Янь же поиде сам без оружья, и реша ему отроце его: «не ходи без оружья, исъсоромят тя». Он же повеле отроком своим взяти оружие, и бе с нимъ 12 отрок, и се пакы поиде к ним к лесу.» 3 Отроки, ходившие с Янем, - это военный отряд, служащий сборщику дани. Под 1187 г. сообщается о том, что «изьбиени быша Печеръскыи и Югорьскыи даньници, а друзии за Волоком, и паде голов о сте кметеи» 4. Под 1149 г. сообщается: «идоша даньници новгородьстии в мале; и учюв Гюрги, оже в мале шли, и посла князя Берладьскаго с вои, и бивъшеся мало негде, сташа новгородьци на острове, а они противу ставше, начаша город чинити в лодьях; идоша новгородьци к ним на третии день, и бишася; и много леже обоих, нъ суждальц бещисла» 5.
Из приведенных цитат видно, что сбором дани занимались отряды профессиональных военных. Как показывают описанные летописцами столкновения данщиков с суздальцами, по своим военным качествам отряды новгородских воинов-данщиков превосходили военные формирования своих противников, или, по крайней мере, не уступали им в профессионализме. Во главе такого, собирающего дань, отряда стоял боярин. Возможно, именно должность сборщика дани с одной из новгородских волостей была той должностью, получение которой превращало обычного новгородца в боярина.
У данщика в подчинении находились воины, именуемые отроками или кметями. Летописец мог назвать их «дружиной» данщика. Данщик и подчиненные ему воины были «новгородцами», то есть полноправными гражданами Новгорода. Содержались такие отряды, видимо, за счет доли от собранной дани. Военные формирования данщиков были первыми профессиональными местными воинами Новгорода, которых мы встречаем уже в источниках XI-XII века. Лично свободные воины, входившие в отряды данщиков, видимо, входили в состав новгородского ополчения в качестве полноправных новгородцев, а боярские отроки - слуги и «боевые холопы» входили в состав новгородского ополчения, как военная свита своих бояр.
В договорах Новгорода с князьями отдельно оговаривалось, что дань с новгородских вотчин могут собирать только новгородцы, хотя некоторая часть этой дани все же попадала в княжескую казну в виде «подарков». Так в грамоте Новгорода Тверскому Великому князю Михаилу Ярославичу (1304-1305 гг.) записано: «А за Волок ти, княже, своего мужа не слати, продаяти ти дань своя новгородцю» 6. Из этой цитаты ясно виден механизм сбора дани. Дань продается - «на откуп». Князь «продает», а боярин-данщик «покупает» право сбора дани с определенной территории. То есть, боярин-даньщик отдает князю крупную сумму денег, а взамен получает документы, удостоверяющие, что именно он, данщик, имеет право собирать с определенной территории установленную дань. Затем данщик, во главе собственного военного отряда, объезжает территорию и, собирая дань в соответствии с установленными нормами, возмещает свои убытки - уплаченную князю сумму и расходы на содержание своего военного отряда, а также получает прибыль. Видимо, таким был механизм сбора любой дани, не только княжеской, но и идущей в новгородскую казну. Особо крупные военные отряды для сбора дани направлялись в Двинскую землю и другие северные территории, что было связано с повышенной опасностью, которой подвергались данщики во время таких походов. Численность войска, отправлявшегося ежегодно для сбора дани в Двинскую землю, известна нам из летописного сообщения о том, что в 1169 г. «новгородци совещашеся на Двину данника своего, дани собирати, яко же бе им обычай, и с ним послаша от пяти конец по сту мужу» 7. В Новгородской первой летописи сообщается об отправке в 1169 г. в Заволочье за данью 400 воинов 8. В более обжитых землях сбор дани тоже не был совершенно безопасным делом и требовал определенных военных навыков и довольно крупных военных отрядов.
Если для сбора дани с одной только Двинской волости требовалось порядка 500 воинов, то общая численность отрядов новгородских данщиков, предположительно, могла быть порядка двух тысяч воинов.
К местным профессиональным военным, таким образом, можно отнести всех гридней, кметей, отроков, находящихся на постоянной службе у новгородских бояр, а также на службе различных представителей церковной и светской власти Новгорода.
Согласно нормам средневековых отношений любая знатная, обличенная властью, персона окружала себя вооруженной свитой. В эту свиту могли входить младшие родственники знатной персоны, лично свободные воины, служащие по найму, а также вооруженные слуги и холопы. Так, в 1342 г. «Лука Валфромеев, не послушав Новаграда, митрополица благословенна и владычня, скопив с собою холопов збоев, и поеха за Волок на Двину, и постави городок Орлиц; и скопивши Емцан, и взя землю Заволочкую по Двине, все погосты на щит» 9.
Перечисленные выше местные, профессиональные воины на постоянной основе служили не Новгороду, как государству, а частным лицам (боярам, данщикам, наместникам и т.п.) или работали судебными исполнителями - дворянами. В то же время, все они, безусловно, входили в состав новгородского войска либо как военное окружение содержащих их господ, либо как свободные граждане. Именно бояре, сами имевшие достаточно высокие военные навыки, и их окружение, состоящее из профессиональных воинов, составляли костяк новгородского ополчения, были самой деятельной и эффективной его частью.
Среди местных, профессиональных воинов была и еще одна категория - «засады» - постоянные гарнизоны построенных Новгородом укрепленных пунктов. Слово «засада» в средневековых источниках использовалось, не только в смысле «гарнизон крепости», но и в принятом сейчас смысле - отряд, спрятавшийся ради того, чтобы внезапно атаковать противника. Поэтому каждый раз, встречая слово «засада» в источнике надо обращать внимание на контекст его применения, чтобы понимать, идет ли речь о гарнизоне укрепленного пункта, или о засаде, в современном смысле этого слова.
Поначалу Новгород с неохотой шел на строительство пограничных крепостей, особенно в малонаселенных районах, так как для поддержания такой крепости в состоянии боеготовности было необходимо содержать в ней на постоянной основе хотя бы небольшой военный гарнизон. В местности с достаточно многочисленным населением и развитым сельским хозяйством обеспечение гарнизона продовольствием могло быть организовано за счет местных ресурсов. Однако, на северо-западном пограничье, где основную массу населения составляли фино-угорские охотники и рыболовы, доставлять постоянное продовольственное обеспечение для гарнизона за их счет было сложно.
Показателен пример Копорской крепости. Впервые Копорье упоминается в Новгородской первой летописи под 1240 г., когда крепость была отбита у немцев. Тогда же крепость была, видимо, разрушена, так как Новгород не мог тогда обеспечить присутствия там постоянного гарнизона. В 1256 г. Копорье упоминается в летописи как обычный погост - центр волости, но не крепость. В 1279 г., по разрешению Новгорода, Копорская крепость заново строится силами князя Дмитрия, а в следующем, 1280 г. обкладывается каменными стенами 10 уже при помощи новгородцев. Однако, в результате конфликта князя с Новгородом, Копорье пришло в запустение. В 1296 г. новгородцам снова пришлось строить эту крепость 11. Постоянный гарнизон там появился, видимо, только с XIV в., когда Копорье стало одним из мест, отдававшихся в кормление служилым князьям. Гарнизон Копорья, видимо, состоял из «шестников», причем, летописями зафиксированы несколько случаев, когда крепость делили два служилых князя. Дело в том, что в XIV в. окружающая крепость территория была уже гораздо более плотно заселена. Обеспечение княжеских гарнизонов крепости, скорее всего, осуществлялось именно за счет поставок продовольствия с окрестных деревень.
В новгородских летописях есть и упоминания о гарнизоне, состоящем не из княжеских воинов. В 1234 г. «изгониша Литва Русу даждь и до торгу, и сташа рушане и засада, огнищане и гридба, а кто купец и госте, и выгнаша я опять ис посада, биющеся на поле» 12. «Изгониша» значит - совершив внезапное, неожиданное нападение. Но раз нападения литовцев на Русу никто не ждал, то и устроить нападавшим засаду, в современном смысле слова рушане не могли. Нам остается только трактовать в этом отрывке слово «засада», как «гарнизон крепости». Далее в летописи сообщается об отправке новгородского князя и новгородцев на помощь рушанам. Военный контингент «засады», находившейся в детинце Старой Русы в момент нападения литовцев, не входил ни в княжеское войско, ни в новгородское ополчение. Возможно, слова «огнищане и гридьба» это более подробная расшифровка употребленного ранее термина «засада». «Огнищане» - это лица, управляющие княжеским, боярским, новгородским имуществом, в данном случае, находящимся в Старой Русе и ее окрестностях. Иногда в источниках огнищане именуются тиунами. «Гридьба» это гридни - наемные воины, получающие жалование за несение службы. Скорее всего, жалование гридням из гарнизона Старорусского детинца выплачивалось за счет самих рушан. Обеспечение военного гарнизона необходимым продовольствием и снаряжением осуществлялось, видимо, тоже а счет жителей Старой Русы и городской округи.
Факт содержания гарнизона крепости за счет местного населения подтверждается берестяной грамотой № 718. Грамота регламентирует порядок содержания «детских» в Городце Бежецком за счет местного населения: «В Городецком погородье: дани 30 гривен бежецких, черных кун 40 [гривен], меда 3 берковца, 3 яловые коровы, дара 2 гривны; (это всё, видимо, часть дани, идущая в Новгород, а вот далее перечислено то, что платилось уже, собственно, детским - гарнизону Бежецкого Городка - А.Б.) детским [столько-то] гривен, 2 полоти (полоть это половина мясной туши - А.Б.), горшок масла, сани, 2 попоны, 2 мешка, 2 клетчатины» 13. Можно предположить, что в Городце Бежецком детских было всего двое. Это была не крупная крепость, а сторожевой наблюдательный пункт, в случае необходимости служащий укрытием для малочисленного окрестного населения. В обязанности бежецких детских, видимо, входила текущая починка и охрана вверенного им укрепления, наблюдение за окрестностями и подача сигнала в случае вторжения войск со стороны пограничных тверских или московских земель. Кроме того, как показывают другие упоминающие детских берестяные грамоты, в обязанность детских входила еще и работа в качестве судебных исполнителей. Однако, работа судебных исполнителей, (это следует из берестяных грамот и новгородской судной грамоты) была сдельной и оплачивалась по дополнительному тарифу, то есть сверх установленной в грамоте № 718 дани. В случае военной опасности в Городце Бежецком, несомненно, собиралось свое местное ополчение, а мирные жители и их движимое имущество укрывались в укреплении. Детские в этом случае, видимо, возглавляли оборону крепости. Возможно, один из них должен был отправиться в более крупный укрепленный пункт, чтобы сообщить о вторжении и попросить помощи.
В берестяной грамтое № 636, датируемой 2-й половиной XIII в. сообщается: «Пришел искупник из Полоцка а рать поведае велику. А водаить пошьниц во засаду» 14. Видимо, автор грамоты - начальник одного из таких пограничных гарнизонов. В связи с угрозой войны он просит доставить его гарнизону - «засаде» пшеницу. О поставках продовольствия воеводам в Порхове говорит берестяная грамота № 540, датируемая началом XV в: «Господину [бьют челом] твои крестьяне дубляне. Здесь за нас [Иван (Степан и т.п.)] твой договорился в Порхове с воеводами о [поставке] трех коробей овса и тем самым довел [размер поставок] до… (вероятно, десяти коробей)» 15. Воеводы, упоминаемые в письме, видимо, имели средства для закупки у управляющего трех коробей овса (возможно, для прокорма лошадей) либо имели административные рычаги давления на управляющего. Эта грамота подтверждает факт снабжения военного гарнизона местными жителями. Крестьяне пишут жалобу, так как опасаются, что теперь с них постоянно будут брать на 3 короби овса больше, чем прежде, а значит, речь идет именно о постоянных поставках гарнизону, размещенному поблизости от селения.
Итак, мы можем считать установленным факт существования в Новгородской земле постоянных гарнизонов - «засад», которые содержались за счет живущего в окрестностях крепостей местного населения, находились на службе на постоянной основе и состояли из местных, профессиональных воинов.
1НПЛ. С. 40.
2НПЛ. С. 33.
3Там же. С. 192.
4Там же. С. 229.
5Там же. С. 28.
6ГВНП, № 7. С. 16-18.
7ПСРЛ Т.I. Лаврентьевская летопись. Л. 1926-1928. С. 241.
8НПЛ. С. 33.
9НПЛ. С. 335.
10Там же. С. 323.
11Там же. С. 328.
12Там же. С. 283.
13Зализняк А. А. Указ. соч. С. 468-469.
14Там же. С. 482-483.
15Там же. С. 660.