Кино и немцы. И немножко о плене.
Как речь зашла о невероятных страданиях невинных людей в русском плену - немецких солдат-"сталинградцев" - то вкратце немножку опишу из воспоминаний близкого, побывавшего в немецком плену в тех же краях, только чуток раньше - осенью 42го. Когда невинным людям немецкой 6-й армии в голову не приходило нехорошее будущее.
Попал он в плен в конце сентября, на берегу Волги, после боёв у элеватора, вместе с другими уцелевшими бойцами из 10й, 92й стрелковых бригад, 35 гвсд, и ещё кучи разных подразделений. 23-24 сентября.
Сильно контузило при ночной попытке прорыва. Очнулся уже днём. Немец тычком штыком в руку и сапогом в бочину привёл в чувство. Кое-как поднялся. Тот почитал документы из карамана гимнастёрки - красноармейскую книжку и комсомольский билет - и уе...ал с левой в челюсть. 19-летний паренёк тогда, примерно 165 см росточка и сухонький легковес, слетел с копыт влёгкую, и немец продолжил воспитательную работу ногами. Месил долго и с чувством, пока ему камрады не подвели ещё двоих бойцов, и не поручили отвести на сборняк. Немцы бродили по полю, проверяли кто жив, раненых пристреливали без базара. На сборняке отфильтровали сначала политработников. Их вычисляли Как речь зашла о невероятных страданиях невинных людей в русском плену - немецких солдат-"сталинградцев", в частности - то вкратце немножко опишу из воспоминаний одного из близких, побывавшего в немецком плену в тех же краях, только чуток раньше - осенью 42го. Когда невинным людям немецкой 6-й армии в голову не приходило нехорошее будущее.
Попал он в плен в конце сентября, на берегу Волги, после боёв у элеватора, вместе с другими уцелевшими бойцами из 10й, 92й стрелковых бригад, 35 гвсд, и ещё кучи разных подразделений. 23-24 сентября.
Сильно контузило при ночной попытке прорыва. Очнулся уже днём. Немец тычком штыком в руку, и сапогом в бочину привёл в чувство. Кое-как поднялся. Тот почитал документы из кармана гимнастёрки, красноармейскую книжку и комсомольский билет и уе...ал с левой в челюсть. Дед, примерно 170 росточка и сухонький паренёк 19-ти лет, слетел с копыт влёгкую, и немец продолжил воспитательную работу ногами. Месил долго и с чувством, пока ему камрады не подвели ещё двоих бойцов, и не поручили отвести на сборняк. Немцы бродили по полю, проверяли кто жив, раненых пристреливали без базара. На сборняке отфильтровали сначала политработников. Их вычисляли достаточно легко, по внешнему виду и следам звёзд на рукаве гимнастёрки или при отсутствии гимнастёрки. Их куда-то увели. Всего немцы больше тысячи пленных насобирали на поляну у школы. Потом предложили выйти юде. Естественно, никто не отозвался. Простые невинные немецкие солдаты прошвырнулись между рядами и вытащили человек 10, нюхом, "как овчарки вора", по словам деда. Некоторые были ну совсем непохожи на евреев, вроде, или похожи вполне на грузин - но... юде! Их так же просто и расстреляли в сторонке сразу, у строя на глазах. Дальше выходить предложили командирам. Их тоже вычисляли по форме, сапогам, и виду, по причёске и тыды. любопытно, в тот день - никого не выдали сами. Ни комиссаров, ни "жыдов", ни командиров или коммунистов... Командиров увели куда-то в здание школы за группой политработников. Остальных построив в колонны по сто, погнали по дороге на юго-запад. На сто человек 4 конвоира-стрелка с винтовками, обычные невинные вермахтовцы, и 2 с собаками с автоматами. Навстречу ползла колонна танков. Пленных приняли на обочину, и остановили. Танки тоже встали, из переднего и пары за ним - вылезли несколько танкистов. с подручным материалом, от ключей гаечных до ломика или лопатки - и просто стали метелить по головам пленных. добавляя ногами по упавшим. Сильно нервничая и чё-то про швайн и шталинград недобро шумя. Несколько человек так и не встали, в итоге, с той обочины. Кого-то дострелили конвоиры, по-доброму. Танкисты выпустили пар, подобрели, и продолжили нести цивилизацию и добро, согласно карте и имеющемуся приказу на марш. А пленных погнали дальше. Кстати. видно было, как немцы несколько удивлены были у школы, что на призыв выдать коммунистов - солдатская масса не отозвалась.
На одном из привалов колонны посадили у дороги, а метрах в ста был пруд. Просились поближе чтоб сесть, воды попить - немцы отказали. Сами улыбались и шутили, демонстративно из фляг проливая воду на землю. когда пили сами. Весёлые ребята, и шутки у них прикольные. Несколько пленных таки побежали к пруду - их перестреляли, спустили собак. Каждого контрольно дострелили, не поленившись подойти, собаководы. По прибытии к вечеру в какое-то село, всех загнали в здоровенный сарай. Нашли немцы бочку из-под бензина, дали молоток и зубило, чтоб выбили дно. Потом приехала телега с местным жителем, с бочкой воды. Воду перелили в бочку из-под бензина. Вкус - энергетический. так сказать. Как и запах... Жадно пили. У дороги при вьезде в село лежала дохлая конячка. подвздувшаяся уже. Тот же мужик на телеге, с несколькими пленными, под надзором конвоя, привезли коняку к сараю. Старший конвоя очень весело распорядился "Кушай-кушай. руссиш швайн!". Нескольким бойцам немцы позволили сохранить раскладные ножики. Этими ножиками коняку освежевали и порезали на куски полосами. Конвоир и несколько пленных сходили за соломой, принесли несколько охапок, и немцы предложили варить эту конину в той же бочке. Солома конечно сгорела быстрее, чем закипела вода. Итогом конину ели разрезая на кусочки. каждый свою порцию, и стараясь жевать. Резина на вкус. К утру конечно многие обосрались... Срали там же в сарае, закрытом на ночь.
Утром погнали дальше. Пригнали в Тингуту. В поле у посёлка, на небольшой высотке над озерцом с камышом. Выдали несколько лопат. ломов, пилу. Привезли жерди, доски, стволы каких-то деревьев. Стали пленные себе лагерь строить. ямы копать, столбы ставить. проволоку по кольям натягивать. Как натянули квадрат - всех в квадрат и загнали. Первая ночь. Конец сентября - не лето. в волжской степи, да ещё на бугре. Жались на голой земле друг к другу. кучами вповалку. Утром покормили. Привезли бочку с баландой из резаной нечищеной кормовой свеклы. Кто без котелка или кружки - ай, нипавезло... Ну ничего - предлагали в пилотку налить. Тоже смешно было очень невинному солдату на раздаче. Он простой повар был. А то и вообще просто помощник повара. Ну как на такого всерьёз злиться...
Днём копали ямы для ночных мертвецов. Яму сразу копали большую, и не закапывали. пока мертвецов в ней не набиралось "достаточно", по мнению конвоиров. На подводах крестьянских привезли жерди, для постройки шалашей. Один шалаш на 100 человек, отобрали бывших строителей и инженеров-строителей. Те рулили процессом. Вырывалась яма с двумя выходами, накрывалась жердями как шалаш. Посредине полуметровая канава-проход, влево-вправо по полтора-два метра. чтоб лежать по 50 человек в ряд. головами к стенке шалаша. 10 шалашей. Для крыш, дверей, и подстилок - за травой и тростником - стали водить группами на заготовку к озерцу с речушкой под бугром. Конвой был усиленный, только с автоматами. четверо плюс две овчарки. Хочешь\. руками рви траву. хочешь - перочинным ножом... Кто плохо рвал - мог получить и сапогом, с носка, и прикладом по спине. Ну и стимулировали ленивых иванов ором: Давай! Давай! Шнель! Шнель! Траву добытую приказали вязать в снопы брючными ремнями. Очередная хохмочка - когда у иванов смешно так штаны не держатся-то, без ремня - а руки заняты! Умора, животики надорвать можно. Очень смешно было парням. Да.
Один пленный таки смог уйти. Шинель бросил свою, трава высокая - он отполз и сполз по бережку в речку. И - растворился. Хватились его только при пересчёте. Тут немцы обиделись. Стали про расстрел нехорошее говорить. зло так. с сердцем. Собака шинель нюхала, привела к речке - дальше нихт. Прошлись по берегам с двух сторон с собаками - нихт. Никто немцам не сказал, что двое пленных то поссать-посрать чуть в сторонку отпрашивались несколько раз, немецкий взгляд отводя за собой, то о чём-то пытались говорить с конвоиром, типа как ловчее траву-то эту косить - не подскажете, Мой Господин...
Вернувшись в лагерь. небольшими группками тёрли про побег... Дед скорешился с Вячеславом из Ярославля. несколько вариантов придумали, за несколько ночей. Но так и не подфартило.
Как-то вызвали с утра художников. Вышли двое. Им дали кисточки, по банке половой краски - и на шинелях и гимнастёрках рисовать номера. Каждая сотня строилась. По очереди подходили из строя. Немец записывал ФИО, год рождения. И рисовался номер. У деда был 946-какой-то. на шинели. Он в 10м шалаше обитал. Теперь стали строить, считать, передавать на работы конвоиры - только по номерам. Номера были во всю грудь и во ширину спины. хорошо видны издали. 5-6 человек помирало каждый день в шалашах. Мертвеца приносили к воротам загона. Охранник сверял номер на шинели и гимнастёрке. Культура же и Порядок. После чего отмечал в списке, и мертвеца уносили в противоположный угол лагеря, в яму. Рядом был ров с длинной жердью перед ним, чтоб рукой держаться, когда сядешь срать. Ветер дул частенько именно со стороны открытой мертвецкой ямы и выгребного рва...
В конце концов в одно прекрасное утро лагерь подняли по сотням, привели на станцию и погрузили в вагоны товарные. В каждый вагон дали полубочку для срать-ссать. С собой выдали каждому в дорогу сухари. Вагоны закрыли снаружи на засовы. в последний вагон сел конвой. И поехали. Медленно. Много остановок. много стояния. В стенах щели. дует. Октябрь на дворе. Потихоньку по кусочку грызли кусочками сухари. Никто не знал. на сколько суток выдано, и старались растянуть. Вот один не выдерживает. начинает тихонько грызть свой - а остальные вслух мечтают, что придёт день. не может не прийти, когда можно будет есть вволю хлеба. И не только чёрный. Но и белый, даже. О. это фантастиш!
Трое суток в запертых вагонах. На просьбы к охране слить говно из бочки, воды бы набрать-попить тоже бы - нет. И достаточно злобно.
Что деду обратило внимание - на всех остановках-стоянках у охраны один разговор. Сталинград, сталинград. сталинград. И всё как-то невесело им при этом. Даже тоскливо и неприятно. "Видно он. Сталинград, им в печёнках сидит!" И приятным бонусом оказалось, в круизе железнодорожном - немецкие кладбища вдоль путей, на каждом полустанке и просто в поле. Леса прямо крестов... Пленные негуманно даже повеселели - никуя себе мы их настрогали, значит! Выходит - не только они нас! Вона чо они невесёлые такие! - типа того, разговоры зашевелились, несколько согревая... Варвары, что с них взять. Без капли сострадания к мучениям гостей.
Наконец куда-то доехали, вагон открыли. Приказали вынести бочку-парашу, убрать в вагоне. Построили. Повели. Оказалось. некоторые вагоны поотцепляли-поразгружали где-то до того. А дед сотоварищи попали в район аэродрома у Минвод. Гора Змейка. Человек 100 привели на аэродром, остальных куда-то дальше. На аэродроме рыли пленные ямы под позиции малокалиберных зенитных автоматов, под блиндажи. Инструмент немцы выдали хороший - тут претензий к ним нет. Прям на зависть - и лопаты, и кайла, и ломики трубчатые. Отличного качества. Прям работай и радуйся. Но что-то мешало радоваться. Может быть, физическое истощение. Кормить пленных - немножечко было более невесело с этим, у немцев. Ковыряясь в ямах этих в любую погоду - хоть дождь, хоть снег - можно было вполне заработать от часового прикладом винтовки по голове. Ну оно понятно - ленивые эти иваны. лишь бы не работать на благо цивилизованного мира. это всем известно. Какие могут быть претензии. Снова Давай-давай, шнель-шнель - а то и Бистро-бистро! даже. Во как снисхождение-то бывало к скотине непонятливой для человеческого языка...
Потом пришёл офицер как-то, построил - и довёл новую вводную по программе повышения производительности труда: если кто хорошо работать - будет хорошо кушать сегодня потом! Не обманул. Вместо обычной овощной баланды выдана была вареная картошка и грамм по 200 чёрного хлеба. И даже эрзац-кофе. Правда, в борьбе за здоровый образ жизни - без сахара. Зато горький и горячий. Как сказал дед - Хоть руки отогрели, и в желудке тепло пошло.
Держали немцы аэродромную свою команду пленных в домиках персонала, по 6 человек. В коридоре на полу на ночь. Как-то вышел солдат, сказал Рус, кушайт, - и дал каждому по сухарю ржаному, и из своего котелка в кружки эрзац-кофе. Насладкая бурда, честно говоря... "Но мы были и этому очень рады, так как раньше на ночь вообще ничего не давали". (привет, кстати, старшине Андрею Ющенко, папе Виктора-презюка, в это же время примерно - "в плену пристрастившемуся к хорошему кофе").
Как позже дед сотоварищи узнали, две группы пленных наотрез отказались работать из-за крайнего истощения. Угроза расстрела не помогала. После этого и появился какой-то начальник и дал указание улучшить питание. чтобы выкопать наконец эти очень ему нужные ямы под капониры.
Пришёл декабрь, налёты советской авиации стали всё чаще, иногда удавалось им поджечь немецкий самолёт. У пленных наступал Праздник. Во время налёта немцы прятались по убежищам и щелям, а пленные наоборот вылезали из ям и стояли, любовались бомбёжкой. Страха почему-то не было, а было очень приятно. Странные эти русские, да...
Аэродром был огорожен проволочным заграждением, с постами часовых в окопах. Выйти ночью посрать - пожалуйста. От домика до санузла дорожка, за санузлом проволока, с часовым с собакой, бегающей вдоль ограждения на своём участке.
Один из капониров рыла команда деда у стоянки Ю-52. Однажды он остался незачехлённый. Дед тихонько полез поглядеть. чо там у цивилизованных-то народов на приборной доске. Ибо до войны ходил в аэроклуб, и даже раза три вывозился уже с инструктором на У-2... Даже немножко рулил. В общем, "буйные мысли роились в моей голове", как сказал дед. На его счастье- его шуганул часовой, от дальнейшего изучения немецкого языка по надписям... Дед в ответ насрал под крылом, часовой вполне удовлетворился ответом. Хотя и поморщился снисходительно. Ну да, жЫвотные... Ограничился тем, что врезал пару раз прикладом по спине и по голове потом. Чтоб не забывал, свинья такая, о приличиях. Отвёл за кучу металлоломных обломков самолётных - вот тут сри, понял? Понял-понял - согласился дед. И втихую стал, отпрашиваясь за кучу по дельцу - изучать таблички с разбитых кабин, и рычажки всякие-кнопоцьки... Товарищи по несчастью стали интересоваться невзначай. не лётчик ли он, ну вдруг... И дед решил завязать со своей безумной идеей. Обяснив, что просто никогда ваще самолётов не видел - ибо шахтёр, только свой забой и видел. Ну и лошадь с коногоном. Ещё раз дед стал тихо смазывать лыжи. когда его на пару с другим бедолагой немец взял, к подводе. дерево в лесу пилить-рубить-привозить. Но сука такая. взял с собой и собаку. Сам немец очень умно держался дальше чем доходяга метнул бы топорюку, с винтом наизготовку. А собака весьма дружелюбно бегала вокруг. Но не ближе пары-тройки метров.
В первых числах января немцы решили, что уже пора, путёвка на курорте подходит к концу - и собрав пленных, погнали к Ростову. По параллельным каким-то просёлкам, вдоль шоссе. Там встретились по дороге добрые представители горных народов Чечни. Конные патрули, в бурках и папахах. Проезжая. скалились и норовили в шутку попасть плетью. Чисто пошутить, ясно дело. "Что вояки, отвоевались?" - ну а действительно, ну как настоящему мужчине-воину, и не подшутить вот так вот беззлобно, по-доброму, над забавными нелепыми представителями землепашных народов, возомнивших себя тоже воинами, курам на смех.
Гнали колонну весь световой день. Как начинало темнеть, загоняли в конюшни, кошары. Но разрешали перед этим надергать соломы со встреченных скирд. Если такие встречались. Иногда на ночь давали к воде по сухарю. Утром сухарпь и баланда из кормовой свеклы, иногда с примесью муки в ней. Жить, в общем - было можно. Соли вот только не хватало, сильно... Почему-то. Кто с привала не встал -конвой пристреливал практически сразу. Наконец примерно через неделю вышли на шоссе на Ростов - и увидели здоровенную массу немецких войск. текущую в северо-западном направлении. "И только теперь мы стали догадываться, что что-то у немцев [i]случилось[/i]...".
Пленных стали гнать не по дороге,ибо занята войсками. а вдоль. Идти стало тяжелее. Дед чувствовал себя всё хуже, видно застудился. Ну и на очередном привале - не встал. Голова закружилась. "Колонна построилась, а я сидел, понимая, что пришёл мой черёд помирать. Конвоир навёл винтовку и считал Айн, цвай... По дороге ехала легковая машина. Вдруг она остановилась, из неё вышел молодой офицер. Отстранил солдата. вытащил пистолет и стал сам мне целиться в голову. Он что-то говорил по-немецки, но я понимал из его слов только шиссен и счёт. Айн. цвай. драй... грянул выстрел. Немцы громко смеялись. А я был удивлён. что ещё жив. И слышу, как они смеются. В машине сидящий старый старший офицер - за машиной ехала машина с охраной - что-то сказал конвоирам. Те быстро выбрали двоих пленных понадёжнее, более-менее, они подошли и подняли меня под руки...". Отделался дед тогда простреленной пилоткой. В январе, кстати - в пилотке... До села Успенского, восточнее Армавира, было несколько километров. Когда подходили к селу, над дорогой прошла пара советских самолётов, стреляя из пулемётов по обочинам. Немцы скомандовали ложись и сами залегли. Пленные остались стоять, в основном. В том числе и потому, что встать снова - тяжело для многих было. Над селом самолёты обстреляли немецкие пулемёты... Всё стихло. и конвоиры вскочили и погнали, подгоняя, колонну. скорей в село. В самом селе - над дорогой снова появились те самолёты (или другие) - немцы снова скомандовали ложись и попадали, разбегаясь, в канавы. Тут то дед и ещё четверо бойцов и сделали дикий рывок в соседний двор, в открытую пожилым хозяином калитку... Но это уже другая история (с)
p.s. Через полгода, в августе-сентябре 43го, во время наступления на Донбассе, продвигаясь при взятии села мимо одной из хат, 20-летний комсорг батальона в окно увидел сидящих на кровати двух ошалелых, только проснувшихся немцев, в нижнем белье. Обмундировка и оружие лежали на столе посреди хаты. Он выбил стекло и сунул ствол автомата. скомандовал - хенде хох! Немцы подняли руки. Дальше несколько минут боя текла сцена: ну и что дальше-то... Пока я дойду до крыльца за углом хаты - немцы схватят оружие. Скажу им выходить - они дойдут до выхода и убегут, за углом-то... 20-летний парень, полгода назад бежавший из гостеприимного плена невинных людей, стоял и думал, что делать. В общем, итогом он дождался, пока мимо пробегал какой-то боец, тот взял немцев на мушку своей винтовки, комсорг зашёл в хату и забрал оружие со стола. Немцы знаками попросили разрешения одеться. Он подождал. пока оденутся, и приказал бойцу отвести в штаб полка или сдать начштаба батальона. Пообещал проверить - довёл ли. Бойцу бой товарищей оставлять явно не хотелось, но авторитет "комсомола"-сталинградца в батальоне был вполне высок, и получив приказ, боец пошёл выполнять. Вот. После боя, ближе к вечеру, в очередной раз у комсорга ныла на сырость пропоротая ровно год назад немецким штыком в плену рука...
Попал он в плен в конце сентября, на берегу Волги, после боёв у элеватора, вместе с другими уцелевшими бойцами из 10й, 92й стрелковых бригад, 35 гвсд, и ещё кучи разных подразделений. 23-24 сентября.
Сильно контузило при ночной попытке прорыва. Очнулся уже днём. Немец тычком штыком в руку и сапогом в бочину привёл в чувство. Кое-как поднялся. Тот почитал документы из карамана гимнастёрки - красноармейскую книжку и комсомольский билет - и уе...ал с левой в челюсть. 19-летний паренёк тогда, примерно 165 см росточка и сухонький легковес, слетел с копыт влёгкую, и немец продолжил воспитательную работу ногами. Месил долго и с чувством, пока ему камрады не подвели ещё двоих бойцов, и не поручили отвести на сборняк. Немцы бродили по полю, проверяли кто жив, раненых пристреливали без базара. На сборняке отфильтровали сначала политработников. Их вычисляли Как речь зашла о невероятных страданиях невинных людей в русском плену - немецких солдат-"сталинградцев", в частности - то вкратце немножко опишу из воспоминаний одного из близких, побывавшего в немецком плену в тех же краях, только чуток раньше - осенью 42го. Когда невинным людям немецкой 6-й армии в голову не приходило нехорошее будущее.
Попал он в плен в конце сентября, на берегу Волги, после боёв у элеватора, вместе с другими уцелевшими бойцами из 10й, 92й стрелковых бригад, 35 гвсд, и ещё кучи разных подразделений. 23-24 сентября.
Сильно контузило при ночной попытке прорыва. Очнулся уже днём. Немец тычком штыком в руку, и сапогом в бочину привёл в чувство. Кое-как поднялся. Тот почитал документы из кармана гимнастёрки, красноармейскую книжку и комсомольский билет и уе...ал с левой в челюсть. Дед, примерно 170 росточка и сухонький паренёк 19-ти лет, слетел с копыт влёгкую, и немец продолжил воспитательную работу ногами. Месил долго и с чувством, пока ему камрады не подвели ещё двоих бойцов, и не поручили отвести на сборняк. Немцы бродили по полю, проверяли кто жив, раненых пристреливали без базара. На сборняке отфильтровали сначала политработников. Их вычисляли достаточно легко, по внешнему виду и следам звёзд на рукаве гимнастёрки или при отсутствии гимнастёрки. Их куда-то увели. Всего немцы больше тысячи пленных насобирали на поляну у школы. Потом предложили выйти юде. Естественно, никто не отозвался. Простые невинные немецкие солдаты прошвырнулись между рядами и вытащили человек 10, нюхом, "как овчарки вора", по словам деда. Некоторые были ну совсем непохожи на евреев, вроде, или похожи вполне на грузин - но... юде! Их так же просто и расстреляли в сторонке сразу, у строя на глазах. Дальше выходить предложили командирам. Их тоже вычисляли по форме, сапогам, и виду, по причёске и тыды. любопытно, в тот день - никого не выдали сами. Ни комиссаров, ни "жыдов", ни командиров или коммунистов... Командиров увели куда-то в здание школы за группой политработников. Остальных построив в колонны по сто, погнали по дороге на юго-запад. На сто человек 4 конвоира-стрелка с винтовками, обычные невинные вермахтовцы, и 2 с собаками с автоматами. Навстречу ползла колонна танков. Пленных приняли на обочину, и остановили. Танки тоже встали, из переднего и пары за ним - вылезли несколько танкистов. с подручным материалом, от ключей гаечных до ломика или лопатки - и просто стали метелить по головам пленных. добавляя ногами по упавшим. Сильно нервничая и чё-то про швайн и шталинград недобро шумя. Несколько человек так и не встали, в итоге, с той обочины. Кого-то дострелили конвоиры, по-доброму. Танкисты выпустили пар, подобрели, и продолжили нести цивилизацию и добро, согласно карте и имеющемуся приказу на марш. А пленных погнали дальше. Кстати. видно было, как немцы несколько удивлены были у школы, что на призыв выдать коммунистов - солдатская масса не отозвалась.
На одном из привалов колонны посадили у дороги, а метрах в ста был пруд. Просились поближе чтоб сесть, воды попить - немцы отказали. Сами улыбались и шутили, демонстративно из фляг проливая воду на землю. когда пили сами. Весёлые ребята, и шутки у них прикольные. Несколько пленных таки побежали к пруду - их перестреляли, спустили собак. Каждого контрольно дострелили, не поленившись подойти, собаководы. По прибытии к вечеру в какое-то село, всех загнали в здоровенный сарай. Нашли немцы бочку из-под бензина, дали молоток и зубило, чтоб выбили дно. Потом приехала телега с местным жителем, с бочкой воды. Воду перелили в бочку из-под бензина. Вкус - энергетический. так сказать. Как и запах... Жадно пили. У дороги при вьезде в село лежала дохлая конячка. подвздувшаяся уже. Тот же мужик на телеге, с несколькими пленными, под надзором конвоя, привезли коняку к сараю. Старший конвоя очень весело распорядился "Кушай-кушай. руссиш швайн!". Нескольким бойцам немцы позволили сохранить раскладные ножики. Этими ножиками коняку освежевали и порезали на куски полосами. Конвоир и несколько пленных сходили за соломой, принесли несколько охапок, и немцы предложили варить эту конину в той же бочке. Солома конечно сгорела быстрее, чем закипела вода. Итогом конину ели разрезая на кусочки. каждый свою порцию, и стараясь жевать. Резина на вкус. К утру конечно многие обосрались... Срали там же в сарае, закрытом на ночь.
Утром погнали дальше. Пригнали в Тингуту. В поле у посёлка, на небольшой высотке над озерцом с камышом. Выдали несколько лопат. ломов, пилу. Привезли жерди, доски, стволы каких-то деревьев. Стали пленные себе лагерь строить. ямы копать, столбы ставить. проволоку по кольям натягивать. Как натянули квадрат - всех в квадрат и загнали. Первая ночь. Конец сентября - не лето. в волжской степи, да ещё на бугре. Жались на голой земле друг к другу. кучами вповалку. Утром покормили. Привезли бочку с баландой из резаной нечищеной кормовой свеклы. Кто без котелка или кружки - ай, нипавезло... Ну ничего - предлагали в пилотку налить. Тоже смешно было очень невинному солдату на раздаче. Он простой повар был. А то и вообще просто помощник повара. Ну как на такого всерьёз злиться...
Днём копали ямы для ночных мертвецов. Яму сразу копали большую, и не закапывали. пока мертвецов в ней не набиралось "достаточно", по мнению конвоиров. На подводах крестьянских привезли жерди, для постройки шалашей. Один шалаш на 100 человек, отобрали бывших строителей и инженеров-строителей. Те рулили процессом. Вырывалась яма с двумя выходами, накрывалась жердями как шалаш. Посредине полуметровая канава-проход, влево-вправо по полтора-два метра. чтоб лежать по 50 человек в ряд. головами к стенке шалаша. 10 шалашей. Для крыш, дверей, и подстилок - за травой и тростником - стали водить группами на заготовку к озерцу с речушкой под бугром. Конвой был усиленный, только с автоматами. четверо плюс две овчарки. Хочешь\. руками рви траву. хочешь - перочинным ножом... Кто плохо рвал - мог получить и сапогом, с носка, и прикладом по спине. Ну и стимулировали ленивых иванов ором: Давай! Давай! Шнель! Шнель! Траву добытую приказали вязать в снопы брючными ремнями. Очередная хохмочка - когда у иванов смешно так штаны не держатся-то, без ремня - а руки заняты! Умора, животики надорвать можно. Очень смешно было парням. Да.
Один пленный таки смог уйти. Шинель бросил свою, трава высокая - он отполз и сполз по бережку в речку. И - растворился. Хватились его только при пересчёте. Тут немцы обиделись. Стали про расстрел нехорошее говорить. зло так. с сердцем. Собака шинель нюхала, привела к речке - дальше нихт. Прошлись по берегам с двух сторон с собаками - нихт. Никто немцам не сказал, что двое пленных то поссать-посрать чуть в сторонку отпрашивались несколько раз, немецкий взгляд отводя за собой, то о чём-то пытались говорить с конвоиром, типа как ловчее траву-то эту косить - не подскажете, Мой Господин...
Вернувшись в лагерь. небольшими группками тёрли про побег... Дед скорешился с Вячеславом из Ярославля. несколько вариантов придумали, за несколько ночей. Но так и не подфартило.
Как-то вызвали с утра художников. Вышли двое. Им дали кисточки, по банке половой краски - и на шинелях и гимнастёрках рисовать номера. Каждая сотня строилась. По очереди подходили из строя. Немец записывал ФИО, год рождения. И рисовался номер. У деда был 946-какой-то. на шинели. Он в 10м шалаше обитал. Теперь стали строить, считать, передавать на работы конвоиры - только по номерам. Номера были во всю грудь и во ширину спины. хорошо видны издали. 5-6 человек помирало каждый день в шалашах. Мертвеца приносили к воротам загона. Охранник сверял номер на шинели и гимнастёрке. Культура же и Порядок. После чего отмечал в списке, и мертвеца уносили в противоположный угол лагеря, в яму. Рядом был ров с длинной жердью перед ним, чтоб рукой держаться, когда сядешь срать. Ветер дул частенько именно со стороны открытой мертвецкой ямы и выгребного рва...
В конце концов в одно прекрасное утро лагерь подняли по сотням, привели на станцию и погрузили в вагоны товарные. В каждый вагон дали полубочку для срать-ссать. С собой выдали каждому в дорогу сухари. Вагоны закрыли снаружи на засовы. в последний вагон сел конвой. И поехали. Медленно. Много остановок. много стояния. В стенах щели. дует. Октябрь на дворе. Потихоньку по кусочку грызли кусочками сухари. Никто не знал. на сколько суток выдано, и старались растянуть. Вот один не выдерживает. начинает тихонько грызть свой - а остальные вслух мечтают, что придёт день. не может не прийти, когда можно будет есть вволю хлеба. И не только чёрный. Но и белый, даже. О. это фантастиш!
Трое суток в запертых вагонах. На просьбы к охране слить говно из бочки, воды бы набрать-попить тоже бы - нет. И достаточно злобно.
Что деду обратило внимание - на всех остановках-стоянках у охраны один разговор. Сталинград, сталинград. сталинград. И всё как-то невесело им при этом. Даже тоскливо и неприятно. "Видно он. Сталинград, им в печёнках сидит!" И приятным бонусом оказалось, в круизе железнодорожном - немецкие кладбища вдоль путей, на каждом полустанке и просто в поле. Леса прямо крестов... Пленные негуманно даже повеселели - никуя себе мы их настрогали, значит! Выходит - не только они нас! Вона чо они невесёлые такие! - типа того, разговоры зашевелились, несколько согревая... Варвары, что с них взять. Без капли сострадания к мучениям гостей.
Наконец куда-то доехали, вагон открыли. Приказали вынести бочку-парашу, убрать в вагоне. Построили. Повели. Оказалось. некоторые вагоны поотцепляли-поразгружали где-то до того. А дед сотоварищи попали в район аэродрома у Минвод. Гора Змейка. Человек 100 привели на аэродром, остальных куда-то дальше. На аэродроме рыли пленные ямы под позиции малокалиберных зенитных автоматов, под блиндажи. Инструмент немцы выдали хороший - тут претензий к ним нет. Прям на зависть - и лопаты, и кайла, и ломики трубчатые. Отличного качества. Прям работай и радуйся. Но что-то мешало радоваться. Может быть, физическое истощение. Кормить пленных - немножечко было более невесело с этим, у немцев. Ковыряясь в ямах этих в любую погоду - хоть дождь, хоть снег - можно было вполне заработать от часового прикладом винтовки по голове. Ну оно понятно - ленивые эти иваны. лишь бы не работать на благо цивилизованного мира. это всем известно. Какие могут быть претензии. Снова Давай-давай, шнель-шнель - а то и Бистро-бистро! даже. Во как снисхождение-то бывало к скотине непонятливой для человеческого языка...
Потом пришёл офицер как-то, построил - и довёл новую вводную по программе повышения производительности труда: если кто хорошо работать - будет хорошо кушать сегодня потом! Не обманул. Вместо обычной овощной баланды выдана была вареная картошка и грамм по 200 чёрного хлеба. И даже эрзац-кофе. Правда, в борьбе за здоровый образ жизни - без сахара. Зато горький и горячий. Как сказал дед - Хоть руки отогрели, и в желудке тепло пошло.
Держали немцы аэродромную свою команду пленных в домиках персонала, по 6 человек. В коридоре на полу на ночь. Как-то вышел солдат, сказал Рус, кушайт, - и дал каждому по сухарю ржаному, и из своего котелка в кружки эрзац-кофе. Насладкая бурда, честно говоря... "Но мы были и этому очень рады, так как раньше на ночь вообще ничего не давали". (привет, кстати, старшине Андрею Ющенко, папе Виктора-презюка, в это же время примерно - "в плену пристрастившемуся к хорошему кофе").
Как позже дед сотоварищи узнали, две группы пленных наотрез отказались работать из-за крайнего истощения. Угроза расстрела не помогала. После этого и появился какой-то начальник и дал указание улучшить питание. чтобы выкопать наконец эти очень ему нужные ямы под капониры.
Пришёл декабрь, налёты советской авиации стали всё чаще, иногда удавалось им поджечь немецкий самолёт. У пленных наступал Праздник. Во время налёта немцы прятались по убежищам и щелям, а пленные наоборот вылезали из ям и стояли, любовались бомбёжкой. Страха почему-то не было, а было очень приятно. Странные эти русские, да...
Аэродром был огорожен проволочным заграждением, с постами часовых в окопах. Выйти ночью посрать - пожалуйста. От домика до санузла дорожка, за санузлом проволока, с часовым с собакой, бегающей вдоль ограждения на своём участке.
Один из капониров рыла команда деда у стоянки Ю-52. Однажды он остался незачехлённый. Дед тихонько полез поглядеть. чо там у цивилизованных-то народов на приборной доске. Ибо до войны ходил в аэроклуб, и даже раза три вывозился уже с инструктором на У-2... Даже немножко рулил. В общем, "буйные мысли роились в моей голове", как сказал дед. На его счастье- его шуганул часовой, от дальнейшего изучения немецкого языка по надписям... Дед в ответ насрал под крылом, часовой вполне удовлетворился ответом. Хотя и поморщился снисходительно. Ну да, жЫвотные... Ограничился тем, что врезал пару раз прикладом по спине и по голове потом. Чтоб не забывал, свинья такая, о приличиях. Отвёл за кучу металлоломных обломков самолётных - вот тут сри, понял? Понял-понял - согласился дед. И втихую стал, отпрашиваясь за кучу по дельцу - изучать таблички с разбитых кабин, и рычажки всякие-кнопоцьки... Товарищи по несчастью стали интересоваться невзначай. не лётчик ли он, ну вдруг... И дед решил завязать со своей безумной идеей. Обяснив, что просто никогда ваще самолётов не видел - ибо шахтёр, только свой забой и видел. Ну и лошадь с коногоном. Ещё раз дед стал тихо смазывать лыжи. когда его на пару с другим бедолагой немец взял, к подводе. дерево в лесу пилить-рубить-привозить. Но сука такая. взял с собой и собаку. Сам немец очень умно держался дальше чем доходяга метнул бы топорюку, с винтом наизготовку. А собака весьма дружелюбно бегала вокруг. Но не ближе пары-тройки метров.
В первых числах января немцы решили, что уже пора, путёвка на курорте подходит к концу - и собрав пленных, погнали к Ростову. По параллельным каким-то просёлкам, вдоль шоссе. Там встретились по дороге добрые представители горных народов Чечни. Конные патрули, в бурках и папахах. Проезжая. скалились и норовили в шутку попасть плетью. Чисто пошутить, ясно дело. "Что вояки, отвоевались?" - ну а действительно, ну как настоящему мужчине-воину, и не подшутить вот так вот беззлобно, по-доброму, над забавными нелепыми представителями землепашных народов, возомнивших себя тоже воинами, курам на смех.
Гнали колонну весь световой день. Как начинало темнеть, загоняли в конюшни, кошары. Но разрешали перед этим надергать соломы со встреченных скирд. Если такие встречались. Иногда на ночь давали к воде по сухарю. Утром сухарпь и баланда из кормовой свеклы, иногда с примесью муки в ней. Жить, в общем - было можно. Соли вот только не хватало, сильно... Почему-то. Кто с привала не встал -конвой пристреливал практически сразу. Наконец примерно через неделю вышли на шоссе на Ростов - и увидели здоровенную массу немецких войск. текущую в северо-западном направлении. "И только теперь мы стали догадываться, что что-то у немцев [i]случилось[/i]...".
Пленных стали гнать не по дороге,ибо занята войсками. а вдоль. Идти стало тяжелее. Дед чувствовал себя всё хуже, видно застудился. Ну и на очередном привале - не встал. Голова закружилась. "Колонна построилась, а я сидел, понимая, что пришёл мой черёд помирать. Конвоир навёл винтовку и считал Айн, цвай... По дороге ехала легковая машина. Вдруг она остановилась, из неё вышел молодой офицер. Отстранил солдата. вытащил пистолет и стал сам мне целиться в голову. Он что-то говорил по-немецки, но я понимал из его слов только шиссен и счёт. Айн. цвай. драй... грянул выстрел. Немцы громко смеялись. А я был удивлён. что ещё жив. И слышу, как они смеются. В машине сидящий старый старший офицер - за машиной ехала машина с охраной - что-то сказал конвоирам. Те быстро выбрали двоих пленных понадёжнее, более-менее, они подошли и подняли меня под руки...". Отделался дед тогда простреленной пилоткой. В январе, кстати - в пилотке... До села Успенского, восточнее Армавира, было несколько километров. Когда подходили к селу, над дорогой прошла пара советских самолётов, стреляя из пулемётов по обочинам. Немцы скомандовали ложись и сами залегли. Пленные остались стоять, в основном. В том числе и потому, что встать снова - тяжело для многих было. Над селом самолёты обстреляли немецкие пулемёты... Всё стихло. и конвоиры вскочили и погнали, подгоняя, колонну. скорей в село. В самом селе - над дорогой снова появились те самолёты (или другие) - немцы снова скомандовали ложись и попадали, разбегаясь, в канавы. Тут то дед и ещё четверо бойцов и сделали дикий рывок в соседний двор, в открытую пожилым хозяином калитку... Но это уже другая история (с)
p.s. Через полгода, в августе-сентябре 43го, во время наступления на Донбассе, продвигаясь при взятии села мимо одной из хат, 20-летний комсорг батальона в окно увидел сидящих на кровати двух ошалелых, только проснувшихся немцев, в нижнем белье. Обмундировка и оружие лежали на столе посреди хаты. Он выбил стекло и сунул ствол автомата. скомандовал - хенде хох! Немцы подняли руки. Дальше несколько минут боя текла сцена: ну и что дальше-то... Пока я дойду до крыльца за углом хаты - немцы схватят оружие. Скажу им выходить - они дойдут до выхода и убегут, за углом-то... 20-летний парень, полгода назад бежавший из гостеприимного плена невинных людей, стоял и думал, что делать. В общем, итогом он дождался, пока мимо пробегал какой-то боец, тот взял немцев на мушку своей винтовки, комсорг зашёл в хату и забрал оружие со стола. Немцы знаками попросили разрешения одеться. Он подождал. пока оденутся, и приказал бойцу отвести в штаб полка или сдать начштаба батальона. Пообещал проверить - довёл ли. Бойцу бой товарищей оставлять явно не хотелось, но авторитет "комсомола"-сталинградца в батальоне был вполне высок, и получив приказ, боец пошёл выполнять. Вот. После боя, ближе к вечеру, в очередной раз у комсорга ныла на сырость пропоротая ровно год назад немецким штыком в плену рука...