Ледоход
Друзья, даже если они не виделись всего пару дней, всегда найдут, о чем поговорить. А мы не виделись почти два месяца.
А тут собрались, взяли, как положено, водочки, разлили, включили Битлз.
Серега говорит:
- Ну, за встречу, что ли?
И мы выпили за встречу. А потом Петрушкин стал рассказывать, как он ездил в Египет.
- Пирамиды видел? - спросили мы с Серегой.
- Пирамиды? - переспросил Петрушкин. И по лицу уже видно, что вот хотел, хотел - но забыл посмотреть. - Нет, до пирамид не доехал.
- Зря ты ездил в Египет, Петрушкин, - сказал ему тогда Серега. - Слона-то ты, Петрушкин, и не заметил.
- Ну, почему же! - обиделся Петрушкин. - Я на Красном море был, с аквалангом плавал.
- Ты не понимаешь, Петрушкин, - сказал Серега. - Съездить в Египет и не увидеть пирамид - это как… как… Ну, не знаю. Как увидеть Париж, и не умереть.
- Ах, так! - сказал Петрушкин. - Ну и ладно. А ты вот мне скажи, Серега, ты ведь коренной сибиряк?
- Да.
- И всю жизнь прожил в Сибири?
- Ну, да.
- Вот и скажи мне, ты видел хоть раз живого медведя в лесу?
- Нет.
- Ну и как же ты прожил всю жизнь в Сибири, а медведя не видел?
- Я чучело в музее видел, - сказал Серега. - Когти как у меня пальцы.
- А я тоже видел чучело пирамид, на фотографиях, - парировал Петрушкин. - Вот и получается, что зря ты прожил на свете больше тридцати лет, раз не видел живого медведя.
Серега почесал в затылке и говорит:
- Я, может, поэтому и прожил больше тридцати лет, что живого медведя не видел.
- Если подумать, - говорю я. - Мы вообще много чего вокруг себя не видим. Вот ты, Петрушкин, давно в последний раз видел восход солнца?
Петрушкин задумался. Никакого восхода солнца он с самого детского сада не видел, ежу понятно. Кто будет смотреть на восход, скажите честно? Это же проснуться надо черт знает во сколько, а до звонка будильника еще целый час, и под боком теплая жена бурчит: «Ленька, ну ты куда-а? Какой рассвет, боже, спать иди…» Ну и как тут увидишь рассвет?
Петрушкину, конечно, проще - у него жены нет. Ему никто не в силах помешать смотреть рассвет, хоть дважды в день. Но разве от этого у Петрушкина больше шансов его увидеть, чем у меня, или у Сереги?
- А вот моя Катька, - сказал Серега. - Видит рассвет каждую субботу и каждое воскресенье. То есть, всякий раз, как ей не надо вставать в садик. Когда ей надо в садик, Катька спит до последней минуты, пока мать ее из кровати не вытряхнет. А когда наступает суббота или, тем более, воскресенье, Катька просыпается минут за пятнадцать до восхода и начинает бегать по квартире и радоваться новому дню. Очень мешает, кстати, спать.
Мы сочувственно покивали и выпили за то, чтобы как можно меньше пропустить в этой жизни.
- А я знаю, как надо поступить, - заявил после этого Петрушкин, прожевывая бутерброд с колбасой. - Надо заснять восход на камеру. Тогда мы сможем на него посмотреть с комфортом, сидя в кресле, не зевая и не мечтая вернуться обратно в теплую постель.
- Чтобы заснять восход на камеру, Петрушкин, нужно чтобы как минимум один человек проснулся и сделал это, - сказал Серега.
- Вовсе нет, - Петрушкин загорелся идеей и не намерен был сдаваться. - Мы вечером поставим камеру на таймер. Там есть такой режим, чтобы камера включалась по расписанию. Вот она и включится за пять минут до рассвета и все запишет.
- А ведь здравая мысль, - сказал Серега. - Наливай. За это надо выпить.
Мы выпили и Петрушкин пообещал, что когда мы в следующий раз соберемся поговорить за жизнь и выпить по чуть-чуть водки, он будет показывать нам волшебство рассвета, запечатленное на видео.
- Ну, предположим, - сказал Серега. - Рассвет ты заснимешь. А как быть с ароматом свежести, которую несет легкий утренний ветерок? А как быть с капельками росы на траве? А как быть с утренней прохладой?
- А что?
- Ну, как что. Этим всем будет наслаждаться только твоя камера, Петрушкин. Мы увидим восход, но пропустим еще столько прекрасного.
- Серега верно говорит, - сказал я. - Камера не способна передать всей полноты ощущения утра.
- Ну, тогда я не знаю, - сказал Петрушкин. - Значит, вставайте в шесть утра и вперед, наслаждайтесь на здоровье. А мне и видеозаписи хватит.
- А вот например ночевка у костра, - задумавшись сказал Серега. - Вот ночевку у костра ведь и на камеру не снимешь толком. Темно. Да и зачем? Весь смак ночевки у костра как раз в том, чтобы переночевать у костра. Это на пирамиды или там на какой-нибудь Колизей можно посмотреть на фото. А ночевку у костра не заменишь даже самыми лучшими кадрами. Представляете? Ночь. Костер. В костре запекаются несколько картофелин, и от него тянет дымом…
- Мне в морду, - поморщился Петрушкин.
- Ну, почему обязательно в морду?
- Не знаю. Если я сижу у костра, ветер обязательно тянет дым в мою сторону.
- А ты пересядь. Так вот, ночь, костер, и мы сидим, тыкаем в костер палками, и курим, и травим анекдоты.
- Водку пьем, - сказал Петрушкин, поднимая свой стакан.
- Можно и водку, - разрешил Серега. - Ну, за ночевку у костра?
Мы выпили за ночевку.
- А еще, - сказал я. - Еще мы сто лет не были на рыбалке.
- Точно, - подтвердил Серега.
- Я в прошлом году несколько стерлядок поймал, - задумчиво вспомнил Петрушкин.
- Ты?
- Ну, как - поймал… Шел по берегу, а тут мужик на лодке причаливает. Я ему говорю: «Как улов?» А он так подобрался весь, говорит: «Ничего, спасибо…» А потом вытащил из лодки несколько стерлядок, сунул в пакет и мне протягивает. «На, - говорит, - угостись». Ну, я и взял. А потом уже подумал: может он меня принял за инспектора рыбнадзора? Откупиться пытался.
Мы с Серегой посмеялись, а потом Серега сказал:
- Нет, ну это не рыбалка, это недоразумение какое-то. Настоящую рыбалку разве такое заменит? В настоящей рыбалке ведь главное - не пойманная рыба. Если бы рыба была главное - я бы рыбачить ходил в магазин «Дары моря». В рыбалке главное что? Река. Ветер в камышах. Рябь на воде. Свежий воздух. Потом этот, с ухой, как его - котелок. Стрекозы летают, птицы там всякие.
- Да, - поддержал его я. - Если нет свежего воздуха, то это не рыбалка. Это как альпинизм без гор.
- Нет, ну бывает промышленный альпинизм, - сказал Серега. - Ты вот можешь забраться на девятиэтажный дом по тросу?
- Нет, - признался я.
- А ты, Петрушкин, покорил хотя бы одну девятиэтажку?
Петрушкин помотал головой с торчащим из нее огурцом.
- Вот, - заключил Серега. - А кто-то покорил, и не одну.
- А жашем? - спросил Петрушкин.
- Как зачем? А в чем, по-твоему, романтика?
- Залезть на девятиэтажку по тросу? Это романтика?
- Конечно! - убежденно сказал Серега.
- Ладно, - сказал Петрушкин. - Я не имею причин не верить тебе на слово. Но в таком случае скажи, когда ты сам проделывал это в последний раз?
- Никогда, - сознался Серега. - Но я знаю, что это одна из тех вещей, которые я упускаю в жизни. И я бы обязательно попробовал, если бы представилась возможность.
- А знаете, что еще мы упускаем в жизни? - спросил я.
- Охоту на бизонов в прериях Северной Америки? - спросил Серега.
- Вечерний выпуск новостей, - предположил Петрушкин.
- И это тоже, - согласился я. - Но я имел в виду другое. Вот мы тут сидим и пьем, да?
- И то верно, - сказал Серега и начал разливать водку по стаканам.
- А за окном в это время угасает прошедший день.
- Справедливо, - подтвердил Петрушкин.
- За прошедший день, - поднял стакан Серега.
- Да подожди ты, - отмахнулся я от него. - Тебе лишь бы пить. Ты посмотри лучше, какие краски на небе. Посмотри, как красиво ложится на облака последний предзакатный луч солнца.
- Предлагаю переместиться на балкон, - сказал Петрушкин. - Оттуда видно лучше.
- Согласен, - кивнул я.
- Стаканы берем с собой, - сказал Серега.
Мы вышли на балкон.
У Петрушкина отличный вид с балкона - видно далеко-далеко вокруг, до самой реки, и даже немножко можно различить одноэтажные домики на той стороне. А за рекой садится солнце, красное, уже наполовину скрывшееся за поросшим лесом холмом. И какие-то птицы носятся над рекой - не понять, то ли стрижи, то ли еще кто-то. Серега закурил и уселся на единственную табуретку.
- А хорошо, - сказал он.
- Река, что ли, пошла? - вдруг спросил Петрушкин.
Мы пригляделись.
- Точно, пошла река, - сказал Серега. - Петрушкин, у тебя бинокль есть?
- Нету у меня бинокля, - сказал Петрушкин. - На кой черт тебе бинокль, и так ведь видно, что река пошла! Ну, здорово!
- Это точно, - подтвердил я. - А ведь знаете, мы, конечно, много чего в жизни пропускаем, верно? Но вот ледоход не пропустили.
- Ага, - согласились Серега с Петрушкиным.
- И закат.
- Закат замечательный, - сказал Петрушкин. - Это я хорошо придумал выйти на балкон.
- Прекрасная мысль, - кивнул Серега.
- А еще знаете, что мы сегодня не пропустили? - спросил я. - Самое, наверное, главное.
- Что?
- Да все вот это. Встречу. Посидели, поговорили. Хорошо же?
- Хорошо, - согласился Петрушкин.
- А знаешь, ты ведь прав, - сказал Серега. - Кто знает, может нам никогда не удастся взобраться по тросу на девятиэтажку. Или там поохотиться на бизонов.
- Или посмотреть новости, - вставил Петрушкин.
- И черт с ними, - сказал Серега. - Но надо хотя бы не упускать вот такие вот моменты, да?
Мы согласились. Если уж Серега прав, то он прав.
- Ну вот и давайте выпьем за это, - Серега вернул мысль в привычную колею.
Мы выпили и стали смотреть на закат, на небо, которое было ярко-красным над лесистым холмом, за которым скрывается солнце, и иссиня-розовым вокруг, а еще выше - совсем темно-синим. А под этим небом, вдалеке, носились птицы над рекой, а по реке плыли большие льдины и мелкое ледяное крошево.
- А знаете, - сказал Серега. - Я ей немного завидую.
- Кому? - не понял Петрушкин.
- Реке. Вот смотри, она сидела-сидела всю зиму… И вдруг раз - стряхнула с себя вот эту всю зимнюю спячку, и рванула. К океану рванула. Но это мы с тобой знаем, что к океану, а она-то не знает. Она просто поднялась и пошла. Неизвестно куда. Куда кривая выведет. Я ей завидую. Понимаешь? У нее впереди - тыща километров неизвестности.
Мы понимающе кивнули и помолчали.
- Вот как надо жить, - сказал Серега. - Вот так и надо. Встал - и пошел. Навстречу неизвестно чему. Каждый день новый поворот, и не знаешь, куда придешь. И на закат почаще смотреть.
- И на восход, - добавил Петрушкин.
- Да, и на восход, - согласился Серега, заглянул в свой стакан, и обнаружил, что он пуст. - Пойдемте, выпьем за это.
Мы вернулись в комнату и выпили.
Когда мы с Серегой уходили от Петрушкина, закат давно угас и на улицах уже горели фонари. Серега сказал мне:
- Вот понимаешь, Леха… Хочется сделать что-то такое. Что-то внезапное.
- До дома дотерпишь?
- Тьфу на тебя. Я не о том. Ты понимаешь, что-то вот такое наросло в душе… Хочется свершений. Хочется действовать. Жить полной жизнью. Дышать свободно. А на деле - утром идешь на работу, перебираешь там бумажки, вечером идешь домой, покупаешь кефир и хлеб, поужинал - и спать. И все. Понимаешь, Леха? И так - всю жизнь. Понимаешь?
- Да у меня такая же история.
- Ну и вот. Знаешь, что нам нужно?
- Что?
- Ледоход, Леша. Ле-до-ход.
- В смысле?
- В смысле, в нашей жизни. Нужно пробудиться от этой спячки. Нужно жить как-то. Нужно идти куда-то. Понимаешь? Мы же закованы льдами, Леша. Мы никуда не идем. Вот здесь, - Серега ударил себя кулаком в грудь. - Вот здесь все во льдах.
- Понимаю.
Мы остановились на перекрестке.
- Слушай, может это… На следующей неделе на рыбалку махнем?
- Рыбалку? А знаешь, можно. Надо сапоги найти…
- И Петрушкина возьмем. Должен же он узнать, как на самом деле ловят рыбу.
- Точно. Ну, ладно, созвонимся.
- Давай, удачи…
И мы разошлись по домам - он направо, а я налево.