От «Лебединого озера» до «Летучей мыши»
Одно лишь появление «Лебединого озера» на ТВ вызывает у нашего народа не меньший переполох, чем сам балет в истосковавшейся по классике западноевропейской глубинке. Уже первые секунды телеверсии вызывают такие ассоциации, что гениальное произведение просто перестали пускать на экран, чтобы сердечные капли не загонять в аптеках в категорию критического дефицита.
Но, как известно, свято место пусто не бывает. На экран пришли мастера более свободного жанра - опереточного. Особенно им злоупотребляют поклонники сцены из «Летучей мыши», где Айзенштайн с Фальком вешают лапшу (пардон, выражение не из высокого искусства) на уши Розалинде.
Все чаще можно слышать и видеть такие сцены:
- Почему не привлекается к ответственности всякая нечисть в виде сепаратистов и виновных в издевательствах и убийствах патриотов? Почему выпускают тех, кого взяли?
- У Шульца собака сдохла 20 минут назад.
- Обещал продать бизнес сразу после инаугурации. Почему не продает?
- Собака сдохла от разрыва сердца.
- Кто виноват в трагедии под Илловайском?
- Суку звали Эммой.
- Почему не проводятся реформы? Хотя бы те, которые жизненно важные в такое время?
- Потому что суку Эмму переименовали в суку Гектора.
И так на любой вопрос есть оправдание. Исчерпывающее. Убедительное.
Люди, как и Розальдина, делают вид, что поверили. Но глаза говорят о другом.
Видя в них сомнения потенциального лохтората, иногда используется еще один очень старый метод, хотя и не предусмотренный либретто: «Он (она, оно) незамним(-а, -о). Или есть предложения?»
А вот это низзя - чревато! Отступление от классики грозит неприятностями.
Сейчас такой народец шустрый, что лучше этого не говорить - не только предложат, но и воссядут.
Это не гарантирует, что будет лучше, но занять место - займут.
«Но это уже совсем другая история…». И боюсь, что в прозе.
Но, как известно, свято место пусто не бывает. На экран пришли мастера более свободного жанра - опереточного. Особенно им злоупотребляют поклонники сцены из «Летучей мыши», где Айзенштайн с Фальком вешают лапшу (пардон, выражение не из высокого искусства) на уши Розалинде.
Все чаще можно слышать и видеть такие сцены:
- Почему не привлекается к ответственности всякая нечисть в виде сепаратистов и виновных в издевательствах и убийствах патриотов? Почему выпускают тех, кого взяли?
- У Шульца собака сдохла 20 минут назад.
- Обещал продать бизнес сразу после инаугурации. Почему не продает?
- Собака сдохла от разрыва сердца.
- Кто виноват в трагедии под Илловайском?
- Суку звали Эммой.
- Почему не проводятся реформы? Хотя бы те, которые жизненно важные в такое время?
- Потому что суку Эмму переименовали в суку Гектора.
И так на любой вопрос есть оправдание. Исчерпывающее. Убедительное.
Люди, как и Розальдина, делают вид, что поверили. Но глаза говорят о другом.
Видя в них сомнения потенциального лохтората, иногда используется еще один очень старый метод, хотя и не предусмотренный либретто: «Он (она, оно) незамним(-а, -о). Или есть предложения?»
А вот это низзя - чревато! Отступление от классики грозит неприятностями.
Сейчас такой народец шустрый, что лучше этого не говорить - не только предложат, но и воссядут.
Это не гарантирует, что будет лучше, но занять место - займут.
«Но это уже совсем другая история…». И боюсь, что в прозе.