Томас Мертон. «Семена Созерцания» Тело с сокрушёнными костями. О ненависти
Томас Мертон. «Семена Созерцания» Тело с сокрушёнными костями. О ненависти
На боль разделения люди отвечают двояко: одни - любовью, а другие - ненавистью.
Ненависть не хочет ни жертв, ни скорби. Она отказывается платить за вправку костей и терпеть боль воссоединения.
Ненависть, рожденная беспомощностью и одиночеством, мучает каждого из слабых, потерянных, одиноких членов человеческого рода. Она - знак и выражение одиночества, никчемности, ущербности. А поскольку все мы одиноки и никчемны, все мы ненавидим сами себя. Одни, понимая это, пытаются себя наказать, но против этой болезни наказание бессильно. Пока мы чувствуем себя оторванными от других, беспомощными, ущербными, одинокими, мы ничего не можем с нею поделать. Другие, не понимая, что творится у них внутри, начинают ненавидеть всех вокруг. Это особый род ненависти - гордой, уверенной в себе, напористой, жестокой, самодовольной, всегда направленной вовне, на чужую никчемность. Она упирается своей силой и своими успехами, но не сознает, что пожирает того, кто ненавидит, а не его жертву. Ненавидящий неуклонно разрушает сам себя. Даже торжествуя физически, он торжествует на развалинах духа.
Тот, кто услаждается ненавистью, упряма отказывается верить, что он одинок и никчемен. Его питает и оправдывает бог войны, идол, мстительный и разрушительный дух. Человеческий род однажды уже избавлен был от этих кровожадных демонов - великим трудом и тяжкой мукой. Сам Бог умер за людей, предав Себя на крест, претерпев страшные мучения из жалости к собственному творению. Победив смерть, Бог открыл им глаза на силу Своей любви, которая не спрашивает о достоинстве; любви, побеждающей ненависть и отменяющей смерть. Но люди снова отвергли откровение Божией милости и вернулись к бесам, жадным до человеческой плоти и крови. Гораздо легче угодить идолам, которые питаются поклонением фанатичной толпы. Чтобы служить богам ненависти, надо дать ослепить себя коллективной страсти. Чтобы служить Богу Любви, надо быть свободным; надо взять на себя страшное иго и любить вопреки недостоинству своему или своего ближнего.
Корень всякой ненависти - гложущее, мучительное ощущение недостоинства. Тот, кто ненавидит сильно и со спокойной совестью, самодоволен и слеп. Он не видит собственных изъянов, зато ловко ловко подмечает их в ближнем. Тот же, кто сознает, что равно недостойны и он сам, и его ближнее, искушается ненавистью более тонкой и мучительной: ему отвратительны все и всё, потому что всё недостойно , нечисто и грешно. Такая вялая ненависть - не что иное, как вялая любовь. Будучи не в силах любить, человек понимает, что никуда не годится, но в то же время видит, что и все остальные - не лучше. Он, наверное, потому и не любит, что считает себя недостойным любви. А чего лишины мы сами, того хотим лишить остальных.
Начало борьбы с ненавистью, главный христианский ответ на нее - не заповедь о любви, а та, что предшествует ей, делая ее понятной и исполнимой. Я имею в виду заповедь о вере. Христианская любовь вырастает не из желания любить, а из веры в то, что нас любят и что мы любимы Богом, хотя и недостойны, а точнее - независимо от того, достойны мы или нет.
Никто и никогда не сам по себе недостоин любви, которой его любит Бог. Пока мы этого не поймем, пока не станем свободны по милости Божьей - мы обречены ненавидеть.
Гуманизм тут бессилен. Полагая, что мы ни к кому не питаем ненависти, будучи милосердны и добры по природе, мы обманываем сами себя. Ненависть просто тлеет в нас под золой самодовольного оптимизма. Мы, наверное, поэтому и мирны со всеми, что считаем себя достойными. А вернее - не в силах спросить самих себя, достойны мы или нет. Если милость Божья освободит нас, сам вопрос потеряет смысл.
Ненавидящий пытается устранить разделение, уничтожая всех, кто с ним не за одно. Он ищет мира, не принимая в расчет никого кроме себя.
Любовь залечивает любые раны, принимая боль воссоединения.
___________