Одна давняя история
- Я тебя предал..
По его щекам и широкому, обросшему щетиной, украдкой вздрагивающему подбородку текли слезы.
- Это было то, что ты должен был сделать. И я благодарна тебе за это.
Она обнимала его голову, прижималась щекой к тёмной макушке и плакала.
- Ты не мог поступить иначе. Ведь мы с тобой об этом договаривались. Ты знал, что это гораздо сложнее, чем умереть. Предательство - это больнее и дольше, именно поэтому ты выбрал его. А если бы не так? Если бы ты мне тогда позволил это взять на себя...
От мысли о том, что такую же боль, которая сейчас разрывает его душу, могла испытывать она, он не выдержал и разрыдался. Эта боль была невыносимой, тем более потому, что такие вещи себе не прощают.
- Любимый, мы же с тобой договаривались об этом, вспомни! Просто вспомни этот момент!
Она говорила о том моменте, когда они взявшись за руки, переполненные любовью друг ко другу и наслаждением бытия, планировали свою очередную операцию, - выход на Землю. Земля представлялась им маленьким зеленым чудом, парком аттракционов, с кучей захватывающих экстремальных эпизодов. Они давно готовились к этому путешествию, тем более что планеты отдыха они давно все посетили, и более интересного путешествия, чем в очаг вечного экстрима, они в данный момент своей жизни придумать не могли. Земля предоставляла им все варианты испытаний. Первое и самое важное - это забывание друг друга. Они, бывшие всегда и везде как одно целое, не могли себе даже представить, каково это попробовать в одиночку. И такая завязка событий им, молодым, была по душе. Они были исполнены уверенности, что выполнял все сложные земные трюки и найдут друг друга в первой же, максимум второй жизни. Это всего пара дней в формате Вселенной. Они были уверены в своих силах, друг в друге и в изысканности приключения.
В его голове крутилась одна картина: она идёт по помосту к месту казни. Её одежда разодрана в клочья. Кожа спины порвана, и кровь струится по остаткам платья, оставляя за собой густые следы ступней. Волосы нечесаными паклями нависали над измазанным слезами, грязью и кровью лицом. Она до окончательного решения инквизиции валялась в темнице неделю, на голом каменном полу. Потом её долго били, выпытывая признания о том, что она ведьма, что она насылала порчу на мужчин и совращала их, о том, что недавние пожары - её колдовство. И сейчас её ведут, подталкивая, двое здоровых охранников. А толпа обезумев орёт, требует казнить ведьму и кидает в неё мусор. Палач с черным мешком на голове, дырками для глаз, равнодушно ждёт.
А он просто стоит за углом ближайшего дома и смотрит на её удаляющуюся спину. Он не сможет видеть казнь, это уже слишком. Это невыносимо, и это не по-человечески. Как такое может происходить с его сестрой? Любимым, самым дорогим его человеком. Что можно сделать, чтобы облегчить её страдания? Кричать? Драться с толпой? Сражаться с конвоирами? Ничего... Он просто щепка против этой машины уничтожения. Как такое могло с ними произойти?
- Как же нам удалось попасть в такое безвыходное положение?
Он закричал как животное и из его груди вырвались рыдания.
- Это не безвыходная ситуация. Вспомни, как мы планировали пройти через это. Мы знали, что впитав страдание и предательство, мы сможем выйти совершенно в новые миры. Там, где творят наши родители. Мы ведь так этого с тобой хотели!
- Милая моя...
В нём начали пробуждаться легкие воспоминания, как это было у них легко и весело - взявшись за руки, придумывать себе испытания посложнее. Чем сложнее испытания - тем выше награда, тем динамичнее и интереснее игра, тем желаннее результат. Действительно... Но какими же самонадеянными они были! Всего 14 жизней. А ведь многие их друзья прокручивают уже сотую...
Его подбородок перестал подрагивать. На щеках высохли слёзы. Он приоткрыл глаза и посмотрел на неё. Но на губах появилась чуть уловимая улыбка.
- Милая моя...
- Вот!
Она сияла от радости.
- Ты вспомнил! Ты вспомнил наконец! Какое это счастье! Как же мне теперь легко будет! Ты же моя половина. Я уже полжизни жду тебя, когда же ты вспомнишь наше начало! Когда мне уже не нужно будет чувствовать твою ненависть к себе. Я ведь тебя так люблю.
- И я тебя люблю, моя милая. Прости. Это было действительно незабываемое путешествие.
Он обнял её и крепко прижал к себе:
- Давай отдохнём.
- Да... пора.
Они долго стояли так, обнявшись, закрыв глаза. По щеке иногда стекала запоздалая слеза. А губы вздрагивали в рождающейся улыбке.
Потом они посмотрели друг на друга, широко улыбнулись. И, засмеявшись, и обсуждая минувшие события, споря, что было наиболее запоминающимся, пошли в сторону Солнца...
По его щекам и широкому, обросшему щетиной, украдкой вздрагивающему подбородку текли слезы.
- Это было то, что ты должен был сделать. И я благодарна тебе за это.
Она обнимала его голову, прижималась щекой к тёмной макушке и плакала.
- Ты не мог поступить иначе. Ведь мы с тобой об этом договаривались. Ты знал, что это гораздо сложнее, чем умереть. Предательство - это больнее и дольше, именно поэтому ты выбрал его. А если бы не так? Если бы ты мне тогда позволил это взять на себя...
От мысли о том, что такую же боль, которая сейчас разрывает его душу, могла испытывать она, он не выдержал и разрыдался. Эта боль была невыносимой, тем более потому, что такие вещи себе не прощают.
- Любимый, мы же с тобой договаривались об этом, вспомни! Просто вспомни этот момент!
Она говорила о том моменте, когда они взявшись за руки, переполненные любовью друг ко другу и наслаждением бытия, планировали свою очередную операцию, - выход на Землю. Земля представлялась им маленьким зеленым чудом, парком аттракционов, с кучей захватывающих экстремальных эпизодов. Они давно готовились к этому путешествию, тем более что планеты отдыха они давно все посетили, и более интересного путешествия, чем в очаг вечного экстрима, они в данный момент своей жизни придумать не могли. Земля предоставляла им все варианты испытаний. Первое и самое важное - это забывание друг друга. Они, бывшие всегда и везде как одно целое, не могли себе даже представить, каково это попробовать в одиночку. И такая завязка событий им, молодым, была по душе. Они были исполнены уверенности, что выполнял все сложные земные трюки и найдут друг друга в первой же, максимум второй жизни. Это всего пара дней в формате Вселенной. Они были уверены в своих силах, друг в друге и в изысканности приключения.
В его голове крутилась одна картина: она идёт по помосту к месту казни. Её одежда разодрана в клочья. Кожа спины порвана, и кровь струится по остаткам платья, оставляя за собой густые следы ступней. Волосы нечесаными паклями нависали над измазанным слезами, грязью и кровью лицом. Она до окончательного решения инквизиции валялась в темнице неделю, на голом каменном полу. Потом её долго били, выпытывая признания о том, что она ведьма, что она насылала порчу на мужчин и совращала их, о том, что недавние пожары - её колдовство. И сейчас её ведут, подталкивая, двое здоровых охранников. А толпа обезумев орёт, требует казнить ведьму и кидает в неё мусор. Палач с черным мешком на голове, дырками для глаз, равнодушно ждёт.
А он просто стоит за углом ближайшего дома и смотрит на её удаляющуюся спину. Он не сможет видеть казнь, это уже слишком. Это невыносимо, и это не по-человечески. Как такое может происходить с его сестрой? Любимым, самым дорогим его человеком. Что можно сделать, чтобы облегчить её страдания? Кричать? Драться с толпой? Сражаться с конвоирами? Ничего... Он просто щепка против этой машины уничтожения. Как такое могло с ними произойти?
- Как же нам удалось попасть в такое безвыходное положение?
Он закричал как животное и из его груди вырвались рыдания.
- Это не безвыходная ситуация. Вспомни, как мы планировали пройти через это. Мы знали, что впитав страдание и предательство, мы сможем выйти совершенно в новые миры. Там, где творят наши родители. Мы ведь так этого с тобой хотели!
- Милая моя...
В нём начали пробуждаться легкие воспоминания, как это было у них легко и весело - взявшись за руки, придумывать себе испытания посложнее. Чем сложнее испытания - тем выше награда, тем динамичнее и интереснее игра, тем желаннее результат. Действительно... Но какими же самонадеянными они были! Всего 14 жизней. А ведь многие их друзья прокручивают уже сотую...
Его подбородок перестал подрагивать. На щеках высохли слёзы. Он приоткрыл глаза и посмотрел на неё. Но на губах появилась чуть уловимая улыбка.
- Милая моя...
- Вот!
Она сияла от радости.
- Ты вспомнил! Ты вспомнил наконец! Какое это счастье! Как же мне теперь легко будет! Ты же моя половина. Я уже полжизни жду тебя, когда же ты вспомнишь наше начало! Когда мне уже не нужно будет чувствовать твою ненависть к себе. Я ведь тебя так люблю.
- И я тебя люблю, моя милая. Прости. Это было действительно незабываемое путешествие.
Он обнял её и крепко прижал к себе:
- Давай отдохнём.
- Да... пора.
Они долго стояли так, обнявшись, закрыв глаза. По щеке иногда стекала запоздалая слеза. А губы вздрагивали в рождающейся улыбке.
Потом они посмотрели друг на друга, широко улыбнулись. И, засмеявшись, и обсуждая минувшие события, споря, что было наиболее запоминающимся, пошли в сторону Солнца...