Настольная книга
Наверное, у каждого есть свои "настольные" книги - те, которые не убираешь далеко, которые всегда навиду, к которым автоматически тянется рука, когда тоскливо или просто "хочется чего-то - не пойму чего". У меня тоже есть такие книги. Их около десятка. И они разные. Трудно описать признак, по которому они стали избранными - многие из них не относятся ни к классике, не являются шедеврами, да и вообще - не особо претендуют на художественность. Но я их все-таки люблю за то, что когда-то, читая, я почувствовала свой резонанс с ними.
Сегодня мне захотелось перечитать "Сам овца" Макаревича. Впервые прочитала ее лет в 14-15. От радости и восторга у меня даже поднялась температура. Было такое дело.
Сейчас я читаю ее спокойно - в чем-то я ее переросла, а в чем-то мне до нее расти и расти. Просто я ее люблю - вот и все.
"В детстве кажется, что вот среди твоих сверстников есть умные и дураки, а взрослые - умные все! Просто не можешь представить себе умного дурака. С годами, постепенно перебираясь в стан взрослых, с ужасом понимаешь, что тут дураков гораздо больше".
"Оказывается, обманываешь себя, оставляя что-либо на "потом". Например, покупаешь какую-нибудь книгу и думаешь, что когда-нибудь потом, когда работы будет поменьше, а свободного времени - побольше, очень приятно будет ее почитать. Никакого "потом" не будет. Время идет быстрее и быстрее, и свободного времени будет все меньше и меньше, а потом сразу умрешь. А если, не дай бог, не сразу - все равно будет уже не до книжек. Так что "Потом" - это утешительная форма "никогда". И если чувствуешь, что не будешь читать эту книгу сегодня - не покупай ее. Таким образом можно сильно сократить количество ненужных вещей. Хотел бы я этому научиться".
"Удивительное дело - человек, который пишет песни, рисует картины - словом, делает что-то, что собирает вокруг него других людей, - постепенно оказывается в плотном кольце этих людей, искренне им восхищающихся. Человек не может определить толщину этого кольца - он видит только первые ряды. Рано или поздно у него возникает ощущение, что кольцо это не имеет внешних границ и толпа его почитателей простирается до горизонта. А на самом деле кольцо всегда имеет толшину, и, как правило, не такую уж значительную, а дальше - разрозненные кольца других людей вокруг каких-то других деятелей, и между ними - пустые безжизненные пространства.
(Увидев это один раз, я понял, что застрахован от обольщения на всю оставшуюся жизнь.)
Здесь, однако, не следует впадать в другую крайность - иногда кольца самым причудливым образом пересекаются, и уж тут - неисповедимы пути Господни."
"Несколько раз в своей жизни я видел один и тот же сон. Суть его заключалась в том, что я должен был куда-то попасть, где меня ждали. По пути возникали разные бытовые сложности, я задерживался то тут, то там и в результате опаздывал, но как-то очень сильно - скажем, на целый день, - и приходил, когда никого уже нет, свет притушен, стулья перевернуты и уборщица моет пол. Не знаю почему, но более острого чувства потери я не испытывал потом уже никогда."
"Что меня действительно пугает - так это то, что время с каждым днем идет все быстрей. Когда я был маленьким, день казался длиною в год и весь был доверху наполнен удивительными и неповторимыми событиями. Время было воздушное, прозрачное и медленное, как мед. Каких-нибудь двенадцать лет назад я умудрялся ходить днем на работу, вечером в институт, почти каждый день на репетицию, при этом успевал жить сложной и насыщенной личной жизнью, читал книжки, рисовал картинки и писал песни. И все вроде бы получалось само собой. Если не получалось - тоже само собой.А сейчас время сжалось, потяжелело, потеряло прозрачность, и я уже не вижу через него, что там впереди. Оно движется мимо меня, как электричка, и скорость его растет. Кажется, вчера только отгуляли наше двадцатилетие, а уже прошел целый год. Год! На двадцатилетии было очень весело и трогательно, что ли."
Сегодня мне захотелось перечитать "Сам овца" Макаревича. Впервые прочитала ее лет в 14-15. От радости и восторга у меня даже поднялась температура. Было такое дело.
Сейчас я читаю ее спокойно - в чем-то я ее переросла, а в чем-то мне до нее расти и расти. Просто я ее люблю - вот и все.
"В детстве кажется, что вот среди твоих сверстников есть умные и дураки, а взрослые - умные все! Просто не можешь представить себе умного дурака. С годами, постепенно перебираясь в стан взрослых, с ужасом понимаешь, что тут дураков гораздо больше".
"Оказывается, обманываешь себя, оставляя что-либо на "потом". Например, покупаешь какую-нибудь книгу и думаешь, что когда-нибудь потом, когда работы будет поменьше, а свободного времени - побольше, очень приятно будет ее почитать. Никакого "потом" не будет. Время идет быстрее и быстрее, и свободного времени будет все меньше и меньше, а потом сразу умрешь. А если, не дай бог, не сразу - все равно будет уже не до книжек. Так что "Потом" - это утешительная форма "никогда". И если чувствуешь, что не будешь читать эту книгу сегодня - не покупай ее. Таким образом можно сильно сократить количество ненужных вещей. Хотел бы я этому научиться".
"Удивительное дело - человек, который пишет песни, рисует картины - словом, делает что-то, что собирает вокруг него других людей, - постепенно оказывается в плотном кольце этих людей, искренне им восхищающихся. Человек не может определить толщину этого кольца - он видит только первые ряды. Рано или поздно у него возникает ощущение, что кольцо это не имеет внешних границ и толпа его почитателей простирается до горизонта. А на самом деле кольцо всегда имеет толшину, и, как правило, не такую уж значительную, а дальше - разрозненные кольца других людей вокруг каких-то других деятелей, и между ними - пустые безжизненные пространства.
(Увидев это один раз, я понял, что застрахован от обольщения на всю оставшуюся жизнь.)
Здесь, однако, не следует впадать в другую крайность - иногда кольца самым причудливым образом пересекаются, и уж тут - неисповедимы пути Господни."
"Несколько раз в своей жизни я видел один и тот же сон. Суть его заключалась в том, что я должен был куда-то попасть, где меня ждали. По пути возникали разные бытовые сложности, я задерживался то тут, то там и в результате опаздывал, но как-то очень сильно - скажем, на целый день, - и приходил, когда никого уже нет, свет притушен, стулья перевернуты и уборщица моет пол. Не знаю почему, но более острого чувства потери я не испытывал потом уже никогда."
"Что меня действительно пугает - так это то, что время с каждым днем идет все быстрей. Когда я был маленьким, день казался длиною в год и весь был доверху наполнен удивительными и неповторимыми событиями. Время было воздушное, прозрачное и медленное, как мед. Каких-нибудь двенадцать лет назад я умудрялся ходить днем на работу, вечером в институт, почти каждый день на репетицию, при этом успевал жить сложной и насыщенной личной жизнью, читал книжки, рисовал картинки и писал песни. И все вроде бы получалось само собой. Если не получалось - тоже само собой.А сейчас время сжалось, потяжелело, потеряло прозрачность, и я уже не вижу через него, что там впереди. Оно движется мимо меня, как электричка, и скорость его растет. Кажется, вчера только отгуляли наше двадцатилетие, а уже прошел целый год. Год! На двадцатилетии было очень весело и трогательно, что ли."