Как живется в старинных домах? (от Антона Касанова)
или "Дом, милый дом!" #милый_дом
а историк, экскурсовод, краевед Антон Касанов назвал этот материал
"Дом, в котором умер архитектор Чарушин" (я бы сказала деликатнее - дом, где прошли его последние годы жизни.)
Далее под катом - текст и фотографии, цититрую с сайта "Пешком по Вятке", без купюр.
Центр современного города Кирова украшает целая россыпь разного рода старинных особняков. Если об их истории мы еще более-менее знаем, то о настоящем этих зданий известно намного меньше. В рамках проекта «Как живется в старинных домах» мы рассказываем о наиболее интересных, старинных и необычных домах Вятки-Кирова. Сегодня объектом нашего внимания стал дом на углу Казанской и Московской, представляющий большой интерес, но незаслуженно обделенный вниманием публики.
Адрес: ул. Московская, 3
Год постройки: 1939
Архитектор: Е. М. Громаковский
Этажность: 4
1930-е годы в Кирове - период активного жилищного строительства. Молодой архитектор Е. М. Громаковский проектирует в это время сразу несколько больших многоквартирных домов. Один из них был возведен на углу улиц Коммуны и Большевиков в 1939 г. Четырехэтажный дом на 41 квартиру удобно расположился на границе бывшей Кафедральной площади, в начале 1930-х годов застроенной стадионом «Динамо» со спортивным павильоном. Выгодное расположение здания рядом с набережной, в самом центре старой части города привлекало потенциальных жильцов. Строительство шло для сотрудников кировского горсовета, поэтому первыми жителями стали разного уровня чиновники и творческая интеллигенция.
Отличительная черта здания - встроенный в первый этаж магазин конторы «Главрыбсбыта». Учитывая сложную ситуацию со снабжением Кирова в советский период, любой магазин становился важнейшим объектом городской жизни. «Рыбный» на Коммуны 3 знал в областном центре каждый житель. Характерные воспоминания, датированные 50-60-ми годами прошлого века, оставил об этой торговой точке заслуженный работник культуры и мемуарист А. Н. Захваткин:
«…В Кирове был рыбный магазин на улице Коммуны, 3. Там была встроена даже ванна для вылова, якобы, живой рыбы. Но я её никогда там не видел. Возможно, там продавалась также изредка мороженая морская рыба типа трески или пикши, но мы её не часто употребляли в своём меню. Больше помню банки консервов. Они бывали не только жестяные, но и стеклянные. В первом классе меня кормили осетром и севрюгой в томате, но это были лишь отдельные эпизоды. Что уж говорить: даже такие рыбные консервы, как шпроты, и то были дефицитом. Однако года до 1955-го все витрины этого магазина были уставлены банками с крабами в собственном соку, завёрнутыми в пергамент. Их вылавливали в огромном количестве на Дальнем Востоке… До нашего дома быстро дошёл слух, что в рыбном выбросили баночки с чёрной икрой (!). Кажется, пошёл отец и купил две-три штуки. Цена тогда была приемлемой. Оказалось, что одну банку он недосмотрел: продали брак. У жестяной крышки была дырка. Когда открыли - то оказалось, что икринки покрылись плесенью. Возмутившись, отец снова сходил в магазин. Не помню результат, но он тогда был депутатом районного совета…»
Конькобежные соревнования на стадионе «Динамо». На заднем плане дом, в котором умер архитектор Чарушин. 1950-е гг.
В этом же доме на Коммуны находилась квартира известного кировского культурного деятеля, пианиста и создателя музыкального училища И. В. Казенина. В 30-40-е годы прошлого века Игорь Викентьевич принимал у себя дома цвет советской музыкальной элиты: Д. Ойстраха, Э. Гилельса, Л. Оборина, Г. Нейгауза, Р. Тамаркину, Я. Флиера, Л. Утёсова, К. Шульженко, Л. Русланову. И это далеко не полный перечень знаменитостей, побывавших в доме № 3, квартире 8. Так директор провинциального училища стремился приобщить кировскую публику к искусству выдающихся представителей отечественной культуры. На Коммуны Казенин жил до 1949 г., когда был переведен на работу директором Свердловского театра музыкальной комедии. В настоящее время на фасаде дома по улице Московской находится мемориальная доска в честь И. В. Казенина и его талантливых гостей.
Этот дом известен как последнее пристанище архитектора И. А. Чарушина. О финальных годах жизни Ивана Аполлоновича, как это не странно, но известно очень мало. В конце 1930-х годов Чарушин вместе со своей большой семьей переезжает в Ленинград. Однако осенью 1941 г. вокруг города на Неве замкнулось кольцо блокады, и на одном из последних эшелонов, укомплектованных артистами Большого драматического театра, Чарушины отправляются обратно в Киров. Несмотря на заслуги Ивана Аполлоновича и его сына Евгения (в 1940-е годы уже известного, авторитетного художника), найти в переполненном эвакуированными областном центре жилье Чарушиным было очень сложно. Сначала они ютились у родственников, жили вшестером в одном комнатке. Потом и вовсе разместились в маленькой баньке в самом центре города (ул. Степана Халтурина, 79). Бытовой дискомфорт сопровождался голодом, по праздникам ели картошку, которая считалась деликатесом, и хащ (бульон из костей). Наконец только после ходатайства авторитетного писателя С. Я. Маршака Чарушиных транзитом через еще одну квартиру на К. Маркса переселяют в благоустроенные комнаты в здании на углу Коммуны и Большевиков.
Дом, в котором умер архитектор Чарушин. 1980-е гг.
Именно здесь Иван Аполлонович скончался в 1945 г. Увы, но мы ничего не знаем о том, как и чем он жил последние, очевидно, очень непростые годы. Весь город вокруг был фактически его рукотворным творением, даже жилище архитектора окружали построенные им объекты: Центральная гостиница, бывший магазин Клобукова, памятник Халтурину…
В 2017 г. друг нашего проекта «Пешком по Вятке» Елена Голомидова познакомила нас со своей соседкой по лестничной клетке дома на Московской, 3 Еленой Суворовой. Оказалось, что она уже достаточно длительный период живет в квартире Ивана Чарушина под номером 12. Мы зашли в этот замечательный дом в гости и пообщались с двумя Еленами о том, как им живется в здании, которое помнит шаги не только Чарушина, но и Казенина, Утесова, Шульженко и прочих знаменитостей регионального и федерального масштаба.
Елена Голомидова и Антон Касанов
Елена Голомидова: Мои родные получили квартиру в этом доме в декабре 1940 г., то есть они были первыми жильцами здесь, в этом же подъезде, только этажом ниже. У меня деда с Урала перевели работать начальником госпиталя и поэтому его семье дали квартиру в свежеотстроенном доме. Но потом началась война, и произошло уплотнение: вся наши родственники оказались в одной комнате, во второй поселили какого-то генерала, а в третьей жила генеральская утка. В нашей семье я первое кировское поколение, мамины родители с Волги, а отцовские - с Воронежа. Работаю в проектной организации, по образованию - инженер-строитель, сейчас на административной работе.
Я росла в этом доме и знала всех, кто здесь живет. В детстве все гуляли дворе, все друг друга знали, ухаживали за палисадниками, где бабули отдыхали. Мы раньше клады искали здесь у Дворца Пионеров, на набережной, в казаки-разбойники играли. А самый кайф был, когда цирк-шапито приезжал и так получалось, что на первое отделение я ходила раз в сезон с родителями, а на второе - почти каждый день. Я просачивалась через забор, во время антракта, когда народ выпускали, сливалась с толпой и дальше уже забегала в цирк. Это было так классно!
Елена Суворова
Елена Суворова: Мой дядя закончился ленинградскую медакадемию, а в Кирове очутился по распределению. Во время Войны возглавил медицинскую часть МВД, к нему постепенно переехали родные из Одессы. Так мама стала уже местной. Я выросла в этом районе, мы жили на углу Герцена и Ленина в «Доме Чекистов». Там у нас был огромный двор общий с соседним домом. Помню большую клумбу, а мама говорит, что раньше во дворе даже был фонтан. Потом нас расселили, мы уехали к вокзалу после 8 класса, а потом я жила у Вечного Огня. А когда-то, получив образование «педагогика и психология дошкольника» работала в детском саду. Мне там безумно нравилось, но за зарплату в 10 тысяч рублей тяжело жить, поэтому я занялась другой деятельностью.
В этой квартире я оказалась 12 лет назад. Она была перепланирована предыдущими жильцами, такой ремонт простенький, но я сделала свой. Дом хороший, я искала квартиру именно в этом районе, потому что у меня сын учился в 28 школе. Посмотрела несколько квартир, но эта как-то сразу понравилась, она была очень солнечная. Вообще-то проблема в таких домах продать квартиру, потому что народ думает «Ну старый дом, что тут жить?». Но те, кто покупают - люди, которые ценят это дело. Потому что дома действительно теплые и в прямом, и в переносном смысле слова. Правда, они какие-то другие совсем. Сейчас цены упали, а наверху точно такую же квартиру продали за 3 миллиона 300 тысяч, но она совсем без ремонта. В доме высокие потолки - аж по 4 метра. Я со стремянки или со стула лампочки меняю, не могу дотянуться. А в «хрущевке» когда жила, то просто так меняла. И еще выбирала дом так, чтоб возле меня ничего нового не построили, чтоб я понимала, что я не упрусь в какую-то стену.
Елена Голомидова: Когда у нас пишут на подъездах в объявлениях «Куплю однокомнатную квартиру в вашем доме», то мне смешно все время, потому что у нас нет таких квартир, только «двушки». Конечно, до сих пор есть коммуналки на 1 и 5 этаже, а я помню подъезд, когда тут только две квартиры были не коммунальными. Но время идет и если изначально коммуналки были нормальные, то теперь те, что осталась - это самые нехорошие квартиры. На 5 этаже все время меняются жильцы, так как квартиры сдаются.
Этот дом был построен с печным отоплением. В послевоенное время эти печи разбирали, и стены, откуда их демонтировали, заделали «тяп-ляп». У нас такая стена была в кухне кривая и вообще никакая. Только недавний ремонт смог «убить» все воспоминания о печках. Внизу находились кладовки у жильцов, потом их заняли какими то организациями. Аптечный склад был, потом квартиры и когда у жильцов эти кладовки отобрали, то построили во дворе дровеники. Сараи стали границей между нашим двором и Центральной гостиницей. И у каждого жильца было по кладовочке, потом дровенники сгорели все, хоть мы и росли там. Двор у нас был веселый.
Елена Суворова: Жильцов старых еще много осталось, пенсионеров, поэтому тут все очень тяжело двигать. Все пытаюсь двор озеленить, сделать его таким, каким он был в детстве, когда все дворы, наверное, были зеленые. У нас сейчас хорошая управляющая кампания, а то был период, когда она была никакая. Новая УК нам первыми делом сделала крышу, а до этого она протекала, хоть с нас и деньги взяли за это дело. Причем так забавно было: на верхнем этаже у всех крыши текут, нам говорят, вот будете платить столько-то в месяц, а все верхние этажи выступают против, мол, нет, мы это не можем, дорого. То есть весь дом готов платить, а те, кому надо больше всего и тазики подставляют каждый год - нет. Хотя нам-то не капает. Но просто все жалуются и ничего не делают, собрание соберется и все повздыхают, потом идут и рассуждают как все плохо. Я говорю «Подождите! И что вы сейчас все разойдетесь? Давайте 3-4 человека соберемся, и будем решать проблемы». Теперь они все считают, что я старшая по дому и все документы мне несут. Трубы, говорят, старые, но я не скажу, что у нас тут не бывает воды. Был недавно прорыв, но его за день устранили.
У нас недавно делали отмостку цоколя по программе капительного ремонта. Делали раз, я ходила, принимала, мне не понравилось. Говорю «Вы покрасили, а на следующий день прошел дождь, и все слезло». Так они пошли по второму кругу, но сделали только часть дома до магазина, а нашу угловую часть вообще не взяли. Почему? Говорят, нам деньги выделили на капитальный ремонт не всего здания. И я ничего не могла доказать. А мы когда полы вскрывали, то обнаружили деревянные перекрытия. Причем такое дерево, пропитанное чем-то, оно как камень идет, очень крепкое. Мы все это потом заливали керамзитом с бетоном.
Елена Голомидова: В нашем доме изначально большая квадратная прихожая, здесь Лена перестроила ее, увеличив ванную комнату. Но каждый делает ремонт по-своему, тут все комнаты изолированные, квадратные, нет «пеналов», ванная очень большая в человеческий рост, кухня средних размеров. В старых квартирах, где не было такого ремонта, очень красивые изначально были потолки с лепниной. Мне лично жалко ее отколачивать, хоть и надо делать ремонт. В нашем доме нет внутренних капитальных стен кроме как между подъездами. И тут бетонные перекрытия только в ванных комнатах, все остальные перекрытия деревянные. Балконы у нас только на 2 и на 3 этажах. Причем если на 2 этаже они сравнительно большие, то на 3 этаже совсем маленькие, на одну ногу. На наш балкон даже коляска не встанет. Лена сделала себе красивый французский кованный балкон. Вообще ее квартира для этого дома уже совсем не типичная, потому что сделана сегодняшним ремонтом, дизайном и материалами.
Парадные входы со стороны улицы Большевиков были всегда открыты, пока я росла. А еще помню время, год 1988, двери с улицы были открыты, а потом их заколотили. А раньше из подъезда можно было выйти в две стороны: на улицу и во двор. Закрыли изначально из-за безопасности, у нас теперь дворницкая там, вещи чьи-то. Красят наш дом с одной стороны, где демонстрация идет на Московской. А Казанскую красят намного реже, а двор и вовсе не помню когда в последний раз. Еще дом строился сразу с рыбным магазином внизу и подъезд всегда дико пах рыбой, ведь магазин был по сути в нашем подъезде, только снаружи. И со своего детства помню и рыбный, и запахи эти жуткие, родители ходят и говорят: «Кто-то бы это магазин закрыл бы или взорвал». Ну, знаешь, в шутку, конечно. И потом говорят «Кто убил Джона Кеннеди? Я знаю! Папа Сережа, он хотел магазин убить». Такая вот шутка.
Елена Суворова: Демонстрации ходят на 9 мая всегда мимо нашего дома. Мы, бывает, выйдем на балкон руками машем, идут-то все время знакомые. Шум нам не мешает, так как у меня окна стоят очень хорошие, это дерево, а не пластик, ничего не слышно. В «Доме Чекистов» у нас окна на улицу Ленина выходили и как-то так спокойно к этому уже отношусь. А у Лены в спальне окна на Казанскую выходят, так она летом открывает их совсем ненадолго в мертвое время, когда нет транспорта с 2 до 5 утра. Здесь не видно, что происходит на стадионе «Динамо», только крики, так как футбол в воскресенье проводится. Жаль футболисты наш сквер у памятника Степану Халтурину занимают, где мы с собаками гуляем. С тех пор как появились железные двери и домофоны стало полегче. А то раньше при входе во двор зимой все время «сердца были выписаны». А летом, когда поставили у дома скамейки, я звонила управляющей кампании и просила их убрать. Потому что это невозможно, сразу пьяные посиделки начинаются и невыносимо.
У меня окна выходят на север, юг, запад, восток - на все стороны. И даже в ванной комнате есть окно, правда, маленькое, а у всех здесь большие. Я встаю рано - в 6 утра глаза уже открыты. Часто просыпаюсь с колокольным звоном, у нас тут начинается с Трифонова монастыря, потом - Спасский собор. И когда солнце весной так хорошо, просыпаешься рано. Перезвон колокольный начинается позже 7 часов утра, примерно в 8 - начале 9, а вечером около 17-00. Меня никогда не раздражает это, даже наоборот. Вообще, говорят, колокольный звон чистит.
Елена Голомидова: О том, что здесь жила семья Чарушина, я читала у наших краеведов. Семья у Чарушина была большая, но наверняка их уплотняли, потому что в доме было много эвакуированных. В первом подъезде жили артисты из БДТ. Мама помнит БДТшных актеров, Полицеймако, еще кого-то. Я думаю Чарушин не весело тут жил, время было тяжелое. Я представляю, как жила моя семья: дед воевал на фронте, а бабушка здесь работала в госпитале, мама и мамина сестра были школьницами. Их жизнь в тыловом городе была не самая простая. Пытаюсь себя поставить на место Ивана Аполлоновича. Вот 4 последних года он тут прожил, смотрел в окно на руины Спасского собора, выходил во двор с видом на центральную гостиницу. О чем думал человек, который полгорода отстроил, как ему жилось в военные годы? Нужно ли признать этот дом памятником истории? Я бы очень хотела этого! Мне кажется, этот дом должен быть памятником регионального значения, как и дома у Вечного огня.
Кто-то не считает, что это центр. Вот у меня есть приятель, который говорит «Я живу в центре на Комсомольской площади у вокзала, вот это центр». Я говорю ему «Знаешь чего? У каждого свой центр». И то, что дом в старом центре это замечательно! Здесь так классно гулять, весной именно сюда идут пешеходы - к Вечному огню, Набережной, Александровскому саду. Как только солнце появляется, сразу наш район оживает. Идут люди, гуляют, заходят к нам в гости. Мы кампанией любим у Ленки собираться, стоит только одному позвонить - тут же все остальные набегают. Я в этом доме из 41 квартиры знакома почти со всеми жильцами. Нравится, когда идешь по нашему микрорайону и здороваешься с каждым встречным, потому что ты знаешь всех: детей, стариков, собачников и т. д. Это классно! Не хотела бы я отсюда никуда переезжать. Когда говорят «малая родина», я всегда в воображении рисую этот дом и этот двор. Место любимое.
Текст: Антон Касанов
Фото: Станислав Суворов
а историк, экскурсовод, краевед Антон Касанов назвал этот материал
"Дом, в котором умер архитектор Чарушин" (я бы сказала деликатнее - дом, где прошли его последние годы жизни.)
Далее под катом - текст и фотографии, цититрую с сайта "Пешком по Вятке", без купюр.
Центр современного города Кирова украшает целая россыпь разного рода старинных особняков. Если об их истории мы еще более-менее знаем, то о настоящем этих зданий известно намного меньше. В рамках проекта «Как живется в старинных домах» мы рассказываем о наиболее интересных, старинных и необычных домах Вятки-Кирова. Сегодня объектом нашего внимания стал дом на углу Казанской и Московской, представляющий большой интерес, но незаслуженно обделенный вниманием публики.
Адрес: ул. Московская, 3
Год постройки: 1939
Архитектор: Е. М. Громаковский
Этажность: 4
1930-е годы в Кирове - период активного жилищного строительства. Молодой архитектор Е. М. Громаковский проектирует в это время сразу несколько больших многоквартирных домов. Один из них был возведен на углу улиц Коммуны и Большевиков в 1939 г. Четырехэтажный дом на 41 квартиру удобно расположился на границе бывшей Кафедральной площади, в начале 1930-х годов застроенной стадионом «Динамо» со спортивным павильоном. Выгодное расположение здания рядом с набережной, в самом центре старой части города привлекало потенциальных жильцов. Строительство шло для сотрудников кировского горсовета, поэтому первыми жителями стали разного уровня чиновники и творческая интеллигенция.
Отличительная черта здания - встроенный в первый этаж магазин конторы «Главрыбсбыта». Учитывая сложную ситуацию со снабжением Кирова в советский период, любой магазин становился важнейшим объектом городской жизни. «Рыбный» на Коммуны 3 знал в областном центре каждый житель. Характерные воспоминания, датированные 50-60-ми годами прошлого века, оставил об этой торговой точке заслуженный работник культуры и мемуарист А. Н. Захваткин:
«…В Кирове был рыбный магазин на улице Коммуны, 3. Там была встроена даже ванна для вылова, якобы, живой рыбы. Но я её никогда там не видел. Возможно, там продавалась также изредка мороженая морская рыба типа трески или пикши, но мы её не часто употребляли в своём меню. Больше помню банки консервов. Они бывали не только жестяные, но и стеклянные. В первом классе меня кормили осетром и севрюгой в томате, но это были лишь отдельные эпизоды. Что уж говорить: даже такие рыбные консервы, как шпроты, и то были дефицитом. Однако года до 1955-го все витрины этого магазина были уставлены банками с крабами в собственном соку, завёрнутыми в пергамент. Их вылавливали в огромном количестве на Дальнем Востоке… До нашего дома быстро дошёл слух, что в рыбном выбросили баночки с чёрной икрой (!). Кажется, пошёл отец и купил две-три штуки. Цена тогда была приемлемой. Оказалось, что одну банку он недосмотрел: продали брак. У жестяной крышки была дырка. Когда открыли - то оказалось, что икринки покрылись плесенью. Возмутившись, отец снова сходил в магазин. Не помню результат, но он тогда был депутатом районного совета…»
Конькобежные соревнования на стадионе «Динамо». На заднем плане дом, в котором умер архитектор Чарушин. 1950-е гг.
В этом же доме на Коммуны находилась квартира известного кировского культурного деятеля, пианиста и создателя музыкального училища И. В. Казенина. В 30-40-е годы прошлого века Игорь Викентьевич принимал у себя дома цвет советской музыкальной элиты: Д. Ойстраха, Э. Гилельса, Л. Оборина, Г. Нейгауза, Р. Тамаркину, Я. Флиера, Л. Утёсова, К. Шульженко, Л. Русланову. И это далеко не полный перечень знаменитостей, побывавших в доме № 3, квартире 8. Так директор провинциального училища стремился приобщить кировскую публику к искусству выдающихся представителей отечественной культуры. На Коммуны Казенин жил до 1949 г., когда был переведен на работу директором Свердловского театра музыкальной комедии. В настоящее время на фасаде дома по улице Московской находится мемориальная доска в честь И. В. Казенина и его талантливых гостей.
Этот дом известен как последнее пристанище архитектора И. А. Чарушина. О финальных годах жизни Ивана Аполлоновича, как это не странно, но известно очень мало. В конце 1930-х годов Чарушин вместе со своей большой семьей переезжает в Ленинград. Однако осенью 1941 г. вокруг города на Неве замкнулось кольцо блокады, и на одном из последних эшелонов, укомплектованных артистами Большого драматического театра, Чарушины отправляются обратно в Киров. Несмотря на заслуги Ивана Аполлоновича и его сына Евгения (в 1940-е годы уже известного, авторитетного художника), найти в переполненном эвакуированными областном центре жилье Чарушиным было очень сложно. Сначала они ютились у родственников, жили вшестером в одном комнатке. Потом и вовсе разместились в маленькой баньке в самом центре города (ул. Степана Халтурина, 79). Бытовой дискомфорт сопровождался голодом, по праздникам ели картошку, которая считалась деликатесом, и хащ (бульон из костей). Наконец только после ходатайства авторитетного писателя С. Я. Маршака Чарушиных транзитом через еще одну квартиру на К. Маркса переселяют в благоустроенные комнаты в здании на углу Коммуны и Большевиков.
Дом, в котором умер архитектор Чарушин. 1980-е гг.
Именно здесь Иван Аполлонович скончался в 1945 г. Увы, но мы ничего не знаем о том, как и чем он жил последние, очевидно, очень непростые годы. Весь город вокруг был фактически его рукотворным творением, даже жилище архитектора окружали построенные им объекты: Центральная гостиница, бывший магазин Клобукова, памятник Халтурину…
В 2017 г. друг нашего проекта «Пешком по Вятке» Елена Голомидова познакомила нас со своей соседкой по лестничной клетке дома на Московской, 3 Еленой Суворовой. Оказалось, что она уже достаточно длительный период живет в квартире Ивана Чарушина под номером 12. Мы зашли в этот замечательный дом в гости и пообщались с двумя Еленами о том, как им живется в здании, которое помнит шаги не только Чарушина, но и Казенина, Утесова, Шульженко и прочих знаменитостей регионального и федерального масштаба.
Елена Голомидова и Антон Касанов
Елена Голомидова: Мои родные получили квартиру в этом доме в декабре 1940 г., то есть они были первыми жильцами здесь, в этом же подъезде, только этажом ниже. У меня деда с Урала перевели работать начальником госпиталя и поэтому его семье дали квартиру в свежеотстроенном доме. Но потом началась война, и произошло уплотнение: вся наши родственники оказались в одной комнате, во второй поселили какого-то генерала, а в третьей жила генеральская утка. В нашей семье я первое кировское поколение, мамины родители с Волги, а отцовские - с Воронежа. Работаю в проектной организации, по образованию - инженер-строитель, сейчас на административной работе.
Я росла в этом доме и знала всех, кто здесь живет. В детстве все гуляли дворе, все друг друга знали, ухаживали за палисадниками, где бабули отдыхали. Мы раньше клады искали здесь у Дворца Пионеров, на набережной, в казаки-разбойники играли. А самый кайф был, когда цирк-шапито приезжал и так получалось, что на первое отделение я ходила раз в сезон с родителями, а на второе - почти каждый день. Я просачивалась через забор, во время антракта, когда народ выпускали, сливалась с толпой и дальше уже забегала в цирк. Это было так классно!
Елена Суворова
Елена Суворова: Мой дядя закончился ленинградскую медакадемию, а в Кирове очутился по распределению. Во время Войны возглавил медицинскую часть МВД, к нему постепенно переехали родные из Одессы. Так мама стала уже местной. Я выросла в этом районе, мы жили на углу Герцена и Ленина в «Доме Чекистов». Там у нас был огромный двор общий с соседним домом. Помню большую клумбу, а мама говорит, что раньше во дворе даже был фонтан. Потом нас расселили, мы уехали к вокзалу после 8 класса, а потом я жила у Вечного Огня. А когда-то, получив образование «педагогика и психология дошкольника» работала в детском саду. Мне там безумно нравилось, но за зарплату в 10 тысяч рублей тяжело жить, поэтому я занялась другой деятельностью.
В этой квартире я оказалась 12 лет назад. Она была перепланирована предыдущими жильцами, такой ремонт простенький, но я сделала свой. Дом хороший, я искала квартиру именно в этом районе, потому что у меня сын учился в 28 школе. Посмотрела несколько квартир, но эта как-то сразу понравилась, она была очень солнечная. Вообще-то проблема в таких домах продать квартиру, потому что народ думает «Ну старый дом, что тут жить?». Но те, кто покупают - люди, которые ценят это дело. Потому что дома действительно теплые и в прямом, и в переносном смысле слова. Правда, они какие-то другие совсем. Сейчас цены упали, а наверху точно такую же квартиру продали за 3 миллиона 300 тысяч, но она совсем без ремонта. В доме высокие потолки - аж по 4 метра. Я со стремянки или со стула лампочки меняю, не могу дотянуться. А в «хрущевке» когда жила, то просто так меняла. И еще выбирала дом так, чтоб возле меня ничего нового не построили, чтоб я понимала, что я не упрусь в какую-то стену.
Елена Голомидова: Когда у нас пишут на подъездах в объявлениях «Куплю однокомнатную квартиру в вашем доме», то мне смешно все время, потому что у нас нет таких квартир, только «двушки». Конечно, до сих пор есть коммуналки на 1 и 5 этаже, а я помню подъезд, когда тут только две квартиры были не коммунальными. Но время идет и если изначально коммуналки были нормальные, то теперь те, что осталась - это самые нехорошие квартиры. На 5 этаже все время меняются жильцы, так как квартиры сдаются.
Этот дом был построен с печным отоплением. В послевоенное время эти печи разбирали, и стены, откуда их демонтировали, заделали «тяп-ляп». У нас такая стена была в кухне кривая и вообще никакая. Только недавний ремонт смог «убить» все воспоминания о печках. Внизу находились кладовки у жильцов, потом их заняли какими то организациями. Аптечный склад был, потом квартиры и когда у жильцов эти кладовки отобрали, то построили во дворе дровеники. Сараи стали границей между нашим двором и Центральной гостиницей. И у каждого жильца было по кладовочке, потом дровенники сгорели все, хоть мы и росли там. Двор у нас был веселый.
Елена Суворова: Жильцов старых еще много осталось, пенсионеров, поэтому тут все очень тяжело двигать. Все пытаюсь двор озеленить, сделать его таким, каким он был в детстве, когда все дворы, наверное, были зеленые. У нас сейчас хорошая управляющая кампания, а то был период, когда она была никакая. Новая УК нам первыми делом сделала крышу, а до этого она протекала, хоть с нас и деньги взяли за это дело. Причем так забавно было: на верхнем этаже у всех крыши текут, нам говорят, вот будете платить столько-то в месяц, а все верхние этажи выступают против, мол, нет, мы это не можем, дорого. То есть весь дом готов платить, а те, кому надо больше всего и тазики подставляют каждый год - нет. Хотя нам-то не капает. Но просто все жалуются и ничего не делают, собрание соберется и все повздыхают, потом идут и рассуждают как все плохо. Я говорю «Подождите! И что вы сейчас все разойдетесь? Давайте 3-4 человека соберемся, и будем решать проблемы». Теперь они все считают, что я старшая по дому и все документы мне несут. Трубы, говорят, старые, но я не скажу, что у нас тут не бывает воды. Был недавно прорыв, но его за день устранили.
У нас недавно делали отмостку цоколя по программе капительного ремонта. Делали раз, я ходила, принимала, мне не понравилось. Говорю «Вы покрасили, а на следующий день прошел дождь, и все слезло». Так они пошли по второму кругу, но сделали только часть дома до магазина, а нашу угловую часть вообще не взяли. Почему? Говорят, нам деньги выделили на капитальный ремонт не всего здания. И я ничего не могла доказать. А мы когда полы вскрывали, то обнаружили деревянные перекрытия. Причем такое дерево, пропитанное чем-то, оно как камень идет, очень крепкое. Мы все это потом заливали керамзитом с бетоном.
Елена Голомидова: В нашем доме изначально большая квадратная прихожая, здесь Лена перестроила ее, увеличив ванную комнату. Но каждый делает ремонт по-своему, тут все комнаты изолированные, квадратные, нет «пеналов», ванная очень большая в человеческий рост, кухня средних размеров. В старых квартирах, где не было такого ремонта, очень красивые изначально были потолки с лепниной. Мне лично жалко ее отколачивать, хоть и надо делать ремонт. В нашем доме нет внутренних капитальных стен кроме как между подъездами. И тут бетонные перекрытия только в ванных комнатах, все остальные перекрытия деревянные. Балконы у нас только на 2 и на 3 этажах. Причем если на 2 этаже они сравнительно большие, то на 3 этаже совсем маленькие, на одну ногу. На наш балкон даже коляска не встанет. Лена сделала себе красивый французский кованный балкон. Вообще ее квартира для этого дома уже совсем не типичная, потому что сделана сегодняшним ремонтом, дизайном и материалами.
Парадные входы со стороны улицы Большевиков были всегда открыты, пока я росла. А еще помню время, год 1988, двери с улицы были открыты, а потом их заколотили. А раньше из подъезда можно было выйти в две стороны: на улицу и во двор. Закрыли изначально из-за безопасности, у нас теперь дворницкая там, вещи чьи-то. Красят наш дом с одной стороны, где демонстрация идет на Московской. А Казанскую красят намного реже, а двор и вовсе не помню когда в последний раз. Еще дом строился сразу с рыбным магазином внизу и подъезд всегда дико пах рыбой, ведь магазин был по сути в нашем подъезде, только снаружи. И со своего детства помню и рыбный, и запахи эти жуткие, родители ходят и говорят: «Кто-то бы это магазин закрыл бы или взорвал». Ну, знаешь, в шутку, конечно. И потом говорят «Кто убил Джона Кеннеди? Я знаю! Папа Сережа, он хотел магазин убить». Такая вот шутка.
Елена Суворова: Демонстрации ходят на 9 мая всегда мимо нашего дома. Мы, бывает, выйдем на балкон руками машем, идут-то все время знакомые. Шум нам не мешает, так как у меня окна стоят очень хорошие, это дерево, а не пластик, ничего не слышно. В «Доме Чекистов» у нас окна на улицу Ленина выходили и как-то так спокойно к этому уже отношусь. А у Лены в спальне окна на Казанскую выходят, так она летом открывает их совсем ненадолго в мертвое время, когда нет транспорта с 2 до 5 утра. Здесь не видно, что происходит на стадионе «Динамо», только крики, так как футбол в воскресенье проводится. Жаль футболисты наш сквер у памятника Степану Халтурину занимают, где мы с собаками гуляем. С тех пор как появились железные двери и домофоны стало полегче. А то раньше при входе во двор зимой все время «сердца были выписаны». А летом, когда поставили у дома скамейки, я звонила управляющей кампании и просила их убрать. Потому что это невозможно, сразу пьяные посиделки начинаются и невыносимо.
У меня окна выходят на север, юг, запад, восток - на все стороны. И даже в ванной комнате есть окно, правда, маленькое, а у всех здесь большие. Я встаю рано - в 6 утра глаза уже открыты. Часто просыпаюсь с колокольным звоном, у нас тут начинается с Трифонова монастыря, потом - Спасский собор. И когда солнце весной так хорошо, просыпаешься рано. Перезвон колокольный начинается позже 7 часов утра, примерно в 8 - начале 9, а вечером около 17-00. Меня никогда не раздражает это, даже наоборот. Вообще, говорят, колокольный звон чистит.
Елена Голомидова: О том, что здесь жила семья Чарушина, я читала у наших краеведов. Семья у Чарушина была большая, но наверняка их уплотняли, потому что в доме было много эвакуированных. В первом подъезде жили артисты из БДТ. Мама помнит БДТшных актеров, Полицеймако, еще кого-то. Я думаю Чарушин не весело тут жил, время было тяжелое. Я представляю, как жила моя семья: дед воевал на фронте, а бабушка здесь работала в госпитале, мама и мамина сестра были школьницами. Их жизнь в тыловом городе была не самая простая. Пытаюсь себя поставить на место Ивана Аполлоновича. Вот 4 последних года он тут прожил, смотрел в окно на руины Спасского собора, выходил во двор с видом на центральную гостиницу. О чем думал человек, который полгорода отстроил, как ему жилось в военные годы? Нужно ли признать этот дом памятником истории? Я бы очень хотела этого! Мне кажется, этот дом должен быть памятником регионального значения, как и дома у Вечного огня.
Кто-то не считает, что это центр. Вот у меня есть приятель, который говорит «Я живу в центре на Комсомольской площади у вокзала, вот это центр». Я говорю ему «Знаешь чего? У каждого свой центр». И то, что дом в старом центре это замечательно! Здесь так классно гулять, весной именно сюда идут пешеходы - к Вечному огню, Набережной, Александровскому саду. Как только солнце появляется, сразу наш район оживает. Идут люди, гуляют, заходят к нам в гости. Мы кампанией любим у Ленки собираться, стоит только одному позвонить - тут же все остальные набегают. Я в этом доме из 41 квартиры знакома почти со всеми жильцами. Нравится, когда идешь по нашему микрорайону и здороваешься с каждым встречным, потому что ты знаешь всех: детей, стариков, собачников и т. д. Это классно! Не хотела бы я отсюда никуда переезжать. Когда говорят «малая родина», я всегда в воображении рисую этот дом и этот двор. Место любимое.
Текст: Антон Касанов
Фото: Станислав Суворов