Pax vobiscum!
Инок молчал.
Дело не в том, что он не хотел говорить, он не был нем и ему было что сказать.
Инок любил своего Бога и мог говорить о нем часами.
А сейчас он охрип. Улыбается и молчит.
Он знает что-то такое, от чего у философов встанут волосы дыбом, а простолюдины будут падать ниц и молиться.
Он улыбается и молчит.
В этом определенно что есть- скажут любители искусства
Сумасшедший! - скажет всеми уважаемая, но недалекая особа.
Монаху плевать.
Он занят.
Он молчит.
Дело не в том, что он не хотел говорить, он не был нем и ему было что сказать.
Инок любил своего Бога и мог говорить о нем часами.
А сейчас он охрип. Улыбается и молчит.
Он знает что-то такое, от чего у философов встанут волосы дыбом, а простолюдины будут падать ниц и молиться.
Он улыбается и молчит.
В этом определенно что есть- скажут любители искусства
Сумасшедший! - скажет всеми уважаемая, но недалекая особа.
Монаху плевать.
Он занят.
Он молчит.