Как подраться из-за ложки сгущенки.
Вот, супруга вывесила свои воспоминания о ночи в день празднования дня археолога в 1993 году. Воспоминания трезвые , но полные мистики.
Я же в ту ночь был на грани запоя, но воспоминания самые реалистические. Итак, пьянство на втором этаже здания бывшей городской Думы Угличского Кремля часам к трем ночи подходило к концу. То, что барышни, до ужаса боящиеся Конунга, пришли со свернутыми матрасами спать к нам, в пьяном моем мозгу никак не отразилось.
За окном кто-то из туземцев палил в другого из пистолета (начальник что-то тогда занервничал).
За разговором вспоминали начало сезона, как выезжали из Питера.
-Слушайте, а что за обормот нам грузиться помогал, такой хиппи в кожаной куртке? - спрашиваю я
-Так это я был. - обиженно отзывается Лавр, - Я тогда еще не подстрижен был. А что тогда за девчонка была в голубой куртке, мешала всем, все шумела много не по делу?
-А это уже я была. - отзывается жена начальника.
Турзанова была пьяна и в слезах жалела разбившегося три тому года назад Цоя. Прочие пели у соседей (архитектурных археологов) бесконечную песню про Разина. При этом я хватал их (архитектурные) бутыли портвейна и выдирал зубами пластмассовые пробки (где они теперь - те зубы?)
Конец профессионального праздника традиционно тонет в мареве пьяных провалов памяти.
Утром следующего дня (16 авг.) похмельные и опечаленные дочищаем с Лавром материк. Обоим неразговорчиво.
-Лавр.
-У?
-А как мы вчера из-за сгущенки-то.
-Чего, из-за сгущенки?
-Ну, помяли друг друга.
-Как помяли?
-Ну, ты забыл что ли. Ну, утром еще вчера я полную ложку сгущенки себе в кашу влил, а ты последним к завтраку выполз и банка с под сгущенки пустая уже была. А я половину своей каши не доел, она собаке пошла, ты еще бурчал, что собаку сгущенкой кормим, а ты пресную кашу жрешь.
-Ну, было.
-А вечером, я уже спать ложился, ты ни с того, ни с сего навалился сзади: «Какого хера ты, Сапрыкин, сгущенку утром в кашу кидаешь, когда знаешь, что все равно собаке пойдет!». Ну, мы и поборолись немного.
-Ты что, Сань, совсем сбрендил. Чтобы я из-за ложки сгущенки на тебя полез? Да это у тебя бред алкогольный.
И хотя я сносно помнил наше единоборство (представить его нетрудно, редко кому не приходилось видеть неуклюжую, мало эстетичную возню двух пьяных мужиков в стиле «Так ты меня не уважаешь?»), минут за десять Лавру удалось убедить меня, что это пьяное сновидение. Подошедшим вскоре Тимофеевскому и Гашко, этот случай рассказали уже как забавный сон.
Следующим утром, кладущая себе в кашу сгущенку Турзанова сказала: «Сашк, Лаврик, а как вы пятнадцатого из-за сгущенки друг друга мутузили, когда все уже спать легли».
Нам с Лавром оставалось только переглянуться.
Я же в ту ночь был на грани запоя, но воспоминания самые реалистические. Итак, пьянство на втором этаже здания бывшей городской Думы Угличского Кремля часам к трем ночи подходило к концу. То, что барышни, до ужаса боящиеся Конунга, пришли со свернутыми матрасами спать к нам, в пьяном моем мозгу никак не отразилось.
За окном кто-то из туземцев палил в другого из пистолета (начальник что-то тогда занервничал).
За разговором вспоминали начало сезона, как выезжали из Питера.
-Слушайте, а что за обормот нам грузиться помогал, такой хиппи в кожаной куртке? - спрашиваю я
-Так это я был. - обиженно отзывается Лавр, - Я тогда еще не подстрижен был. А что тогда за девчонка была в голубой куртке, мешала всем, все шумела много не по делу?
-А это уже я была. - отзывается жена начальника.
Турзанова была пьяна и в слезах жалела разбившегося три тому года назад Цоя. Прочие пели у соседей (архитектурных археологов) бесконечную песню про Разина. При этом я хватал их (архитектурные) бутыли портвейна и выдирал зубами пластмассовые пробки (где они теперь - те зубы?)
Конец профессионального праздника традиционно тонет в мареве пьяных провалов памяти.
Утром следующего дня (16 авг.) похмельные и опечаленные дочищаем с Лавром материк. Обоим неразговорчиво.
-Лавр.
-У?
-А как мы вчера из-за сгущенки-то.
-Чего, из-за сгущенки?
-Ну, помяли друг друга.
-Как помяли?
-Ну, ты забыл что ли. Ну, утром еще вчера я полную ложку сгущенки себе в кашу влил, а ты последним к завтраку выполз и банка с под сгущенки пустая уже была. А я половину своей каши не доел, она собаке пошла, ты еще бурчал, что собаку сгущенкой кормим, а ты пресную кашу жрешь.
-Ну, было.
-А вечером, я уже спать ложился, ты ни с того, ни с сего навалился сзади: «Какого хера ты, Сапрыкин, сгущенку утром в кашу кидаешь, когда знаешь, что все равно собаке пойдет!». Ну, мы и поборолись немного.
-Ты что, Сань, совсем сбрендил. Чтобы я из-за ложки сгущенки на тебя полез? Да это у тебя бред алкогольный.
И хотя я сносно помнил наше единоборство (представить его нетрудно, редко кому не приходилось видеть неуклюжую, мало эстетичную возню двух пьяных мужиков в стиле «Так ты меня не уважаешь?»), минут за десять Лавру удалось убедить меня, что это пьяное сновидение. Подошедшим вскоре Тимофеевскому и Гашко, этот случай рассказали уже как забавный сон.
Следующим утром, кладущая себе в кашу сгущенку Турзанова сказала: «Сашк, Лаврик, а как вы пятнадцатого из-за сгущенки друг друга мутузили, когда все уже спать легли».
Нам с Лавром оставалось только переглянуться.