Еще раз о любви
Современное кино пребывает в тематическом кризисе. Блокбастеры про наделенных сверхъестественными способностями героев наскучили даже недалеким парням, которые смотрят фильмы одним глазком из заднего ряда, ненадолго отвлекаясь от переднего ряда подружки, которая не смотрит вовсе. Фэнтези про властительные кольца, долгоиграющие троны и хари Поттера исчерпали себя еще глубже, чем бредни Поппера.
В таких случаях обычно обращаются к т.н. Вечной Теме Любви. Трогательные истории Данте и Беатриче, Паоло и Франчески, Ромео и Джульетты, не говоря уже о вечнозеленом Вуди Аллене и его юной падчерице, всегда и всюду беспроигрышно поднимали интерес публики и уровень кассовых сборов. Увы, в наши дни не канает и это. Во-первых, непонятно, почему вышеупомянутые традиционные названия мракобесно дискриминируют обладательниц вагины (слово «женщина» теперь под запретом), ставя их на второе, оно же последнее место?!
Во-вторых, критика непременно разгромит фильм, в чьих главных действующих лицах ходят бинарные представители отвратительной белой расы колонизаторов. В принципе, можно было бы сделать «как надо», взяв на роль Джульетты черного трансвестита весом в полтора центнера, а на роль Ромео - сменившую пол на статус «they» 80-летнюю правозащитницу Анджелу Дэвис, но, к сожалению, косная публика пока еще не готова платить деньги за подобное зрелище.
Неудивительно, что киноиндустрии приходится изворачиваться, проводя свой кораблик между Сциллой гневных господ прогрессистов и Харибдой сбитых с толку потребителей, заведомо фраппированных, мягко говоря, нестандартным видом Франчесок, Золушек и Белоснежек. Спрашивается, как сделать фильм о Любви и при этом не попасть в расисты, фашисты, трамписты и путинисты?
Неудивительно, что вконец запуганные американские киношники боятся в этой ситуации высунуть голову из окопа. Европейцы ведут себя чуточку храбрее, пробуя вроде бы отдалиться от ныне запретного прошлого, но одновременно как бы и остаться в нем. То есть удариться в крайности, не покидая мейнстрима - авось проскочит?
В ряд этих попыток можно поставить изощренные совокупления грязи с дрянью на фоне сногсшибательных театральных декораций - как в нашумевшей кино-дребедени грека Йоргоса Лантимоса (Poor Things) или половой акт озабоченного подростка с персиком - как в камерно-фестивальной ленте итальянца Луки Гваданьино (Call Me by Your Name). Да-да, с персиком. По нынешним кино-временам что только и куда только ни засовывают. Забудьте «Девочку с персиками» и «Юношу с огурцом». Сегодня смысл этих названий совсем-совсем иной. Что, в общем, закономерно: с разрушением искусства понятия теряют былую невинность, и сцену захватывает гнусная непристойность.
Новый шестичастный минисериал The Regime от компании HBO (автор: Уилл Трейси) - тоже о Любви, и тоже о нестандартной. А именно: о любви Власти и Народа. Роль Власти - канцлера воображаемой центральноевропейской страны исполняет восхитительная в любом качестве (от Титаника до Кобылы) Кейт Уинслет. Возможно, даже было бы лучше, если бы на ее месте оказалась менее талантливая актриса: Кейт явно перетягивает одеяло на себя - в ущерб смысловому месседжу притчи.
Власть, как и положено пересидевшему свое время правителю, параноидальна и оторвана от реальности. Как и положено притче, эти ее качества доведены до гротеска. Канцлер Елена (героиня Уинслет) почти не покидает дворца и панически боится несуществующих угроз: к примеру, таящейся в стенах «черной плесени». На борьбу с этой и другими воображаемыми бедами мобилизуются т.н. «народные» средства (тут можно припомнить реальных царей и президентов с реальными примерами привлекаемых ими шаманов, колдунов, прорицателей, астрологов, толкователей снов и прочего оккультного мусора).
Народ попадает во дворец именно по этой причине. Он туповат, исполнителен, жесток, склонен к насилию и до гроба безусловно верен Власти (то есть канцлеру Елене). Окружающие Елену министры откровенно презирают Народ, называя его то «быком», то «мясником», что лишь на первый взгляд противоречит одно другому - ведь он попеременно выступает то в роли закалываемой и поедаемой жертвы, то в роли производителя себе подобных, то в роли убийцы, топчущего и поднимающего на рога тех, кто кажется ему врагом обожаемой Власти.
Отношения между этими двумя сложны и неоднозначны. Власть манипулирует Народом, приближает или отталкивает его, возносит к своему трону или бросает в тюремную камеру, презирает за тупость, теряет к нему всякий интерес, но затем приводит его в свою постель, когда особенно нуждается в защите. Иными словами, в крайних обстоятельствах Власть отдается Народу, и Народ самозабвенно трахает Власть, искренне клянясь ей в своей любви и верности.
Это любопытная инверсия известной точки зрения, которая утверждает женственный характер народной массы. В самоуверенном понимании вождей именно они - носители активного мужского начала и призваны оплодотворить своей лидерской волей инертное бабское тело толпы. Что ж, возможно, так казалось когда-то - но только не сейчас, и родовая принадлежность соответствующих понятий русского языка подходит для новой действительности как нельзя лучше.
Да, Власть-женщина страдает недостатками, которые принято считать чисто женскими, то есть мнительностью, непостоянством, алогичностью, неистребимой потребностью нравиться и отрывом от реальности. Но разве мужчины, попав во власть, не начинают проявлять все вышеупомянутые качества? Разве вожди мужского пола не мнительны, не нарциссичны, не оторваны от реальности?
Создается впечатление, что восхождение на трон сравнимо для мужчины со сменой пола - никак не меньше. А вот для женщины это положение в высшей степени естественно; при тех же недостатках, что и обабившийся вождь-мужчина, она умеет проявить необходимую гибкость, точнее следует инстинкту самосохранения, изощрена в интриге и без тени сомнения меняет надоевших любовников.
Народ же туп, примитивен, агрессивен и инертен; без сомнения, эти качества свойственны мужчинам куда больше, чем женщинам. Как уже сказано выше, он одновременно и бык, и мясник. Чисто мужской чертой следует назвать и необъяснимую верность, проявляемую Народом к «своей» Власти, невзирая на ее чудовищные провалы, воровство и коррупцию. Если бы народным массам действительно соответствовало женское начало, они куда лучше следовали бы диктату инстинкта самосохранения.
История любви Народа-мужлана и Власти-женщины - самая подробная и впечатляющая линия сериала. Но есть и другие интересные сюжеты, которым, к сожалению, не уделено достаточно места.
Это полуразложившаяся, подкрашиваемая к праздникам мумия в стеклянном саркофаге - образ Отца нации, с призраком которого Власть советуется в критические минуты.
Это оппозиционная идеология в виде бывшего канцлера, свергнутого нынешней Властью, и ее упрек, адресованный Народу, который-де живет своими примитивными мечтами, вместо того чтоб читать написанную оппозиционером «полезную книгу». Народу, понятное дело, книги ни к чему, и, едва выслушав предложение о союзе с оппозицией, он убивает врага любимой Власти, задушив его голыми руками.
Это т.н. «творческая интеллигенция» (покладистый супруг Елены), покорно обслуживающая Власть, сбегающая в Швейцарию, когда начинает пахнуть жареным и поспешно возвращающаяся на прежние хлеба, когда ситуация заново устаканивается. В промежутках «креаклы» занимаются устройством «Центров любителей поэзии» в стране, катящейся в пропасть.
Это губительная аннексия соседних территорий на основании заявлений об их исконной принадлежности и в сопровождении вранья об «ихтамнет». Это поиск внешнего врага в лице Америки и последующий уход в добровольное рабство к Китаю. Это сцена победного (после аннексии) бала, с поразительной точностью предугадавшая кадры недавнего российского чествования «героев СВО».
Это поиск «духовных скреп» в глубинах истории, когда Народ объявляется наследником некоего мифического персонажа.
Аналогий вообще много, но было бы ошибкой отнести их к какой-либо конкретной стране и на том успокоиться. Автор идеи Уилл Трейси обмолвился, что материалы сценария почерпнуты, в частности, из современной истории Румынии, Сирии и России - но именно что «в частности». Общие закономерности, подмеченные и с разной степенью подробности препарированные создателями притчи, можно обнаружить в любом государстве, где туповатый Народ позволяет параноидальной Власти засидеться на его бычьих чреслах в течение чересчур длительного срока.
В таких случаях обычно обращаются к т.н. Вечной Теме Любви. Трогательные истории Данте и Беатриче, Паоло и Франчески, Ромео и Джульетты, не говоря уже о вечнозеленом Вуди Аллене и его юной падчерице, всегда и всюду беспроигрышно поднимали интерес публики и уровень кассовых сборов. Увы, в наши дни не канает и это. Во-первых, непонятно, почему вышеупомянутые традиционные названия мракобесно дискриминируют обладательниц вагины (слово «женщина» теперь под запретом), ставя их на второе, оно же последнее место?!
Во-вторых, критика непременно разгромит фильм, в чьих главных действующих лицах ходят бинарные представители отвратительной белой расы колонизаторов. В принципе, можно было бы сделать «как надо», взяв на роль Джульетты черного трансвестита весом в полтора центнера, а на роль Ромео - сменившую пол на статус «they» 80-летнюю правозащитницу Анджелу Дэвис, но, к сожалению, косная публика пока еще не готова платить деньги за подобное зрелище.
Неудивительно, что киноиндустрии приходится изворачиваться, проводя свой кораблик между Сциллой гневных господ прогрессистов и Харибдой сбитых с толку потребителей, заведомо фраппированных, мягко говоря, нестандартным видом Франчесок, Золушек и Белоснежек. Спрашивается, как сделать фильм о Любви и при этом не попасть в расисты, фашисты, трамписты и путинисты?
Неудивительно, что вконец запуганные американские киношники боятся в этой ситуации высунуть голову из окопа. Европейцы ведут себя чуточку храбрее, пробуя вроде бы отдалиться от ныне запретного прошлого, но одновременно как бы и остаться в нем. То есть удариться в крайности, не покидая мейнстрима - авось проскочит?
В ряд этих попыток можно поставить изощренные совокупления грязи с дрянью на фоне сногсшибательных театральных декораций - как в нашумевшей кино-дребедени грека Йоргоса Лантимоса (Poor Things) или половой акт озабоченного подростка с персиком - как в камерно-фестивальной ленте итальянца Луки Гваданьино (Call Me by Your Name). Да-да, с персиком. По нынешним кино-временам что только и куда только ни засовывают. Забудьте «Девочку с персиками» и «Юношу с огурцом». Сегодня смысл этих названий совсем-совсем иной. Что, в общем, закономерно: с разрушением искусства понятия теряют былую невинность, и сцену захватывает гнусная непристойность.
Новый шестичастный минисериал The Regime от компании HBO (автор: Уилл Трейси) - тоже о Любви, и тоже о нестандартной. А именно: о любви Власти и Народа. Роль Власти - канцлера воображаемой центральноевропейской страны исполняет восхитительная в любом качестве (от Титаника до Кобылы) Кейт Уинслет. Возможно, даже было бы лучше, если бы на ее месте оказалась менее талантливая актриса: Кейт явно перетягивает одеяло на себя - в ущерб смысловому месседжу притчи.
Власть, как и положено пересидевшему свое время правителю, параноидальна и оторвана от реальности. Как и положено притче, эти ее качества доведены до гротеска. Канцлер Елена (героиня Уинслет) почти не покидает дворца и панически боится несуществующих угроз: к примеру, таящейся в стенах «черной плесени». На борьбу с этой и другими воображаемыми бедами мобилизуются т.н. «народные» средства (тут можно припомнить реальных царей и президентов с реальными примерами привлекаемых ими шаманов, колдунов, прорицателей, астрологов, толкователей снов и прочего оккультного мусора).
Народ попадает во дворец именно по этой причине. Он туповат, исполнителен, жесток, склонен к насилию и до гроба безусловно верен Власти (то есть канцлеру Елене). Окружающие Елену министры откровенно презирают Народ, называя его то «быком», то «мясником», что лишь на первый взгляд противоречит одно другому - ведь он попеременно выступает то в роли закалываемой и поедаемой жертвы, то в роли производителя себе подобных, то в роли убийцы, топчущего и поднимающего на рога тех, кто кажется ему врагом обожаемой Власти.
Отношения между этими двумя сложны и неоднозначны. Власть манипулирует Народом, приближает или отталкивает его, возносит к своему трону или бросает в тюремную камеру, презирает за тупость, теряет к нему всякий интерес, но затем приводит его в свою постель, когда особенно нуждается в защите. Иными словами, в крайних обстоятельствах Власть отдается Народу, и Народ самозабвенно трахает Власть, искренне клянясь ей в своей любви и верности.
Это любопытная инверсия известной точки зрения, которая утверждает женственный характер народной массы. В самоуверенном понимании вождей именно они - носители активного мужского начала и призваны оплодотворить своей лидерской волей инертное бабское тело толпы. Что ж, возможно, так казалось когда-то - но только не сейчас, и родовая принадлежность соответствующих понятий русского языка подходит для новой действительности как нельзя лучше.
Да, Власть-женщина страдает недостатками, которые принято считать чисто женскими, то есть мнительностью, непостоянством, алогичностью, неистребимой потребностью нравиться и отрывом от реальности. Но разве мужчины, попав во власть, не начинают проявлять все вышеупомянутые качества? Разве вожди мужского пола не мнительны, не нарциссичны, не оторваны от реальности?
Создается впечатление, что восхождение на трон сравнимо для мужчины со сменой пола - никак не меньше. А вот для женщины это положение в высшей степени естественно; при тех же недостатках, что и обабившийся вождь-мужчина, она умеет проявить необходимую гибкость, точнее следует инстинкту самосохранения, изощрена в интриге и без тени сомнения меняет надоевших любовников.
Народ же туп, примитивен, агрессивен и инертен; без сомнения, эти качества свойственны мужчинам куда больше, чем женщинам. Как уже сказано выше, он одновременно и бык, и мясник. Чисто мужской чертой следует назвать и необъяснимую верность, проявляемую Народом к «своей» Власти, невзирая на ее чудовищные провалы, воровство и коррупцию. Если бы народным массам действительно соответствовало женское начало, они куда лучше следовали бы диктату инстинкта самосохранения.
История любви Народа-мужлана и Власти-женщины - самая подробная и впечатляющая линия сериала. Но есть и другие интересные сюжеты, которым, к сожалению, не уделено достаточно места.
Это полуразложившаяся, подкрашиваемая к праздникам мумия в стеклянном саркофаге - образ Отца нации, с призраком которого Власть советуется в критические минуты.
Это оппозиционная идеология в виде бывшего канцлера, свергнутого нынешней Властью, и ее упрек, адресованный Народу, который-де живет своими примитивными мечтами, вместо того чтоб читать написанную оппозиционером «полезную книгу». Народу, понятное дело, книги ни к чему, и, едва выслушав предложение о союзе с оппозицией, он убивает врага любимой Власти, задушив его голыми руками.
Это т.н. «творческая интеллигенция» (покладистый супруг Елены), покорно обслуживающая Власть, сбегающая в Швейцарию, когда начинает пахнуть жареным и поспешно возвращающаяся на прежние хлеба, когда ситуация заново устаканивается. В промежутках «креаклы» занимаются устройством «Центров любителей поэзии» в стране, катящейся в пропасть.
Это губительная аннексия соседних территорий на основании заявлений об их исконной принадлежности и в сопровождении вранья об «ихтамнет». Это поиск внешнего врага в лице Америки и последующий уход в добровольное рабство к Китаю. Это сцена победного (после аннексии) бала, с поразительной точностью предугадавшая кадры недавнего российского чествования «героев СВО».
Это поиск «духовных скреп» в глубинах истории, когда Народ объявляется наследником некоего мифического персонажа.
Аналогий вообще много, но было бы ошибкой отнести их к какой-либо конкретной стране и на том успокоиться. Автор идеи Уилл Трейси обмолвился, что материалы сценария почерпнуты, в частности, из современной истории Румынии, Сирии и России - но именно что «в частности». Общие закономерности, подмеченные и с разной степенью подробности препарированные создателями притчи, можно обнаружить в любом государстве, где туповатый Народ позволяет параноидальной Власти засидеться на его бычьих чреслах в течение чересчур длительного срока.