Театр и попкорн
На сцене Алиса Фрейндлих, Олег Басилашвили, П. Толстун, Е. Попова. Постановка Т.Н. Чхеидзе. Сценография Э.Б. Капелюш. Спектакль поставлен по мотивам произведения Ф.М. Достоевского "Дядюшкин сон". Все слагаемые успеха! Все прекрасно, начиная от театральной вешалки, и, заканчивая игрой замечательных, блистательных актеров. В полном смысле - звездный спектакль. Давно не получала столько удовольствия в театре. Давно у меня не вызывали никаких вопросов и нареканий все составляющие постановки.
Однако, "но" все же есть. Это публика. Я уже говорила об этом и не устану повторять. Публика мельчает. Театр становится не местом, где человек получает эстетическое удовольствие, где он обогащается духовно, может быть, что-то переосмысливает. Театр превращается в заведением, где в фойе продают украшения из полудрагоценных камней и металлов, куда зритель приходит бездушно похохотать, а точнее - поржать. Или, сделав умное лицо, выпив перед спектаклем в буфете коньяку, обсудить личную жизнь актеров, стоящих на сцене, их здоровье, возраст.
Конечно, в данном случае надо сделать скидку на то, что спектакль дается в ДК им. М. Горького, но это не повод вести себя так, будто действие происходит в зоопарке. Никакого уважения к тому - куда публика пошла, никакого осознания того - зачем пришла. Начиная от входа в здание, (вся женская половина толпы тут же налетела к лотку с украшениями) и, заканчивая моментом выхода на сцену актеров.
И вот он заветный миг. Алиса Бруновна Фрейнлдих появляется перед зрителями. Сзади тут же в полный голос начинается обсуждение ее возраста и недоумение (!) того, как же она до сих пор выходит на сценическую площадку. На замечание сидящей рядом дамы о том, что хорошо бы закончить разговор, в ответ было выпалено: "Только после вас". Но обсуждение ненадолго прекратилось. Но буквально до выхода Олега Басилашвили. Подобный же разговор происходил справа от меня, так же в полный голос.
На сцене появился исполнитель роли Князя, повторилось все тоже самое, только речь теперь была другого содержания: "О! Вот Басилашвили. Смотри! Какой он". Будто бы эти люди находились в зоопарке у клетки с тигром или обезьяной.
Дальше - больше. Треть моего окружения продолжала разговоры на темы, не связанные с постановкой, а другая треть - достала конфеты и шоколадки и стала самозабвенно шелестеть обертками, а после чавкать. Вот тут мне подумалось, что осталось в фойе предусмотрительно предлагать в продаже попкорн. И оставшаяся треть зала, не взирая на традиционные просьбы и предупреждения перед началом действия, систематически лезла в свои сумки за тем, чтобы сбросить входящий звонок, который самым неприличным образом изволил раздаться на весь партер во время представления. Все это сопровождалось тем, что каждый считал своим долгом порыться в собственных саквояжах в поисках необходимых им именно сейчас вещей, со смаком почавкать на весь зал или почесаться, словно блохастые псы.
Мне все чаще кажется, что еще лет пять и по уровню развития, образованности, самосознания публики мы вернемся век так в XVII. Когда каждый барин, сидя в ложе, мог пить шампанское, есть окорока и указать на понравившуюся ему актрису, исполняющую в этот самый момент на сцене свою роль. Бедную девочку, лет пятнадцати, тут же приводили к нему. Тут же задергивались шторки (они до сих пор существуют в ложах Мариинского театра, только давно не выполняют никакой функции, кроме декоративной), барин вдоволь развлекался с артисткой, а затем ее возвращали на сцену. Действие, при этом, не останавливалось.
Что тут еще скажешь? Постановка БДТ им. Г.А. Товстоногова, на сцене А. Фрейндлих и О. Басилашвили, в зале - а кто в зале?
Однако, "но" все же есть. Это публика. Я уже говорила об этом и не устану повторять. Публика мельчает. Театр становится не местом, где человек получает эстетическое удовольствие, где он обогащается духовно, может быть, что-то переосмысливает. Театр превращается в заведением, где в фойе продают украшения из полудрагоценных камней и металлов, куда зритель приходит бездушно похохотать, а точнее - поржать. Или, сделав умное лицо, выпив перед спектаклем в буфете коньяку, обсудить личную жизнь актеров, стоящих на сцене, их здоровье, возраст.
Конечно, в данном случае надо сделать скидку на то, что спектакль дается в ДК им. М. Горького, но это не повод вести себя так, будто действие происходит в зоопарке. Никакого уважения к тому - куда публика пошла, никакого осознания того - зачем пришла. Начиная от входа в здание, (вся женская половина толпы тут же налетела к лотку с украшениями) и, заканчивая моментом выхода на сцену актеров.
И вот он заветный миг. Алиса Бруновна Фрейнлдих появляется перед зрителями. Сзади тут же в полный голос начинается обсуждение ее возраста и недоумение (!) того, как же она до сих пор выходит на сценическую площадку. На замечание сидящей рядом дамы о том, что хорошо бы закончить разговор, в ответ было выпалено: "Только после вас". Но обсуждение ненадолго прекратилось. Но буквально до выхода Олега Басилашвили. Подобный же разговор происходил справа от меня, так же в полный голос.
На сцене появился исполнитель роли Князя, повторилось все тоже самое, только речь теперь была другого содержания: "О! Вот Басилашвили. Смотри! Какой он". Будто бы эти люди находились в зоопарке у клетки с тигром или обезьяной.
Дальше - больше. Треть моего окружения продолжала разговоры на темы, не связанные с постановкой, а другая треть - достала конфеты и шоколадки и стала самозабвенно шелестеть обертками, а после чавкать. Вот тут мне подумалось, что осталось в фойе предусмотрительно предлагать в продаже попкорн. И оставшаяся треть зала, не взирая на традиционные просьбы и предупреждения перед началом действия, систематически лезла в свои сумки за тем, чтобы сбросить входящий звонок, который самым неприличным образом изволил раздаться на весь партер во время представления. Все это сопровождалось тем, что каждый считал своим долгом порыться в собственных саквояжах в поисках необходимых им именно сейчас вещей, со смаком почавкать на весь зал или почесаться, словно блохастые псы.
Мне все чаще кажется, что еще лет пять и по уровню развития, образованности, самосознания публики мы вернемся век так в XVII. Когда каждый барин, сидя в ложе, мог пить шампанское, есть окорока и указать на понравившуюся ему актрису, исполняющую в этот самый момент на сцене свою роль. Бедную девочку, лет пятнадцати, тут же приводили к нему. Тут же задергивались шторки (они до сих пор существуют в ложах Мариинского театра, только давно не выполняют никакой функции, кроме декоративной), барин вдоволь развлекался с артисткой, а затем ее возвращали на сцену. Действие, при этом, не останавливалось.
Что тут еще скажешь? Постановка БДТ им. Г.А. Товстоногова, на сцене А. Фрейндлих и О. Басилашвили, в зале - а кто в зале?