Алексеев И.Е. «На деле он нам показал, как умирают за ближних...» (2)

[alekseev_i_e]

Но, безусловно, случались и радостные события: крещение младенцев и браки.

«Несмотря на ужасы осады и бомбардировок, несмотря на близость смерти, летавшей кругом, - отмечал А.П.Холмогоров, - человеческая природа брала своё, и среди страхов боевой обстановки свивала своё мирное гнездо в сердцах людей любовь. Выходили замуж преимущественно сёстры милосердия, женились - офицеры разных родов оружия. Последняя свадьба в осаждённом Артуре была 22 декабря, накануне выступления из него войск».(42)

После подписания 20 декабря 1904 г. капитуляции Порт-Артура А.П.Холмогоров вместе со всеми ещё несколько дней находился в городе: «Два дня - 21 и 22 декабря, - писал он, в частности, - мы жили в японском Артуре. Японских войск в нём ещё не было, но комиссия японская уже жила возле Штаба укреплённого района. На улицах города появились кое-где безоружные японские солдаты. Все они были маленькие, желтолицые. Тяжело было нам, сынам великой державы, смотреть на этих желтолицых малышей и сознавать, что они победители и наши властелины. Японские солдаты заходили к нам в квартиры, осматривали наше имущество, но бесчинств не делали. Кое-где они лишь делали попытки что-либо стащить. У меня в квартире было три японца одновременно. Они попробовали мой чай и ушли, стащив мою тёплую скуфейку. У священника 13 полка - почтенного старца - гостившие японцы взяли крест наперсный серебряный и орден св[ятой] Анны 3 ст[епени]».(43)

Заслуживает, на мой взгляд, особого внимания и подробное описание А.П.Холмогоровым психологического состояния осаждённых, их несбывшихся ожиданий и отношения к сдаче Порт-Артура.

«Как отнёсся к этому гарнизон крепости? - Задавался вопросом А.П.Холмогоров и сам отвечал. - Я не могу ничего сказать о мыслях и чувствах по этому поводу всего гарнизона. Что же касается знакомого мне офицерского кружка и защитников позиций правого фланга, мнения которых я имел случай узнать, то все они отнеслись к этому, как [к] логическому и неизбежному концу безнадёжно потерянного дела. Желания держаться дальше не высказывал никто, - ни нижние чины, ни офицеры. До такой степени все измучились и издёргались нервами за 8 месяцев сидения и боя, что хоть какой-нибудь конец мучительной осады, - всё равно резня ли, смерть ли, сдача ли, - им был необходим. В то же время всем очевидно было, что этот фланг дольше держаться не может. Я слышал, что на левом фланге были противники сдачи, которые являлись к ген[ерал]-адъютанту Стессель с заявлением о желании драться дольше. Это им и было предоставлено. Но когда крепость сдалась, сдались и они».(44)

Что касается «артурских жителей», то, как отмечал А.П.Холмогоров, «после пятимесячного беспрерывного трепетания за свою жизнь, в первый раз вздохнули свободно». «Улицы города ожили, - писал он. - На них появилось много женщин, детей, других разных лиц, которых мало было видно ранее. Город оживился.

Войска готовились к выступлению. Некоторые солдаты не упустили случая воспользоваться моментом. Чтобы не доставалось оставшееся в погребках вино японцам, они самовольно начали разбивать погребки и тащить водку, ром, коньяк. Началось между ними пьянство, а с ним появились неразлучные дебоширство, беспорядки. По городу раздавались песни, громкая русская ругань; недавно бравые стрелки теперь ходили шатаясь, писали "мыслете"... Офицеров перестали слушать. [...] С ночи на 20-е число, когда узнали уже о предстоящей сдаче, в городе начались взрывы и пожары. Взрывали броненосцы, форты, орудия, жгли казармы и другие здания. Не успев разрушить всё, что нужно, в ночь на 20-е, русские продолжали взрывать и жечь и позднее, ночью на 21; 21-го днём и ночью, словом - пока не ушли. Такое поведение очень не нравилось японцам и противоречило условиям сдачи, по которым всё в крепости и городе сдаётся так, как оно было в момент подписания капитуляции. Но устранить стихийное стремление к уничтожению, обуявшее русское воинство, не в силах были и сами начальники его. В конце концов уже сами японцы приняли меры против развивающегося погрома города и грабежей русских солдат. Они наставили всюду своих часовых, которые энергичными мерами усмирили буйство русских».(45)

После сдачи Порт-Артура, вместе с другими, из города вышел и 15-й Восточно-Сибирский стрелковый полк в составе 42 офицеров и 1400 нижних чинов (до осады он состоял из 58 офицеров и 3700 нижних чинов).

25 декабря 1904 г. в плену встретили русские воины Рождество Христово. «Не радостным показался нам этот великий день при такой угнетающей обстановке, во власти своих врагов...», - с горечью вспоминал А.П.Холмогоров.(46) «В 10 часов утра полк был построен, и я отслужил обедницу с положенным по уставу молебном, - писал он. - Затем рождественский молебен был отслужен мною стрелкам 14 полка, священник коего остался в Порт-Артуре.

Усердно-усердно молились солдатики, предвидя, что служба полкового священника для них совершается в последний раз, и боясь тёмного будущего, ожидавшего их в чужой стороне, в плену у японцев.

Японцы толпой собрались и смотрели христианское богослужение».(47)

Из Порт-Артура полк проследовал в Дальний, откуда 27 декабря 1904 г. нижние чины и семь офицеров отбыли на пароходе в Японию. На второй день - 28 декабря - на большом пассажирском пароходе «Ава-Мару» в Нагасаки, вместе с остальными офицерами и нижними чинами, отправился и А.П.Холмогоров.

30 декабря 1904 г. «Ава-Мару» подошёл к Нагасакской гавани. Прожив около шести дней в Нагасаки, на пароходе французской компании «Австралия» А.П.Холмогоров, в числе прочих, покинул Японию. Затем, на французском пароходе «Гималаи» освобождённые пленники-артурцы отправились из Шанхая в Сингапур, откуда 8 февраля 1905 г. отплыли в Европу.

В это время на пароходе произошло радостное и волнительное событие - одна из опекаемых А.П.Холмогоровым пассажирок родила сына. Причём, в силу обстоятельств, А.П.Холмогоров и его сосед - полковой батюшка («очень добрый и хороший человек»), по собственной инициативе, предоставили ей для родов свою каюту. «9 февраля в 10 часов ночи, - вспоминал А.П.Холмогоров, - Бог дал нам на пароход нового пассажира, тоже артурца... [...] На другой день утром батюшка, бывший на пароходе, прочитал молитву родильнице и нарёк имя новорождённому. Он, по желанию матери, был назван Владимиром».(48)

Ранее на пароходе умер пассажир-индус: «Таким образом, - отмечал А.П.Холмогоров, - Великий океан взял пассажира, а Индийский дал нам нового. [...] Чрез месяц новорожденный с мамашей благополучно прибыл в Одессу, где мы с ним и расстались, рассеявшись по родной стране, радушно нас встретившей, кто куда».(49) Этот замечательный эпизод был описан А.П.Холмогоровым в N 189 за 1905 г. газеты «Уральская Жизнь», а зачем воспроизведён в книге «В осаде. Воспоминания Порт-Артурца».

К сожалению, мне не удалось в полной мере восстановить дальнейший «послужной список» священника А.П.Холмогорова. В одной из публикаций 1917 г. коротко сообщалось, что «по окончании войны о. А[лександр] вскоре перешёл на службу в министерство народного просвещения».(50)

При этом известно, в частности, что по состоянию на 1906 г., он являлся священником церкви Преподобного Сергия Радонежского на военно-морском гарнизонном кладбище в Кронштадте Санкт-Петербургской епархии, о чём свидетельствуют документы, хранящиеся в Российском государственном историческом архиве.(51)

Этот деревянный храм, построенный в 1896 - 1899 г., закрытый в 1928 г. и уничтоженный в 1931 - 1932 гг., был, в частности, замечателен тем, что его освятил настоятель Андреевского собора в Кронштадте протоиерей И.И.Сергиев (Иоанн Кронштадтский). Известно, что в 1906 г. на военно-морском гарнизонном кладбище были погребены бывший командир Кронштадсткой минной роты полковник Н.И.Александров, временно замещавший эту должность капитан А.А.Врочинский, а также престарелая родственница Н.И.Александрова А.Н.Якоби, убитые в ночь с 19 на 20 июля в Кронштадте поднявшими мятеж матросами.(52)

Однако священническое служение А.П.Холмогорова в неспокойном Кронштадте было недолгим. Уже в скором времени он вновь вернулся к привычному роду деятельности, возвратившись на Волго-Уральские просторы.

По состоянию на 1908 - начало 1911 гг., протоиерей А.П.Холмогоров являлся заведующим Церковно-учительской школой в селе Обшаровке Самарского уезда Самарской губернии (впоследствии - Самарской церковно-учительской школой).(53) В «Памятной книжке Самарской губернии на 1911 год» имеется упоминание о том, что одновременно с этим он состоял заведующим Образцовой двухклассной церковно-приходской школой при Самарской церковно-учительской школе.(54) По состоянию на 1910 г. - начало 1911 г., А.П.Холмогоров являлся постоянным членом Самарского епархиального училищного совета.(55)

Известны несколько статей А.П.Холмогорова 1910 г., опубликованных в «Самарских Епархиальных Ведомостях», а затем изданных «отдельными оттисками»: «Обшаровская церковно-учительская школа за 10 лет её существования» и «Освящение храма и здания Самарской церковно-учительской школы».(56)

9 февраля 1911 г. епископу Оренбургскому и Тургайскому Феодосию (П.Н.Олтаржевскому) был послан «Указ Его Императорского Величества, Самодержца Всероссийского, из Святейшего Правительствующего Синода», в котором, в частности, говорилось, что СПС «слушали: предложенный Г[осподином] Синодальным Обер-Прокурором, от 17 января 1911 года за N 505, журнал Училищного Совета при Святейшем Синоде, за N 788, о перемещении нижепоименованных лиц, согласно их ходатайствам: Оренбургского Епархиального Наблюдателя церковных школ, протоиерея Мануила Немечека на должность заведующего Иоанно-Богословскою церковно-учительскою школою Тамбовской епархии, заведующего Самарскою церковно-учительскою школою, протоиерея Александра Холмогорова - на должность Оренбургского Епархиального Наблюдателя церковных школ и исп[олняющего] об[язанности] заведующего Иоанно-Богословской церковно-учительскою школою, Тамбовской епархии, протоиерея Павла Потоцкого - исп[олняющего] об[язанности] заведующего Самарскою церковно-учительскою школою», и приказали произвести соответствующие перемещения.(57)

В 1911 - 1915 гг. протоиерей А.П.Холмогоров являлся епархиальным наблюдателем церковно-приходских школ и школ грамоты Оренбургской епархии и состоял членом Оренбургского епархиального училищного совета. Помимо этого, он был членом Оренбургского епархиального комитета «Православного Миссионерского Общества».(58)

Следует отметить при этом, что, например, по состоянию на 1911/1912 учебный год в Оренбургской епархии действовало 530 церковно-приходских школ, пять второклассных школ (три мужских и две женские),(59) пять школ грамоты и одна воскресная школа в Оренбурге «для женщин и девочек», находившихся в ведении епархиального наблюдателя.(60) При этом А.П.Холмогоров в течение года посетил, в частности, «все второклассные школы епархии, причём, некоторые школы посещал по два раза», произведя выпускные экзамены в трёх из них, а также многие церковно-приходские школы. «Итого, - констатировалось в «Отчёте Оренбургского Епархиального Наблюдателя церковных школ об учебно-воспитательном состоянии церковных школ епархии за 1911 - 12 уч[ебный] год», - посещено Епархиальным Наблюдателем 78 одноклассных церковно-приходских школ, а всего - 5 второклассных, 5 образцовых при них, 3 двухклассных и 78 одноклассных, - 91 церковная школа. Потрачено времени на посещение школ и производство экзаменов в них с разъездами - 120 дней, сделал по железной дороге 4620, на лошадях 2123 в[ерсты]. Кроме того, Оренбургский Епархиальный Наблюдатель за отчётный год обревизовал все шесть отделений Оренбургского Епархиального Училища Совета».(61)

Вся эта статистика свидетельствует о колоссальной нагрузке, которую испытывал епархиальный наблюдатель. В известном смысле представление о деятельности А.П.Холмогорова можно получить из его заметок «Праздник церковно-приходских школ г. Оренбурга» и «Открытие псаломщических и диаконских курсов при Михайловской второклассной школе, Оренбургского уез[да]», опубликованных в 1911 г. в «Оренбургских Епархиальных Ведомостях».(62)

При этом, на мой взгляд, особого внимания заслуживают высказывания А.П.Холмогорова о значении церковно-приходских школ и оценки их тогдашнего состояния. Так, по итогам «годового праздника в честь просветителей славян ссв. Кирилла и Мефодия», проходившего в Оренбурге 10 - 11 мая 1911 г., он делал вывод, что «начальные школы дух[овного] ведомства представляют собою внушительную образовательную силу, весьма существенно помогающую городу в деле просвещения жителей: в школах обучается до 900 детей, из коих более 10 % оканчивает полный курс одноклассной и двухкл[ассной] школы; учащие лица - все правоспособные и опытные, ведут дело с надлежащим умением и успехом».

«Если же принять во внимание стоимость обучения 1 восп[итанника] школы, - добавлял А.П.Холмогоров, - то церковные школы по дешевизне имеют пред городскими значительное преимущество. Правда, от этой же дешевизны происходят и существенные недостатки церковных школ - отсутствие собств[енных] школьных зданий, убогость существующих, бедность обстановки, недостаток нужных пособий... Но нельзя не быть благодарными труженикам церк[овной] школы за то, что они делают при наличности таких печальных условий работы. Не стыдно бы городу со своей стороны обратить внимание на просветительное дело духовенства и протянуть ему руку помощи. Можно, конечно, хорошо работать и одному, но двое в одной и той же работе при полном согласии - сделают втрое более».(63)

В своём выступлении на церемонии открытия «псаломщических и диаконских курсов при Михайловской второклассной школе» 15 сентября 1911 г. он, в частности, «указывал значение серьёзной подготовки для лиц, желающих служить престолу Царя царей, и требования, какие будут предъявляться к таковым лицам на курсах, выяснял настроение, с каким должны приступить к своей работе курсисты».(64)

С 12 октября 1911 г. А.П.Холмогоров также входил в состав Оренбургского епархиального комитета «Православного Миссионерского Общества».(65)

В качестве члена «Оренбургского Епархиального Комитета по оказанию помощи пострадавшим от неурожая» А.П.Холмогоров принимал активное участие в борьбе с голодом в Оренбургской губернии. 16 октября 1911 г., в числе прочих, он был единогласно избран членом «Оренбургского епархиального Комитета по оказанию помощи пострадавшим от неурожая в 1911 - 1912 году».(66)

«Летом 1911 г. вследствие засухи в губернии снова случился недород, - сообщается, в частности, в изданном в 2015 г. справочнике «Религии Оренбургского края: систематическое описание». - Оперативно реагируя на угрозу голода, ещё до наступления зимы, 19 сентября 1911 г. епископ Оренбургский и Тургайский Феодосий ([П.Н.]Олтаржевский) (1867 - 1914) учредил новый Оренбургский Епархиальный Комитет по оказанию помощи пострадавшим от неурожая. Председателем организации был избран епископ Челябинский Дионисий ([П.И.]Сосновский), членами Комитета - ректор Оренбургской духовной семинарии И.П.Кречетович, кафедральный протоиерей П.А.Сысуев, оренбургский епархиальный наблюдатель церковно-приходских школ протоиерей А.П.Холмогоров, секретарь Оренбургской духовной консистории Х.Ф.Говядовский, протоиерей В.И.Коблов, священник И.М.Чернавский, казначеем - протоиерей И.П.Соломин, его помощником - диакон М.Д.Абламский, делопроизводителями - священники К.Н.Павловский и А.Д.Покровский. [...]

В результате Епархиальному и уездным комитетам удалось привлечь 83122 руб[ля] 83 коп[ейки]».(67)

С января 1915 г. по, предположительно, апрель - май 1916 г. протоиерей А.П.Холмогоров состоял законоучителем Оренбургского реального училища (ОРУ).(68) На посту епархиального наблюдателя церковно-приходских школ и школ грамоты Оренбургской епархии его сменил священник Д.Ф.Машкевич.

Весьма примечательным, на мой взгляд, является также тот факт, что до него значительное время - с 1 декабря 1902 г. - «законоучителем православного вероисповедания» ОРУ являлся другой выпускник КДА (1899 г.) - кандидат богословия, священник Владимир Александрович Евфорицкий (1873 - после сентября 1919), впоследствии - участник «белого» движения. В ноябре 1914 г. он стал законоучителем Оренбургского Неплюевского кадетского корпуса, а в ОРУ образовалась вакансия законоучителя.(69)

Однако пребывание А.П.Холмогорова в новой должности оказалось недолгим.(70) Как и в трудное время Русско-японской войны, он счёл, что его место на фронте.

«Началась вторая Отечественная война, - писала впоследствии газета «Новое Время», - опять потянуло батюшку на исторические поля, где верные сыны проливают свою кровь и полагают души за веру православную, Батюшку Царя и честь дорогой родины».(71)

В мае 1916 г. протоиерей А.П.Холмогоров вновь отправился на войну, будучи назначенным полковым священником 168-го пехотного Миргородского полка и благочинным 42-й пехотной дивизии.(72)

Но на этот раз вражеские снаряды не обошли стороной героического батюшку.

6 января 1917 г., в праздник Богоявления (Крещения Господня), протоиерей А.П.Холмогоров пал смертью храбрых на поле боя при исполнении пастырского долга.

Картину его гибели позволяют в значительной мере восстановить опубликованные «по горячим следам» заметки в светских и церковных повременных изданиях.

В N 2 за 15 января 1917 г. «Уфимских Епархиальных Ведомостей» был напечатан некролог «Протоиерей А.П.Холмогоров», содержащий, помимо прочего, ссылку на «официальное известие от штаба Верховного Главнокомандующего».(73)

19 января (1 февраля) 1917 г. в петроградской газете «Новое Время» была помещена заметка «Смерть о. А.П.Холмогорова» за подписью «Миргородцы»,(74) перепечатанная затем в N 5 - 6 за 1 - 15 февраля 1917 г. «Оренбургских Епархиальных Ведомостей»(75). На основе содержащейся в ней информации кандидатом исторических наук В.Г.Семёновым (г. Оренбург) была написана статья «Гибель отца Александра Холмогорова», опубликованная в 2014 г. в журнале Саракташского благочиния Оренбургской епархии «Православный Духовный Вестник».(76)

Согласно свидетельству однополчан-мирогородцев, во время боевого затишья «о. Александр очень часто появлялся в окопах для духовного собеседования с любимыми солдатами». При этом он «перед боем и в начале боя, с крестом в руках и епитрахилью на груди, несмотря на град осколков, шрапнелей и пуль, обходил ряды полка, благословляя бойцов на ратный подвиг, в разгар боя, когда на перевязочный пункт прибывают раненые, как простой санитар под губительным огнём перевязывал им раны, приобщал Св[ятых] Тайн, тяжело раненых утешал и напутствовал умирающих».

«А как внимательно, - отмечали мирогородцы, - он относился к погребению павших героев - сам проследит, чтобы холмик повыше был насыпан, чтобы крестик был поставлен, там веночек сплетёт из веточек, положит его на могилку и только после того, сделав земной поклон и сотворив молитву, уходит.

Заканчивая службы красноречивой проповедью, каждый раз вызывал у молящихся слёзы умиления.

Не было случая, чтобы батюшка в праздничный день, после божественной литургии, не обошёл своих любимых чад. Часто, во время сильного обстрела, и офицеры, и солдаты просили батюшку пересидеть в их земляночке, пока притихнет. Обижался: «я, говорит, в Порт-Артуре высидел осаду, пойду, а то до сумерек не успею обойти всех».

Последний обход позиции батюшка совершил в день Богоявления Господня».(77)

Вот как, согласно пересказанному в «Уфимских Епархиальных Ведомостях» официальному известию «от штаба Верховного Главнокомандующего», погиб священник А.П.Холмогоров: «6 января, в день Богоявления, в районе Лабумеи (на р[еке] Шаре к юго-востоку от Барановичей) благочинный одной из наших дивизий, протоиерей о. Холмогоров, обходил передовые окопы с крестом и святою водою, благословляя войска. Начавшийся обстрел неприятельской артиллерии и миномётов остановил о. Холмогорова, и одной из неприятельских мин доблестный пастырь и сопровождавший его нижний чин-церковник были смертельно ранены, причём последний, спустя час, скончался. Когда прибежали санитары, то о. Холмогоров отказался от перевязки первым и приказал ранее перевязать нижнего чина. Несмотря на сильное истечение кровью, батюшка напутствовал лежавшего рядом с ним умиравшего солдата и, лишь когда последнего унесли, разрешил перевязать себя.

К вечеру того же дня о. Холмогоров скончался на перевязочном пункте дивизии».(78)

В опубликованной в выпуске 2 (8) за 2014 г. статье архиепископа Курганского и Шадринского Константина (О.А.Горянова) ««Не разлучившись с паствой»: подвиг русского православного духовенства в Первую мировую войну 1914 - 1918 гг.», со ссылкой на N 4 за 1917 г. «Вестника военного и морского духовенства», сообщалось: «В праздник Богоявления протоиерей Александр Павлович Холмогоров, свершив Божественную литургию при штабе дивизии и Крещенское водосвятие, несмотря на свою усталость и сильный мороз, без замедления отправился на позицию с духовным утешением к своим чадам, находившимся в окопах. Так как был ясный морозный день, то над позицией кружились вражеские аэропланы, и ещё с утра начался артиллерийский обстрел наших окопов. Отец Александр смело направился прямо к окопам и стал окроплять их иорданской водой, начав с крайнего левого фланга. Когда он дошёл до среднего, самого опасного боевого участка, вблизи которого, как бы предупреждая пастыря, разорвались, не задев его, две бомбы, он не прекратил окропление, хотя офицеры советовали ввиду сильного обстрела перенести чин на другой день. Но неустрашимый пастырь продолжал своё святое дело. Вдруг послышался свист бомбы, она летела прямо на отца Александра. Благочинный получил более двадцати ран от осколков, один из них повредил позвоночник неустрашимого батюшки. Истекающего кровью, не потерявшего сознание, бойцы перенесли его в лазарет, где после исповеди и причастия священник скончался на руках вызванного из ближайшей артиллерийской бригады отца Кашубского.

Слова, прозвучавшие в память об отце Александре, могли бы быть, наверное, посвящены большинству священников, показывавших на фронтах Первой мировой войны воодушевлявший паству героизм и отеческую мудрость. В последний путь героя провожали с такими проникновенными словами: «...с первых дней твоего духовного общения с полком ты стал для всех дорогим, желанным, ты стал душой полка. Скоро ты сумел занять почётный уголок в душах и сердцах всех твоих духовных чад - от рядового солдата до командира полка включительно. Все увидели в тебе облик евангельского доброго пастыря, полагающего душу свою за овцы своя, что так дорого всегда для военной паствы, а особенно теперь, в тяжёлую войну, явным подтверждением чего явилась твоя мученическая кончина в передовой линии окопов... Земно поклоняясь пред твоим прахом, благодаря перед твоей памятью, сплетём тебе, собрат и незабвенный пастырь, не из роз живых и листьев дубовых венок, но из наших сердечных чувств уважения и любви к тебе. В горячей молитве к Богу да изольётся наша печаль».(79)

По сообщению «Нового Времени», протоиерей А.П.Холмогоров «с изорванным в тридцати местах телом», «оставаясь в беспомощном состоянии», попытался благословить крестом лежавшего рядом с ним смертельно раненного солдата, «которому осколками разорвало грудь и живот», и успел сотворить «молитву о упокоении души раба Божия воина Михаила».(80)

7 января 1917 г. женой погибшего священника О.Н.Холмогоровой от командира 168-го пехотного Миргородского полка полковника Н.Г.Савищева была получена телеграмма следующего содержания: «С глубокой скорбию извещаю: сегодня в день Богоявления Господня на обходе с крестом и окропляя водой пал смертью храбрых при исполнении пастырского долга ваш супруг, а наш дорогой батюшка протоиерей отец Александр. Прошу у Господа вам сил пережить тяжёлую утрату».(81)

Получив это скорбное известие, О.Н.Холмогорова по телеграфу попросила полковника Н.Г.Савищева, если это возможно, прислать тело покойного в Уфу для погребения. В ответ на эту просьбу 12 января 1917 г. ею была получена телеграмма, что тело А.П.Холмогорова выслано 9 января. «16-го января, - сообщалось в «Уфимских Епархиальных Ведомостях», - тело прибыло в Уфу и 18-го после литургии и панихиды в градо-Никольской церкви было погребено в ограде этой церкви, в приходе которой живёт семья о. протоиерея».(82)

Литургию совершил «о. архимандрит Мартиниан, в сослужении о. благочинного Д.Гуменского и другого духовенства», а на панихиду вышли епископ Уфимский и Мензелинский Андрей (князь А.А.Ухтомский) с ректором УДС архимандритом Артемием (А.М.Ильинским), «архимандритом Мартинианом и городским духовенством».

Особо при этом необходимо отметить то огромное уважение, которое выразили покойному правящий архиерей, представители светской власти и простые люди.

«Владыка, - отмечалось в «Уфимских Епархиальных Ведомостях», - произнёс очень трогательную надгробную речь о пастыре герое.

По распоряжению Его Преосвященства литургию и панихиду пели два хора семинаристов.

В храме присутствовал Уфимский Губернатор т[айный] с[оветник] П.П.Башилов, Инспектор Оренбургского Учебного Округа С.Г.Сироткин и много молящихся. Владыка сам проводил прах героя-мученика до могилы».(83)

Алексеев Игорь Евгеньевич, кандидат исторических наук (г. Казань)

Постоянный адрес публикации: http://ruskline.ru/analitika/2016/12/14/na_dele_on_nam_pokazal_kak_umirayut_za_blizhnih/